Элисон Уэйр - Плененная королева

– Он быстро научится, если станет герцогом Аквитании. Алиенора, тебе не удается скрыть, что Ричард – твой любимый сын, а особых чувств к Иоанну ты не питаешь. Поэтому ты остаешься слепа ко всем другим резонам. – Генри посмотрел на нее испытующим взглядом.

– Тогда спроси Ричарда, что он думает об этом плане! – вспыхнула она. – Ты знаешь, что распорядишься Аквитанией независимо от моего мнения, но Ричарда это касается в первую очередь. И, Генри, я тебя предупреждаю: если ты решишь дело против воли Ричарда, то тем самым толкнешь его в объятия к Филипу!

– Хорошо, пригласим его сюда, – сказал Генри и прокричал в колодец лестницы, чтобы кто-нибудь нашел герцога Аквитании и вызвал его сюда.

От ярости Ричард не мог произнести ни слова. На его красивое лицо словно набежала туча.

– Ну? – нетерпеливо начал Генрих.

– Ты хочешь наплевать на нас обоих? – спросила Алиенора.

– Ричард?! – пролаял его отец. – Сын мой, ты должен понять, что это более справедливое распределение моих владений.

Ричард повернул к отцу разгневанное лицо:

– Я южанин. Моя мать воспитывала меня своим наследником. Я люблю аквитанскую землю. Я много лет сражался, чтобы удержать и укрепить ее, а ты хочешь, чтобы я уступил ее Иоанну? Этому легкомысленному, ленивому и жадному пустышке, который и в Аквитании-то не был. Я уж не говорю о том, что он понятия не имеет, как ею править. Тьфу! Да там через неделю без твердой руки начнется кровавая баня!

– Я отдаю тебе Аделаиду. Сейчас, – сказал Генрих, словно соблазняя осла морковкой.

Ричард смерил его странным взглядом, который Алиенора не смогла точно истолковать.

– Не вмешивай ее в это, отец! – отрезал Ричард. – Скажи лучше, ты собираешься сделать своим наследником Иоанна? Сейчас Аквитания, потом Нормандия, потом Анжу, Мен и Англия – всю чертову империю самому любимому сыну?

У Алиеноры перехватило дыхание. Как это она не подумала об этом?

Лицо Генриха помрачнело.

– Нет! – прокричал он. – Как тебе могло такое прийти в голову? Неужели Филип подговаривает тебя к измене?

– У него есть для этого все основания, ведь мой брак все время откладывается! – Ричард был вне себя от злости. – Филип считает, ты откладываешь свадьбу, потому что сам хочешь жениться на Аделаиде, чтобы она родила тебе сыновей, и тогда ты лишил бы наследства нас.

– Генри, неужели это правда?! – воскликнула она в ужасе от жуткой перспективы, нарисованной Ричардом.

– Нет, конечно, – с подозрительной поспешностью проговорил Генрих. – Эту чушь ему Филип натолкал в голову. И потом, разве я сейчас не сказал, что Ричард может жениться на Аделаиде немедленно?

– Ты несколько раз говорил это, а потом забирал свои слова назад, – горьким тоном произнес Ричард. – Хотелось бы мне поверить тебе сейчас.

– Ты можешь жениться на Аделаиде, если отдашь Аквитанию Иоанну, – поспешил сказать Генрих.

– Нет! – вставила Алиенора.

– Аделаида так или иначе будет моей! – прорычал Ричард. – Нас обручили еще в детстве.

– Иди и подумай хорошенько, – приказал Генрих.

– Да будь я проклят, если соглашусь! – выкрикнул Ричард. – И я обращусь за помощью к Церкви, вот увидишь!

– Если ты не женишься на Аделаиде, я отдам ее Иоанну, – пригрозил король.

– Ты хочешь меня уничтожить! – прокричал Ричард и бросился к двери. – Я знал это. Что ж, тебе больше не придется меня терпеть. Я уезжаю в Пуатье. И не рассчитывай, что вернусь!

Алиенора холодно посмотрела на мужа.

– Ты думаешь, что это я стала причиной раскола в нашей семье? – язвительно спросила она. – Ты сказал, что желаешь мира между сыновьями, но всегда только на твоих собственных условиях. Хочешь, чтобы они тебя ненавидели? Неужели ты хочешь, чтобы годы твоей старости были омрачены разногласиями и борьбой, чтобы ты не смог найти счастливого успокоения, насладиться миром и безопасностью?

– Помолчи, женщина! – прорычал Генрих. – Если бы ты поддержала меня, ничего этого не случилось бы.

– Мне показалось, Ричард говорил от своего имени. Он не нуждается в одобрении матери! – ответила Алиенора.

Генрих отправил жену назад в Англию под надзор Ральфа Фиц-Стефана. Алиенора знала: муж опасается, что она может устроить еще большую бучу в защиту Ричарда, и сердце ее болело от несправедливости того, что с ней сделали. Хотя Алиеноре и были обещаны свободы, фактически она снова становилась заключенной, считавшейся виноватой, пока время не докажет противного. Клетка позолочена, но все равно останется клеткой.

Алиенора была вынуждена отправиться в путь по бурному январскому морю, потом последовало трудное путешествие до замка Беркхамстед, прежней роскошной резиденции Бекета, которая после многих лет забвения казалась слегка потрепанной и постаревшей. Здесь в обществе призраков и воспоминаний прошлого Алиенора провела Пасху с дочерью Матильдой, которая была опять беременна. Потом Матильда вернулась в отведенное ей место в Винчестерском замке, а Алиенору перевели в Вудсток.

Она не хотела ехать туда – в место мучительных, тяжелых воспоминаний, но выбора у нее не было. Король прислал приказ – и вопрос был закрыт. Алиенора спрашивала себя: для чего Генри это сделал? Чтобы выместить на ней раздражение? По крайней мере, ее поселили не в башне Розамунды, которая была заперта и безлюдна, а в покоях королевы в охотничьем доме. Высокое окно ее комнаты выходило на лабиринт, теперь заросший, будучи отдан на милость матери-природы.

Как ей хотелось не замечать его, но лабиринт привлекал ее внимание, безжалостно, чуть ли не сверхъестественно, и как-то раз июньским вечером, утомленная бездельем, она почувствовала острую необходимость подышать воздухом и обнаружила, что идет по плиткам, заросшим папоротником, к входу в лабиринт. Пришлось распутать несколько веток, чтобы войти в него, Алиенора порвала о колючки головное покрывало, но, оказавшись внутри, смогла свободно пройти по заросшим сорняками тропинкам. К счастью, создатель лабиринта сделал тропинки широкими, а потому листва с кустов почти не мешала идти. Вскоре королева, сумев сохранить спокойную голову, дошла до большой беседки в центре – который, хотя она и не поняла этого, был смещен к одной из сторон – и благодарно опустилась на каменную скамью, поросшую лишайником.

Значит, вот куда, если верить сплетням, привела королеву шелковая нить, когда она преследовала соперницу. И чему только не верят люди… Да, она была оскорблена, когда Генри сказал ей, что любит Розамунду. Да, она возрадовалась – да простит ее Господь, – узнав о преждевременной смерти этой молодой женщины. Но чтобы замышлять убийство – упаси, Господи! Замечать Розамунду было ниже ее королевского достоинства, и Алиенора столько сражалась с самой собой, чтобы держаться этого принципа.