Ян-Филипп Зендкер - Сердце, живущее в согласии

Ну Ну соглашалась с мужем и добросовестно пыталась стать спокойней. Ее хватало дня на два, после чего она вновь принималась донимать Маунга Сейна вопросами. Отчего она не беременеет? Почему он отказывается пить настой, приготовленный повитухой? Как они назовут сына?

Долгое время бездетность Ну Ну была единственной причиной семейных разногласий.

Услышав скрип половиц, Ну Ну обернулась. В полумраке комнаты ее муж сидел на подстилке и, зевая, протирал глаза. Она с восхищением смотрела на мускулистую грудь и сильные руки, с легкостью поднимавшие ее в воздух. Эти руки умели нежно ласкать и крепко обнимать. Одно их прикосновение пробуждало желание. Сейчас Ну Ну понадобилось все самообладание, чтобы не броситься к мужу.

– Послушники уже приходили? – словно угадывая ее мысли, спросил Маунг Сейн.

– Нет.

– А на дворе, похоже, как лило, так и льет.

– Да. Но сейчас дождь поуменьшился. Ты голоден?

Муж кивнул. Он встал, натянул ветхую футболку, взял две жестяные миски, ложки и кружку, после чего поцеловал жену в лоб, нежно погладил по щеке и сел на корточки рядом с ней.

Сердце Ну Ну забилось от возбуждения.

Маунг Сейн налил себе чая, поглядел на свинцово-серое небо с низкими облаками, потом – на двор с обилием луж.

– Сегодня у нас полным-полно времени, – сказал он.

– Полным-полно, – повторила Ну Ну.

Больше Маунг Сейн не произнес ни слова. Он наполнил миски рисом, добавил туда овощного карри, одну подал жене, другую взял сам. Ел молча.

Вскоре они услышали голоса послушников, просивших подаяние возле соседнего дома.

Ну Ну приготовила юным монахам большую тарелку риса с щедрой порцией карри. Накрыв еду чистой салфеткой, она спустилась и зашлепала босыми ногами по хлипкой земле к калитке.

Дождь был теплым. Его струйки падали на лицо, шею, спину и грудь. Рубашка и лоунджи моментально промокли. Послушников оказалось больше, чем обычно. Дождь негромко стучал по их выбритым головам, а темно-красные рясы можно было выжимать. Ну Ну почтительно наполнила каждую деревянную миску, выслушала слова благодарности и скороговоркой произнесенные благословения. Ее мысли были не здесь, а в хижине. Она думала о сильном теле Маунга Сейна, и ее обжигало желанием.

Когда она обернулась, дверной проем был задернут занавеской. Муж ушел внутрь.

От возбуждения у Ну Ну дрожали ноги. Остановившись у калитки, она дождалась, пока последний послушник скроется из виду, быстро поднялась на крыльцо, вошла и плотно задернула мокрую занавеску.

Маунг Сейн лежал на подстилке и ждал.

Она знала.

Поняла это сразу и ничуть не сомневалась. Ну Ну сумела ощутить нечто, недоступное восприятию. Увидеть незримое.

Она знала: частичка Маунга Сейна осталась в ней. Укоренилась и будет расти.

Пусть он улыбается и говорит, что подобное почувствовать невозможно, что люди не обладают такой восприимчивостью.

Что он знает о женском теле и душе?

Это утро отличалось от прочих. Не особой пылкостью, хотя Маунг Сейн был необычайно горячим и страстным. И даже не тем, как он разжег и утолил любовную жажду в ней.

Ну Ну переполняли ощущения, которые она не могла описать словами.

Удовлетворившись, супруги лежали, тесно прижавшись друг к другу и тяжело дыша. Ну Ну дрожала. По щекам текли слезы, но их она заметила не сразу. Зато увидел Маунг Сейн и испуганно спросил, не был ли он груб и не сделал ли больно.

На все вопросы Ну Ну отвечала «нет».

Тогда откуда слезы?

От радости. Она плакала от радости.

Маунг Сейн крепко ее обнял, отчего Ну Ну зарыдала еще сильнее.

Впоследствии она часто вспоминала то утро и спрашивала себя: действительно ли ее слезы были слезами радости? Или в глубине сердца она пусть и смутно, но ощущала, чем все кончится? Ведь большое счастье обязательно притягивает большую беду. В каждом начале таится конец. Не существует любви без боли разлуки, и каждая рука рано или поздно холодеет.

Неужели она, с раннего детства пройдя через столько горестей, так и не поняла изречения Будды? Жить – значит страдать. В мире нет ничего вечного.

– Скажи что-нибудь, – шепотом попросила Ну Ну.

Маунг Сейн приподнялся на локте и стал нежно гладить ей волосы:

– Что именно?

– Что угодно. Мне хочется услышать твой голос. – Она почти умоляла.

– Я люблю тебя, – прошептал Маунг Сейн.

Ну Ну крепко обняла мужа. Маунг Сейн редко говорил о любви. Даже тон, с каким он произносил эти слова, был для нее подарком.

– Еще раз. Пожалуйста.

– Я люблю тебя.

Ну Ну даже не обняла, а вцепилась в мужа, словно боясь утонуть. Никогда она не чувствовала себя такой беззащитной. Но почему именно сейчас, когда начало исполняться самое заветное желание?

– И я тебя люблю, – прошептала она.

Тревога не оставляла Ну Ну и в последующие дни. Она с трудом засыпала и просыпалась раньше обычного. На рынке и на поле избегала чужих взглядов, неохотно вступала в разговоры с соседями и успокаивалась лишь рядом с мужем. Но даже он не мог исцелить красные пятна на ее теле. Алые островки покрыли ее целиком. Как в детстве, Ну Ну расчесывала их до крови.

Но что хуже – ею опять овладел беспричинный страх. Ну Ну сама не знала, чего боится. Ее пугало все. Если Маунг Сейн уходил к соседям, она замирала при мысли, что на обратном пути он может по рассеянности наступить на кобру и, вернувшись домой, упасть замертво. Проснувшись среди ночи и не услышав дыхания мужа, Ну Ну решала, что он умер. Набирая воду, она боялась склониться над колодцем, считая что черная бездна ее затянет. Обильные дожди и те страшили Ну Ну, поскольку могли смыть деревню. Окружающий мир она воспринимала как бесконечно враждебный и опасный. Сегодня она убереглась, но завтра может стать добычей злых сил.

Маунг Сейн стал еще заботливее. Он безропотно поднимался по утрам и готовил еду для послушников, сам ходил за водой к деревенскому колодцу. Сопровождал Ну Ну на рынок и был гораздо разговорчивее, чем прежде, стараясь отвлечь ее от страданий, причину которых не мог понять. На поле он держался поблизости и, если видел, что работа утомила Ну Ну, вел ее домой и сидел рядом, готовый выполнить любое желание.

Но выбраться из сумрака сознания ей помог не Маунг Сейн, а уверенность, что внутри растет новая жизнь. Ну Ну это почувствовала, когда до внешних проявлений было еще далеко. По утрам у нее легкими судорогами сводило живот, прикосновение к груди стало болезненным – пока это были единственные признаки, но страхи отступали под натиском мыслей о ребенке.

Ну Ну словно поправлялась после затяжной болезни. Ее уверенность крепла с каждым днем. Через два месяца от беспокойства и следа не осталось. Чего бояться, если у нее будет ребенок? Сын. Она родит здорового мальчика и не умрет в родах. Так предсказывал астролог, но, что еще важнее, Ну Ну ощущала это сердцем. Хотелось петь и смеяться. Так хорошо ей не было никогда, даже в самые блаженные ночи с Маунгом Сейном.