Борис Гайдук - Плохие слова

Фондовый спекулянт Юра Шерингарц молча развел руками. Возразить нечего, натуральные идиоты.

— Господа, мне кажется, что нам следует не ворошить старые обиды, — вмешалась Оля Ситникова, — а искать пути к сближению позиций.

— Правильно! — вступил в разговор банкир Слива. — Если бы вы получше работали, вместо того чтобы языками болтать, все было бы нормально. Вот, смотрите, какую я вам сейчас фенечку покажу!

Слива выхватил у Шерингарца папку.

— Где это? Тра-та-та… та-та… Ага, вот! По требованию профсоюзов все туалеты оборудованы кондиционерами, в курительных комнатах установлены стулья и само… самоочищающиеся пепельницы. Во, видали? Вас, дармоедов, только перекуры и интересуют!

Оля Ситникова с негодованием отвернулась от Сливы.

Что он несет? Зачем эти «дармоеды»? При чем тут пепельницы? Нужно искать пути к сближению, нащупывать точки соприкосновения.

— А что, уже и перекурить рабочему человеку нельзя? — огрызнулся Леня Голубев. — Пепельницы вспомнил, жлобье! Может, нам и ссать за угол ходить?

Все с опаской покосились в сторону кафедры.

Грибов предупреждающе нахмурился, но американец выставил перед собой ладони: все ОК.

Оля Ситникова страдала. Вместо уважительного и конструктивного обсуждения проблем, сложной переговорной борьбы, постепенного получения крупных уступок взамен незначительных начался какой-то балаган. Сначала эти идиоты устроили марш протеста. Потом Леня, с которым они знакомы полтора года, взял и просто так обложил. А сейчас идет обсуждение пепельниц и туалетов. Совершенно дурной тон.

— Когда это вы у нас за угол ходили? — продолжал тем временем Слива. — Только и думаем, чтобы у вас все путем было. Вот, к примеру: средняя зарплата у вас почти четырнадцать баксов… то бишь долларов в час. Это, между прочим, на семь процентов выше, чем у конкурентов, у тех же, скажем, «Литиум индастриз». Вот, сами смотрите! Что же получается? Хорошего отношения вы, значит, не помните, так? А как только начались напряги, все сразу в бутылку полезли? Не-ет, братцы мои, так мы с вами ничего не решим!

«Боже мой, ну что этот Слива будет делать в Стэнфорде? — беспомощно злилась Оля Ситникова. — Зачем ему элитное бизнес-образование? Вот она, его родная стихия: разборки, полукриминальные базары. Не хватает только наколки на лбу: не влезай, убьет».

Шерингарц стал часто посматривать на часы.

Депутатский сын Егор Анисов за широкой спиной банкира Сливы молчал и еще больше заливался румянцем.

— Господа! — энергично вставила в паузу Оля Ситникова. — Если мы с вами сейчас не договоримся, примерно через полгода компания станет банкротом. И ее новый владелец по закону сможет уволить до сорока процентов персонала. Безо всяких согласований с профсоюзом. Мы вместе с вами окажемся на улице и будем искать работу. Но поверьте: у нас она окажется гораздо более высокооплачиваемой!

Американец громко щелкнул пальцами и сделал в сторону Оли движение рукой, словно выделяя ее из всех участников.

Оля потупилась. Все не так уж плохо. Судьи следят за ходом выступления.

Члены профсоюза замешкались.

— Прошу п-прощения, но мне нужно п-позвонить, — нервно сказал Шерингарц. — Это займет буквально две м-минуты.

Грибов сделал приглашающее движение к сложенным на столе телефонам.

Шерингарц выбрал свой и быстро набрал номер.

— Пауза не повредит, — приветливо произнес американец.

Оля ему улыбнулась. В ответ доктор Ковальски тоже растянул губы. Оля улыбнулась еще раз.

Вика Плюшкина бросила на нее негодующий взгляд.

Кажется, все средства становятся хороши. Ну, тогда не обижайтесь!

— Леночка, — быстро заговорил в трубку Шерингарц. — Как открылась Европа?.. А Лондон?..

А Франкфурт? Н-да… Американские данные по б-безработице вышли? Не вышли?

По аудитории прошло оживление.

— Скоро выйдут, — угрожающе сострил банкир Слива.

Шерингарц рассеянно обернулся. Видно было, что мысли его далеко.

— Сколько? Семь двадцать ч-четыре? М-м… — На его лице проступило выражение несильной зубной боли. — А Газпром? А РАО «ЕЭС»? Да что ж ты б-будешь делать! Леночка, пожалуйста, п-поставьте бид на пятьдесят тысяч по семь одиннадцать. И пока все. Надо п-посмотреть. Отметили? Лимитов хватает? Я з-завтра донесу, если не хватит. Ну, счастливо. Если з-зальют — отзвонитесь, пожалуйста. Я в школе. П-пока.

Шерингарц нажал отбой и вернул телефон на стол. Обычно после таких звонков он сразу раскрывал свой ноутбук, быстро набивал туда новые цифры, а потом подолгу смотрел на таблицы и разноцветные изломанные кривые. Сейчас же только морщил лоб и отрешенно переводил взгляд с членов профсоюза на совет директоров.

— Ну как? — спросил Эдик Каспарян.

— П-падаем, — сокрушенно отвечал Шерингарц. — Есть п-потери.

— Много?

— Как посмотреть. Открылись в минус. Тренд слабый. По итогам дня процента полтора потеряю, вряд ли больше. Но ведь пора уже и расти! Европа вовсю п-плюсует!

Трудовой конфликт на некоторое время утих. Теряемые Шерингарцем реальные деньги охладили пыл переговорщиков.

— Короче… — начал было Леня Голубев. Но Слива тут же его перебил:

— Короче, вот что! Держите наши реальные предложения и хорошенько подумайте своими бошками. И давайте взамен ваши реальные предложения, а то, я чувствую, вы сюда только понты ломать пришли!

— Мы же обсуждаем, — возразил нефтяник Головко.

Но Слива оборвал и его:

— Все я понял про ваше обсуждение! Мы будем, значит, пыхтеть, концепции рожать, а вы на них свое длинное вето класть! Нет уж, дудки!

Американец, указывая глазами на Сливу, снова наклонился к Грибову. Тот что-то зашептал в ответ.

Американец кивнул и сделал пометку в блокноте.

«Нет, не так уж плох этот Слива! — подумала Оля Ситникова. — Есть в нем хватка. Если за границей как следует обтесать, может, и выйдет из него толк. Уж лучше переть напролом, как безбашенный танк, чем молчать в тряпочку, как Егор».

— Реальные предложения будут такие, — сказал Эдик Каспарян. — Во-первых, обновить совет директоров примерно наполовину.

— Ой, держите меня семеро! — немедленно отозвался банкир Слива. — И кого ты, рабочая косточка, собрался обновлять? Меня, что ли?

— Тебя, Слива, можно и оставить, — великодушно ответил Эдик. — Будешь фирму от кредиторов оборонять. Это твоя стезя. А вот Егорку вполне можно выгнать. За каким лешим он вам нужен? Наверняка это он придумал в девяносто восьмом году в Россию инвестировать. Больше некому. Еще и откат, наверное, за это получил.

Егор Анисов от неожиданности икнул и мгновенно дозрел до свекольного цвета.

— Это не я, — промямлил он, желая в тот же момент провалиться под землю.

Леня Голубев неприятно захохотал.