Борис Гайдук - Плохие слова

В трубке молчали.

— Я вас слушаю. Хотя, признаться, меня так… уже давно… Кто это говорит?!

Дима набрал воздуха.

— Гога, это Дима Скворцов. Помнишь такого?

Снова тишина, только электрические шорохи в трубке.

— Дима? Как ты меня нашел? Я ведь не жил здесь лет двадцать.

— Ну… вот так…

Разговор не клеился. Этот хриплый, надтреснутый голос, эти тусклые, безвольные интонации — Гога Зырин, отважный Гога Зырин, чингачгук и мушкетер, бросивший в свое время вызов целому миру родителей и воспитателей. Неужели что-то произошло? Похоже что да — целая жизнь, или ее половина, или треть, или четверть — каждому свое.

— Я тебе как-то звонил, — малодушно соврал Дима.

— Здесь моя тетка жила, — усмехнулся Гога. — А я так, наездами бывал.

— На чем ездишь? — отчаянно цепляясь за ускользающую нить разговора, спросил Дима.

— Ни на чем, Дим. У меня ведь это… ног нет…

Дима помертвел. Вот оно что. Теперь все ясно.

— Гога… как же так случилось?

— Ой, Дим, это уже давно случилось. Я на войне был…

— И что… сейчас?

— Сейчас все нормально. Ходить могу. Есть хорошие протезы от Совета ветеранов. Предлагали, кстати, и машину за полцены, инвалидку, но я не взял. Зачем мне инвалидка?

— А вообще что делаешь? — спросил Дима, готовый в следующую секунду откусить себе язык, чтобы вернуть обратно несуразный вопрос.

— Ты знаешь, пьесу пишу! — оживился Гога. — У меня уже поставлены две работы в Пермском областном театре, скоро будет еще один спектакль в Севастополе. Теперь вот работаю для Театра современной драмы, но это уже дома, в Москве.

— Гога! — радостно ахнул Дима. — Ты пишешь пьесу?! Вот это круто! Класс! Ты молодец!

— Да ладно тебе…

— Нет, правда. Я просто уверен, что это будет… это будет великая пьеса! Ты всегда был самым сильным из нас, Гога! Тебе все нипочем!

— Ой, Димон, ну хватит уже.

— Гога! Я обязательно, слышишь, обязательно приду на премьеру! Я тебя со своей девушкой познакомлю! Она знаешь какая…

— Погоди, Дима, до премьеры еще далеко. В театре народец капризный. Все на понтах, с наворотами, от каждого за версту разит Немировичем.

— Плюнь на них, иди к другим! В Москве сто театров, не меньше! Гога! Запомни одно: ты — это ты! У тебя все получится! Если не сегодня, значит, завтра! Если не завтра, значит, послезавтра! Понимаешь? Иначе и быть не может. Ведь ты — Гога Зырин!

Гога снова надолго замолчал.

— Ладно, Димон! — Голос его стал другим, как будто невидимый рычажок подняли на пол-октавы. — С Новым годом тебя! Спасибо, что позвонил. Я у тебя-то не спросил, как дела. Хотя вижу, что все нормально. Подробности, как говорится, при встрече. Я теперь на месте. Звони, заезжай.

— Обязательно, Гога!

— И знай — у меня все в порядке. Мы живы, мы при деле — это главное.

— Да, Гога.

— Ладно, меня тут… ждут. Счастливо! Раздались гудки.

Дима медленно положил трубку. Вот такие, значит, дела.

Гога Зырин воевал и потерял ноги. Кошмар. Но теперь, слава богу, все в порядке. Пишет пьесу. К тому же не первую, некоторые постановки уже состоялись. А нынешняя пьеса наверняка станет событием в театральном мире. Гога, он такой: либо будет первым, либо…

Загорелся экран телевизора. Что такое? Случайно задел пульт?

Но каков все-таки Гога! Несгибаемый человек! В самое ближайшее время надо будет его навестить. Проклятье! Почему навестить? Как больного? Калеку? Нет, не навестить, а просто прийти в гости, взять с собой Аньку, распить напитков, вспомнить прошлое. Так будет правильно.

В телевизоре появилась Спасская башня с часами, заиграл государственный гимн. Вот и Новый год. Дима поднял рюмку. Ударили куранты. Ну, за все хорошее!

— С Новым годом, дорогие москвичи! — раздался пронзительный скрипучий голос из смежного кабинета.

Что такое?

Неужели все-таки разыграли? И все это время тихо сидели здесь?

Ну, мерзавцы!

Дверь распахнулась, и из смежного кабинета, как с упавшего стеллажа в магазине игрушек, повалили зайчики, гномики, свинки, чебурашки, плюшевые мишки, тигры, волк и заяц, одноглазые пираты, циркачи и акробаты, ковбои в шляпах, античные герои, змей-горынычи, воины в латах, индейские вожди, винни-пухи, карлсоны, микки-маусы, крокодилы, бегемоты, попугаи, незнайки и еще целые сонмища радостно галдящих маленьких существ, мгновенно заполнившие собой офисное пространство. Заиграли клавесины и хриплые деревянные дудки. С потолка свесились хрустальные нити. Стены сверкнули шелком и золотом.

Дима остолбенел. Вот и допился до белой горячки.

Рановато.

— Никакой белой горячки! — из дверей бодро выступил Дед Мороз в натуральную величину. — Никакой белой горячки, мой юный друг! Какая может быть белая горячка в столь цветущем возрасте у такого здорового организма? Ничего похожего! Просто пришел Новый год, и тебе на этом празднике выпала большая честь — ты отмечен Новогодней Привилегией!

— Новогодняя Привилегия! Новогодняя Привилегия! — радостно загалдели маленькие существа.

Дед Мороз был совсем как настоящий. Если бы в детстве Диме довелось увидеть такого Деда Мороза на праздничной елке, он бы поверил в него на всю жизнь. Окающий говорок, с каким торгуют сметаной на Лефортовском рынке, явно собственная борода, в могучей седине которой еще струились русые волосы, тулупный запах овчины, снежная свежесть на рукавах, отполированная до оловянного блеска суковатая палка под мышкой. И самое главное — откуда он вообще здесь взялся?

«Я сплю», — понял Дима и внутренне успокоился.

Зверюшки вокруг него разразились смехом.

— Какой странный юноша! Получил Новогоднюю Привилегию и не может в это поверить, хи-хи-хи!

— Смотрите, щиплет себя за руку! Ой, какой смешной!

— Да он пьян! Посмотрите, сколько бутылок в углу! Вот это да!

На стол перед Димой вспрыгнул большой черный кот.

— Мя-а-у-у-у! Я тоже снюсь тебе, Димочка? Э, не-е-е-ет!..

Дима поморгал. Все это шумное сборище, несмотря на полную неуместность, выглядело не страшно, а скорее даже весело. Ну и ладно.

Дед Мороз стукнул в пол палкой.

Все стихло.

— Зачитайте указ!

На середину выступил карлик в костюме шута и развернул пергаментный свиток.

— Простолюдин Дмитрий Скворцов, двадцати шести лет, житель города Москвы, Российской Федерации, наступающий год одна тысяча девятьсот девяносто четвертый, решением Высшего Совета награжден Новогодней Привилегией! Слава Дмитрию Скворцову, кавалеру Новогодней Привилегии!

— Слава! Слава! — на все голоса завопили игрушечные гости. — Слава кавалеру!

— Что я такого сделал? — пробормотал вконец растерявшийся Дима. — За что мне эта ваша привилегия?

— Что ты сделал?! — воскликнул Дед Мороз. — А вот что! В канун Нового года ты, не перепоручая дело бумаге, электронной почте или третьим лицам, лично, своим собственным словом, с использованием одного только телефонного аппарата, что для вашего времени допускается, сделал ровно сто новогодних поздравлений! Вот что ты сделал! Слава кавалеру!