Барбара Константин - А вот и Полетта

И Гортензия закричала: В машину, Симона! Поехали на новое место!

Всю оставшуюся часть пути они не сказали ни слова. Обе были слишком сосредоточенны: Симона, в полной безопасности в машине Фердинанда, старалась не плакать, думая обо всем, что оставляла позади, а Гортензия на прицепе, под дождем и ветром, смаковала свое маленькое путешествие в прошлое, на девяносто лет назад, как если бы это было вчера и ей пять лет.

Людо встает, на цыпочках подходит, склоняется над Малышом Лю, лежащим в своей кроватке, и шепчет:

– Почему ты плачешь?

– Я хочу к маме.

– Она работает.

– Все равно хочу к маме.

– Сначала скажи, почему ты плачешь.

– Я описался.

– И ты хочешь к маме, только чтоб ей об этом сказать?

– У меня пижама вся мокрая.

– В ящике есть другие. Вот, надень эту.

– И простыни тоже, они все мокрые.

– Писать еще хочешь?

– Нет. А скажи, Людо, «писать» – это грубое слово?

– Ну… да.

– Ага.

Малыш Лю в восторге.

– Ты правда уверен, что больше не хочешь?

– Я все сделал в кровати.

– Ладно, тогда можешь поспать со мной.

Они укладываются рядом. Малыш Лю доволен.

В темноте он улыбается в потолок.

– Эй, Людо, а знаешь, почему я не смог удержаться?

– Нет.

– Потому что мне снилось, что я в море, и вода была такая теплая, и мне даже не нужен был надувной круг, потому что я умел плавать – так, что голова под водой, а глаза все нормально видели, у меня получалось плавать как большие рыбы, и я играл с ними, они были такие здоровские, как будто мы всю жизнь дружили, а потом, уж не знаю почему, наверное, слишком много воды выпил, я пописал в воду.

– Понимаю. У меня так в бассейне бывает.

После недолгого молчания.

– Людо?

– Ммммм…

– Ты спишь?

– Ммммпочти.

– А знаешь, там, в этом сне, была еще бабушка Габи. Она плавала со мной, и мы вместе играли с большими рыбами.

– Ну да?

– Ага.

– Она с тобой разговаривала?

– Немного.

– И что она сказала?

– Да я уже не помню…

– А ты постарайся вспомнить!

– Это же во сне было… Я стараюсь, но у меня не получается…

Людо внезапно поворачивается, зарывается лицом в простыни, бормочет…

– Вот отстой.

И сердце раскалывается на мелкие кусочки.

С момента приезда на ферму Гортензия не вставала с постели. Начавшись с насморка, простуда переместилась ниже, в грудь, и ей стало трудно дышать. Жерар заезжал накануне и сказал, что если в ближайшие сорок восемь часов не будет улучшения, придется ее госпитализировать. А пока что прописал ей лечение, то есть уколы, утром и вечером. Придется им вызывать медсестру или же взять это на себя, вообще-то, ничего сложного. Перед тем как уехать, он решил высказаться напрямик: даже если ей станет лучше, не надо строить иллюзий, это ненадолго. У Гортензии изношенное сердце.

Новый дом и навалившиеся заботы совершенно выбили Симону из колеи и вогнали в состояние, близкое к истерике. Утром Ги сказал, что может сделать первый укол. Она долго объясняла, что с большими шансами его пошлют куда подальше. Гортензия – существо крайне нежное и к тому же терпеть не может уколы. И действительно, все прошло не очень хорошо. Вначале она принялась плакать, потом торговаться, очень быстро перешла к оскорблениям, а когда он в конце концов приблизился к ней со шприцем, попыталась его стукнуть. Он воткнул иглу куда попало, как уж получилось, и она позвала на помощь Симону, умоляя не оставлять ее наедине с этим монстром, который попытался подло убить ее! Через несколько минут кровоподтек от укола растекся на всю ногу. Симона впала в неистовство и обозвала Ги психопатом.

Разозлившись, он решил предоставить остальным разбираться с этой парочкой, а сам занялся составлением подробного расписания. Время, лекарство, которое нужно дать Гортензии, измерение температуры – для всего была отдельная колонка и клеточка на прилежно разграфленном листке бумаги… Он даже название придумал и написал наверху: Органистар – не очень-то красиво, но такова была его маленькая месть, и она его немало позабавила. В это время Фердинанд готовил кофе и чай для завтрака, мучаясь вопросом, не было ли немереной глупостью притащить сюда этих двух старушек. Ответственность огромная, а он был совсем не готов к таким серьезным проблемам со здоровьем. Он уже локти себе кусал.

Атмосфера была тяжелой, они потягивали свой кофе и чай, размышляя над проблемой. Обе кошки и собака почувствовали, что сейчас не время клянчить остатки завтрака. Они спокойно расположились у печки. Кошки смотрели, как за окном идет дождь, а Берта зевнула раз-другой, потом растянулась на кафельном полу и погрузилась в легкую дрему. Ей снилось, что она гуляет, сейчас лето, жарко… Вдруг она замечает какое-то движение в высокой траве, вон там, вдали, бежит туда, дыхание ее учащается, она начинает поскуливать. Рассердившийся Мо-же, решивший прогуляться по чердаку, прыгает ей на спину и глубоко запускает когти, Шамало поступает так же. А потом Ги, Марселина и Фердинанд одновременно поднимают головы. У них возникла идея. Возможно, одна и та же? Но каждый пока не решается поделиться ею с другими. Лучше выждать денек, дать себе время все хорошенько обдумать, ничего не упустив, взвесить «за» и «против», найти сначала нужные доводы. Главное – действовать не торопясь, и так уже наворотили дел. Часам к одиннадцати Марселина возвращается с огорода, начинает искать обоих мужчин, чтобы изложить им свой план, но найти их не представляется возможным. Она заливает фасоль свежей водой, ставит ее вариться, добавив щепотку соли (чтобы не вздувалась), и стучится в дверь сестер Люмьер. Симона счастлива ее появлению. Шепчет ей на ухо, что Гортензия наконец-то заснула, и пользуется ее присутствием, чтобы убежать в туалет. Она любит расслабиться в «одном местечке», послушать радио, порешать кроссворды – это ее маленькая передышка в течение дня. Минут через пятнадцать, так и не дождавшись ее возвращения, Марселина на цыпочках выходит из комнаты, оставив дверь открытой на случай, если Гортензия проснется, и возвращается на кухню. Бросает взгляд на расписание «Органистар», приколотое кнопкой к двери: Ги вписал ее на смену с четырех до шести. Это ее не устраивает, и она меняет свою вахту на вахту Фердинанда.

Ближе к полудню он звонит предупредить, что их ждать не стоит: они с Ги встретили приятелей в кафе и пообедают с ними. Отлично. Симона уже устроилась за столом перед своей тарелкой, она голодна как волк. Между двумя глотками она говорит Марселине, что Гортензия просила, чтобы кофе они выпили в ее комнате: она хочет сказать что-то важное. Марселина спрашивает, знает ли она, что именно. Симона с легким недовольством отвечает, мол, сами услышите. И вообще, она терпеть не может разговаривать с полным ртом. Это опасно, еще не в то горло попадет, так и задохнуться недолго. Вот был бы номер!