Аньес Мартен-Люган - У тебя все получится, дорогая моя

– Я тебя не скоро увижу, – произнес он.

Я покачала головой. Он больше не улыбался. И не шутил.

– Ирис, я…

Он взъерошил волосы.

– Мне будет тебя не хватать, – прервала я его. – Гораздо больше, чем тебе кажется.

Это было сильнее меня, я бросилась в его объятия. Зарылась лицом в шею, прижалась, ощутила его кожу. Он крепко обнял меня.

– Не хочу расставаться с тобой, – прошептала я.

– Я знаю…

Он выпрямился, я оторвалась от него. Он обхватил мое лицо. Его ладони были мягкими и нежными. Я накрыла их своими и гладила. Большим пальцем он стер с моих щек предательские слезы, которые катились сами по себе, помимо моей воли, и легонько подул, чтобы убрать волосы с лица. Его улыбка была грустной.

– Это было бы хорошо, даже очень хорошо, – сказал он.

– И я так думаю.

Он в упор посмотрел на меня:

– Нам удалось украсть несколько замечательных моментов, не предусмотренных программой… но мы знаем, что отношения между нами невозможны. У тебя своя жизнь, у меня своя. Будем считать, что нам обоим повезло, хоть и по-разному.

Он снова обнял меня. Я опять уткнулась лицом в его шею, чтобы надышаться им, его ароматом.

– Ирис, иди домой, иначе мы не справимся…

Я отпустила его, а он провел пальцем по моему лбу, носу, щекам. Мы посмотрели друг другу в глаза. Наше дыхание участилось. Габриэль на несколько мгновений прильнул к моим губам. Меня пронизала дрожь.

– Я только-только распробовал вкус твоих губ.

Он снова потянулся ко мне губами, я ответила на поцелуй, но он прервал нашу почти целомудренную ласку.

– Возвращайся к мужу.

Я заставила себя оторваться от него:

– Габриэль, я…

– Тс-с-с…

Я открыла дверь, бросила на него последний взгляд и шагнула во дворик. Оставшись одна, я прислонилась спиной к двери и медленно опустилась на землю. Деревянная створка задрожала – по ней изо всех сил ударили. “Господи, сделай так, чтобы он ушел, – думала я, – иначе мне не выдержать”. Через какое-то время, показавшееся мне вечностью, взревел мотоцикл. Габриэль рванул с места и с грохотом умчался.

Минут пять я не могла сделать ни шагу, потом, спотыкаясь, побрела к лифту. Я чувствовала себя пьяной – от тоски, чувства вины и утраты кружилась голова. Всю оставшуюся жизнь мое сердце будет разорвано пополам. Ирис Пьера. Ирис Габриэля. Двое мужчин, две любви. Готова расхохотаться в лицо всякому, кто рискнет утверждать, будто нельзя любить двоих одновременно. Оказывается, еще как можно.

Только любишь разной любовью. Любовь к Пьеру была чем-то привычным, придающим уверенность в незыблемости течения жизни. С Габриэлем это была любовь-взрыв, любовь – хождение по проволоке над пропастью, любовь в неведомой стране. Прикосновение его губ не вызывало того чувства уверенности, которое пробуждали губы Пьера. Но оно разжигало во мне такое волнение, о каком я до сих пор даже не подозревала. Увы, я не успела распробовать это новое неизведанное чувство.

Я вошла в студию, сбросила туфли, упала на постель, не раздеваясь, и свернулась калачиком. Буду всю ночь оплакивать утраченную запретную любовь. А завтра спрячу Габриэля в самом дальнем уголке своего сердца. И трепетно сохраню воспоминания о нем, о минутах, которые провела с ним. Это будет мое тайное сокровище.

Утром Пьер ждал меня на платформе, как мы договорились. Он подхватил чемоданы, помог выйти из поезда. Потом сжал в объятиях. Такая публичная демонстрация чувств на него не похожа.

– Я так счастлив, что ты снова здесь. – Он внимательно оглядел меня. – Выглядишь усталой…

Я поправила прическу:

– Поздно легла вчера.

– Последний парижский вечер?

– Вот-вот. Ну что, поехали?

В гостиной меня встретил огромный букет роз. Дом сиял чистотой, все вещи на своих местах. Его старания не вызвали у меня никаких эмоций.

Я поблагодарила Пьера, поцеловала его и поднялась на второй этаж, чтобы разобрать чемоданы. Он не пошел со мной. Слезы повисли на ресницах, потекли по лицу. Я промокнула их салфеткой, чтобы не оставалось следов. Несколько раз глубоко вдохнула, глядя в потолок. Ничего не помогло. Слезы бежали все быстрее и сильнее. Я услышала шаги Пьера – он поднимался по лестнице. Тогда я бросилась в ванную, чтобы умыться холодной водой.

– Что ты собираешься сегодня делать? – спросил он, входя следом за мной.

Я отвернулась и схватила полотенце.

– Не знаю, – ответила я хрипловатым голосом, не отнимая полотенца от лица.

– Хочешь расположиться на чердаке? Отдохнуть? Погулять?

Нужно было срочно взять себя в руки.

– Погулять – это хорошая идея. Займусь обустройством завтра. Давай проведем этот день вдвоем, такая возможность нам выпадает не часто.

Я так и стояла к нему спиной и старалась натянуть на лицо улыбку, повторяя себе, что все будет хорошо в этом лучшем из миров.

С порога я помахала Пьеру, уезжавшему на работу. Подождала, пока его машина скроется из виду, и вернулась в дом. Я была одна. Царила полная тишина. Мне понадобилось больше часа, чтобы убрать со стола остатки завтрака и застелить нашу постель. Я тянула, сколько могла, но в конце концов у меня не осталось ни одной отговорки, и я поплелась на чердак. Спасибо Пьеру, он проветрил, и затхлостью здесь не пахло. Я села рядом со старой верной подружкой. Придется привыкать – великолепной профессиональной машины, как в ателье, у меня больше не будет. Все утро я так и просидела, даже не прикоснувшись к своему “Зингеру”.

В полдень я спустилась на кухню, решив приготовить бутерброд. Пока ела, проверила телефон: ни одного звонка, ни одного сообщения. Нет больше Марты. Нет больше клиенток. Нет Габриэля.

Днем я собралась с духом – надо действовать. Если я собираюсь шить, нужны новые ткани, а не остатки старых. Меня ждал настоящий шок, когда я увидела разницу между запасами Марты и ассортиментом магазина Toto Soldes . Я сказала себе, что слишком быстро привыкла к роскоши и изысканности. В результате все же нашлось несколько приличных тканей, и я вернулась с ними домой.

Назавтра я позвонила Филиппу. Хотела узнать, как обстоят дела с неоконченными заказами. Он не снял трубку, не ответили мне и девушки. Для очистки совести я поискала в телефонном справочнике координаты моих клиенток: все они оказались в закрытом списке.

Три следующие недели были самыми тяжелыми в моей жизни. Я начинала день с сообщения Филиппу, ни на одно из которых не получила ответа. Связаться с девушками я больше не пыталась – не хотела осложнять их отношения с Мартой. Все отвернулись от меня. Позвонили несколько приятельниц: одной нужно было убрать платье в талии после беременности, еще двум-трем подшить низ юбки. Я предлагала посмотреть модели, которые могли бы им подойти, но они откладывали новые вещи на потом. “Как только появится возможность, сразу к тебе обращусь”, – говорили они.