Борис Гайдук - Плохие слова

— Все хорошо. С тех пор прошло много лет, — равнодушно отвечала Лина.

Она уже явно жалела, что рассказала мне.

Я слышал, как захлопывается едва приоткрывшаяся дверь, и Лина остается там, за дверью, исчезает для меня навсегда.

Я встряхнул ее за плечи.

— Лина! Милая! Подожди! Я не смеюсь над тобой! Поставь себя на мое место. Не каждый день такое услышишь! Но ты не сумасшедшая. Я тебя знаю!

Ее губы дрогнули.

— Мне показалось… — Она запнулась. — Мне показалось, что я, наконец, встретила человека, который… С которым я могла бы поделиться… Что ты…

Она разрыдалась и закрыла лицо руками.

Я обнял ее. Раньше я не видел ее слез. Мне стало жалко ее и страшно за нас обоих.

— Лина, я с тобой. Я все сделаю ради тебя. Я помогу тебе с этим справиться.

Лина резко подняла голову.

— Не нужно справляться! — ударило от нее током. — Ты не понял! Я не хочу от них избавляться! Это часть меня. Точнее, я сама.

Я выпустил ее и отвернулся, чтобы налить стакан минеральной воды. На несколько секунд мне удалось скрыться от ее взгляда.

Все пропало. Она больна.

Я выпил воды и отдышался. Надо попробовать.

— Лина, — Слова шли медленно. — С самого начала пойми, пожалуйста, одну вещь. Я тебя люблю такой, какая ты есть. Ты самое дорогое, что у меня было в жизни. Ничто не может нас разлучить. Поняла?

Спасительные банальности я произнес вполне уверенно. Нужно еще.

— Котенок, мне действительно очень важно все, что происходит с тобой. Поверь, я все смогу пережить!

Лина вытерла слезы и оглянулась в поисках зеркала.

— Это все очень интересно. Ужасно интересно, — продолжал я. — Что же получается: от тебя не требуется никаких усилий? Это как телевизор? Включил и смотри?

Частица лжи уже была между нами: я задавал вопрос, не слишком интересуясь ответом. Я хотел выиграть время и разложить полученную информацию по полочкам, установить для себя суть явления и решить, что делать дальше.

Лина вздохнула. Она чувствовала эту ложь.

— Не совсем так. Впрочем, иногда да, как телевизор или картинка. Еще я могу стать любым из них или всеми сразу. Но чаще я чувствую себя такой, знаешь, бестелесной субстанцией. Вселенной, в которой все они обитают.

Лина говорила медленно, мучительно кривя губы.

Мне удалось улыбнуться. Пока ничего не ясно. Надо говорить.

Не важно что. Главное — не молчать.

— Сколько уже прошло времени? Сколько человек в твоей… стране?

Лина невесело усмехнулась:

— Хочешь выяснить, до какой степени я больна?

Я прислушался к тому, что творилось в моей душе.

Лгать бесполезно.

Чего я хочу?

— Я надеюсь, что ты не больна, — медленно произнес я. — Очень надеюсь. Я хочу понять ситуацию. Это первое. Во-вторых, даже если окажется, что ты больна, я ничего не буду делать без твоего ведома и желания. Я не буду тебя лечить, если ты сама этого не захочешь. Обещаю. И третье. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Если для этого тебе нужны твои карлики — пусть они будут. Вот и все.

Лина поверила мне.

Некоторое время мы молчали. Я выпил еще воды.

— В общине почти восемь тысяч человек, — тихо сказала Лина. — Большинство из них живет не в первом поселении, а в более удобном, на берегу реки, в полутора километрах… наших километров, от старого. Есть еще две охотничьи базы в лесу и несколько отдаленных крепостей. Сейчас пятьсот восьмой год их летоисчисления.

— И все это время ты прожила… вместе с ними? Год за годом?

— Да, конечно.

Я видел, что Лина измотана.

— Какие там э… последние новости? — Глупый вопрос я задал почти намеренно и добился своего: Лина чуть улыбнулась.

— За последние пятьсот лет? Ну, например, последняя новость такова, что птиц над поселениями сейчас не стреляют, а отпугивают ультразвуком. На крышах всех домов ставят автоматические свистки с воздушными камерами, в которые примерно раз в сутки нужно накачивать воздух. Человек, который это придумал, с почетом избран в Совет Старых.

— Совет… кого?

— Совет Старых. Это правительство из пятнадцати пожизненных членов. Иногда, в редких случаях, за особые заслуги, новый человек избирается в Совет еще до смерти одного из Старых.

— Очень интересно. Твои карлики помнят о нашем времени? Я имею в виду до того момента, когда они уменьшились?

— Превращение и прежняя цивилизация, разумеется, мифологизированы. Поклонение так называемым Большим Предкам — своего рода официальная религия. Кстати, они не карлики. Они такие же люди, с обычными пропорциями тела. Просто маленькие.

— Как ты их называешь?

— Никак. Я ведь никому об этом не рассказывала и даже сама себе не говорила о них вслух. Я их вижу, чувствую, но называть не было нужды.

Я попытался представить себе маленьких людей.

— Мы, значит, для них Большие Предки? — произнес я с терпеливой, предназначенной для детей и больных интонацией.

— Да.

— Здорово. Они у тебя с юмором.

— В этом нет никакого юмора. Видишь ли, прежняя «большая жизнь» со всеми техническими достижениями, науками, искусствами представляется им божественным, прачеловеческим золотым веком. Мы для них — титаны, утонувшая Атлантида. Если бы ты знал, с каким трепетом они прикасаются к хранящимся в Библиотеке книгам, каким мистическим толкованиям подвергаются, например, телевидение, самолеты или, скажем, кофеварки.

— Кофеварки? Они что, варят кофе?

— Разумеется, нет. Но о кофеварках есть записи.

— Забавно. Наверняка что-то из записей им пригодилось в жизни, правда?

— Конечно! Только благодаря знаниям о прежнем мире они сумели так развить свое поселение! Они, например, добывают соль из речной воды, у них есть парусный флот, календарь, письменность, медицина. И многое другое!

Лина заволновалась, заторопилась. Выглядело так, будто она гордится достижениями своих человечков и пытается представить их мне с выгодной стороны.

Я кивал и ловил себя на мысли, что это похоже на пересказ какого-то фильма.

Ни о чем другом думать не хотелось.

…Алексан Ворон склонил голову, выражая народу благодарность. Рукоплескания и крики не стихали несколько минут. Четыреста с лишним белых камней и всего пять черных. Столь единогласного избрания в Совет Старых не было больше ста лет.

Разумеется, внеочередные почетные выборы случались редко и всегда проходили формально, без борьбы, но сегодня ему оказали настоящий почет. В Дом собраний пришли главы почти всех семей и подтвердили признательность народа за сделанное им дело.

Небо очистилось от докучливых птиц. Защитные сетки над домами и дорогами сняты, исчезли с внутренних башен арбалетчики, да и сами башни теперь скоро будут ломать. Десятки лучших стрелков, днем и ночью оберегавших поселение от крылатых хищников, станут охотниками, стражниками или найдут себе другое дело. Матери не будут бояться за играющих на улице детей, прятать их под сетки и колпаки. То, что в Священных книгах именовано ультразвуком, а сейчас получило в народе название несвиста, навсегда прогнало птиц от Поселения.