Аньес Мартен-Люган - У тебя все получится, дорогая моя

– Конечно, я по тебе скучаю… Я сам виноват… Нужно было прекратить все в самом начале, год назад… не заставлять тебя ждать… я не смог…

Я что-то не так поняла. Да, наверняка. С кем он говорит? О чем?

– Конечно, нам было хорошо…. Нет… я никогда не обещал тебе, что уйду от Ирис…

Я зажала рот рукой. Кровь отхлынула от лица. Земля поплыла под ногами.

– Выбрось все вещи, которые я у тебя оставил… Не представляю, как смогу их забрать… Нет, лучше нам не видеться… Будет очень уж тяжело… Все, больше не могу говорить… Я тоже тебя люблю… Но это ничего не меняет…

Почему я не заткнула уши? Лучше бы мне не слышать весь этот ужас. Слова, которые он мне больше не говорил и которые я запрещала себе даже мысленно произносить, думая о Габриэле. Пятясь, я вернулась в дом. Дыхание перехватило, и мне пришлось прислониться к двери. Потом я вернулась на кухню, держась за стенку, и мой крестный путь закончился возле кухонного стола. Вихрем налетела ужасная мигрень: мне казалось, будто по черепу дубасит паровой молот. Я уставилась в пустоту, ничего не видя, ловила ртом воздух, но ярость мешала дышать.

– Любимая, прости, звонили из клиники.

Он обнял меня сзади, сомкнул руки на моем животе. Я с подозрением рассматривала их. Сколько раз эти руки прикасались к телу другой женщины? И при этом он хотел сделать мне ребенка? Все последние месяцы, целый год я считала, что мой враг – клиника. Оказывается, им была любовница, враг не бездушный, а из плоти и крови. Всякий раз, когда я выпрашивала крохи его внимания, он унижал меня, заставлял чувствовать себя идиоткой, устраивающей сцены на пустом месте. А сам безмятежно трахался на стороне, тогда как я изо всех сил боролась со своими чувствами к Габриэлю, стараясь не свернуть с прямого пути, сохранить верность мужу. Он поцеловал меня в шею. К горлу подкатила тошнота.

– Все в порядке? – спросил он.

Я покивала, боясь, что, заговорив, не смогу остановиться.

– Ты сегодня красивая. Какой-то особый случай?

– Да, – сумела я выдавить.

Я повторяла себе, что должна держать удар, что нужно разыгрывать спектакль еще несколько минут. Чтобы увидеть, до чего он способен дойти. Я отодвинулась, избегая его взгляда:

– Пойдем к столу?

– С удовольствием, – ответил он, широко улыбаясь.

Я не ела. Я не пила. Я смотрела на него в упор. Сколько времени должно пройти, пока он не поймет, что что-то пошло не так? Судя по энтузиазму, с которым он орудовал вилкой, мое карпаччо он оценил. Что ж, правильно делает, что налегает, больше ему не доведется попробовать его. В конце концов он поднял голову от тарелки:

– Ты не ешь? Плохо себя чувствуешь?

– Нет, просто кое-что встало поперек горла. Он нахмурился.

– У тебя какая-то проблема?

– Да.

– Я могу помочь?

Я расхохоталась, сложилась пополам, никак не могла остановиться. А потом хлынули слезы. Я была почти в истерике.

– Да что с тобой, Ирис?

Он не забыл вытереть рот, перед тем как подойти ко мне. Хотел положить руку мне на плечо.

– Не смей прикасаться ко мне своими грязными лапами!

Я вскочила, вонзила в него взгляд. Он отступил на шаг, побледнел, сжал кулаки и со стоном втянул воздух.

– Черт, – пробормотал он.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Нет… ох… Все кончено, клянусь… Я понимаю, что сделал ужасную глупость.

– Глупость?! – завопила я. – Глупость, которая продолжалась больше года?!

– Это не так… ты все слышала…

– Ты неподражаем… Даже не пытаешься отрицать… Ты законченный мерзавец! Как я могла быть такой дурой? Я проглатывала твое вранье – ах, клиника, ох, больные, – а ты тем временем бегал к своей суке.

Я оттолкнула его. Он не сопротивлялся.

– Прости меня.

– Издеваешься? – Я ударила его еще раз. – Этому нет и не может быть прощения, меня тошнит от тебя и от твоей хреновой воспитанности. Какие же вы, ревностные католики, добропорядочные и благородные! У меня уже были рога, когда я собралась в Париж. Тебя мой отъезд вполне устроил. Ты мог трахаться, когда захочешь, и никаких отговорок не требовалось. Черт побери! Почему ты меня тогда не бросил?

Он молчал, а мне хотелось его убить.

– Ага, не знаешь, что сказать?! Так я за тебя отвечу. Ты меня не бросил, потому что ты трус, тебе просто духу не хватило. Ты опасался за свою репутацию. Красавец врач с успешной карьерой, оказывается, изменяет своей жене! Фи, как нехорошо! К тому же ты, наверное, беспокоился о родителях, которые так гордятся сыном. Что они подумают о тебе, если узнают? И тогда ты, как последняя скотина, решил свалить всю эту пакость на меня, сделать меня в глазах всех примитивной дурочкой, которая носится со своим шитьем как с писаной торбой. А сам продолжал изменять мне со всеми удобствами. Да ты просто жалкое ничтожество!

Слова вылетали у меня изо рта, словно плевки. Я мерила шагами комнату, не контролируя себя, металась из угла в угол, будто лев в клетке. Никогда еще я не приходила в такое неистовство. Он обхватил голову руками, вцепился в волосы, казалось, вот-вот начнет их рвать.

– Прости меня, ну пожалуйста!

– Все кончено! – заорала я.

Я подняла руки, сжала кулаки. Мне опять захотелось ударить его, причинить ему боль.

– Позволь мне искупить свою вину…

– Ты растоптал мою жизнь!

Я так вопила, что начала задыхаться. Мне необходимо было выплеснуть всю свою горечь, всю ненависть.

– Ради тебя я отказалась от карьеры у Марты, от парижской жизни, которую обожала. Из-за тебя я все потеряла…

– Так я и думал…

Самоуверенность вернулась к нему, он даже позволил себе ухмыльнуться:

– Ты переспала с Габриэлем, этим профессиональным трахальщиком.

На этот раз я вложила в пощечину всю свою силу.

– Я тебе запрещаю говорить о нем в таком тоне, – прошипела я. – В эти последние месяцы он выказал мне гораздо больше уважения, чем ты. Да, я могла переспать с Габриэлем. Но я этого не сделала, потому что любила тебя, хотела верить в нашу семью, а он… он отнесся к этому с уважением.

Пьер выглядел ошеломленным.

– Тебя это удивляет?

– В Париже я заметил, как он на тебя смотрит, а ты вообще была неузнаваемой. И для меня стало очевидно, что этот тип – твой любовник.

Меня от него тошнило.

– Как ты жалок! Поверил, будто я сплю с другим мужчиной, и после этого попросил вернуться домой?! Никакой гордости! Может, твоя девица просто бросила тебя?

По его лицу катились слезы. Я не испытывала к нему ни малейшего сочувствия.

– На той свадьбе я почувствовал, что теряю тебя, и понял, что именно ты – женщина моей жизни, – всхлипнул он. – Уже на следующее утро я порвал с ней.

– Я должна поблагодарить тебя?

– А потом, когда я увидел тебя с ним, я сказал себе, что теперь мы квиты и что мы сбились с пути, но вместе сумеем все исправить.