Элисон Уэйр - Плененная королева

– А дамы? Королеву приглашать?

– Лучше не надо! – ухмыльнулся Генрих. – Нам придется сдерживать себя, а она потом, когда мы напьемся, только будет сетовать.

– Когда вы напьетесь, мой король, – поправил его Бекет.

– Мне еще предстоит сделать из тебя настоящего мужчину, друг мой, – поддел его Генрих.

Отношения Генриха и Бекета больше не беспокоили Алиенору. Она знала, что они чисто дружеские. Но все же они необычно – и подозрительно – близкие. Их дружба ничуть не похожа на ту, что расцветает между двумя бойцами, которых свела военная судьба. Это было своего рода рабство, в котором Генри держался за каждое слово Бекета и его советы предпочитал советам всех других. Королева с горечью поняла, что ее вытесняют с положенного места, муж больше не спрашивает ее совета, а с Бекетом проводит гораздо больше времени, чем с ней. Правда, король часто приходит к жене в постель и ублажает всеми возможными способами, да и внешне все между ними хорошо, но теперь Алиенора сильнее, чем когда-либо прежде, чувствовала, что во всех остальных отношениях Бекет ее соперник.

Королеве казалось, что Томас Бекет намеренно пытается занять ее место в душе Генриха… и в делах королевства. Взять, например, вопрос заступничества. С момента своего приезда в Англию Алиенора получала множество петиций и прошений от тех, кто знал о ее влиянии на короля, и ей льстило, что она может менять к лучшему судьбы других людей. Но всего месяц назад стало ясно, что эта ее радость под угрозой.

Бекет пришел к королеве, когда она сидела со своими чиновниками, просматривая последние просьбы. Они разложили письма на две стопки: одна – письма, не подлежащие удовлетворению, другая – письма, которые королева представит королю с собственными рекомендациями. Но неожиданно, чуть ли не символически, стол и бумаги застила тень, а когда Алиенора подняла взгляд, то увидела перед собой Бекета. И за мгновение перед тем, как он поклонился, она прочла презрение в его глазах.

– Что я могу для вас сделать, милорд канцлер? – вежливо спросила она.

– Думаю, мадам королева, что вопрос нужно перевернуть: что я могу для вас сделать? – спросил он, глядя на бумаги. – Я займусь этими петициями после вашего ухода.

Алиенора была потрясена, разгневана! Эти петиции адресованы ей – привилегия королевы рассматривать их. Какое имеет право этот выскочка-дьякон так ее оскорблять?

Даже ее чиновники рот разинули от такой наглости Бекета. Алиенора поднялась со своего стула, глаза ее горели яростью.

– Милорд канцлер, вы недавно на службе, и вам, естественно, еще многому предстоит научиться, – резким тоном произнесла она. – Вам неизвестно, что эти петиции отправлены не королю, а мне, его королеве по закону, в надежде, что мне удастся убедить короля удовлетворить эти просьбы.

Он улыбнулся и вытянул руку:

– Напротив, мадам королева, я думаю, вы вскоре обнаружите, что король хочет, чтобы я занимался петициями. Если вы спросите его, он, я уверен, подтвердит это.

Алиенора утратила дар речи. Ответ Бекета привел ее в бешенство. Она еще не подвергалась такому унижению, даже пренебрежительные старые церковники при дворе Людовика так с ней не обращались.

– Оставьте эти бумаги, – ледяным голосом произнесла она. – Я вам приказываю! Я и в самом деле поговорю с королем. А сейчас требую, чтобы вы удалились отсюда.

Показалось ли ей это, или Беккет и в самом деле пожал плечами, прежде чем уйти, поклонившись и улыбнувшись своей презрительной улыбкой, которая приводила ее в бешенство? Ему эта наглость не сойдет с рук, поклялась себе Алиенора, отправившись на поиски мужа.

Она нашла Генри лежащим в ванне, он напевал что-то себе под нос, пока слуги мыли его. Когда королева вбежала в его комнату, чуть ли не дыша огнем, король, нахмурившись, дал знак слугам, чтобы они вышли.

– Моя прекрасная Алиенора, что случилось? – спросил он, поднимаясь и беря полотенце, чтобы прикрыть наготу. Но сейчас его тело ее не интересовало.

– Случился твой лорд-канцлер, этот нахал Бекет! – кипятилась она. – Он потребовал, чтобы я передала ему мои петиции. Сказал, что это твое желание!

Генрих покраснел, но вовсе не от пара из ванны. Наступила гнетущая тишина. Алиенора в ужасе смотрела на мужа.

– Значит, это правда, – сказала она, сама еще не веря своим словам. – Это действительно твое желание.

Генрих обрел голос. Завязав полотенце у себя на поясе, он подошел и обнял ее. Кожа у него была влажная и резко пахла свежими травами, которыми ароматизировали воду в ванне.

– Прости меня, – начал он. – Томас предложил помочь с петициями, и мне показалось, что это неплохая мысль, в особенности потому, что у тебя дети на руках, королевское хозяйство и много других обязанностей.

– Роль королевы не сводится к обязанностям по хозяйству! – вспыхнула Алиенора. – Моя королевская привилегия – заступничество и использование моего влияния, и ты знаешь, как мне это дорого.

– Забудь об этом, – поспешил успокоить ее Генрих. – Я поблагодарю Томаса за его заботу и скажу, что ты продолжишь разбирать обращения. – Он наклонился и поцеловал Алиенору, взяв ее лицо в свои руки. – Ну, это тебя успокоит, мой прекрасный идол?

Ответить, что ее это успокоит и таким образом положить конец ссоре, было легко, но Алиенора ушла с чувством, что Генрих совершает глупость, позволяя Бекету вмешиваться в эти дела. И еще сильнее королева укрепилась в своем убеждении, что теперь она – против ее воли или нет – вовлечена в борьбу за власть с канцлером, который явно собирался подорвать ее влияние, вытеснив из королевских советников и ограничив обязанности хозяйственными делами, что, по его мнению, видимо, и подобало женщине. И ужасная истина состояла в том, что Генрих не понимал этого! Он считал, что Бекет – просто добрый человек. Алиенора готова была завыть от бессилия.

Но первый бой она выиграла и теперь, по крайней мере, знала своего врага, чья улыбка была еще более натянутой, когда они столкнулись нос к носу в следующий раз. Королева исполнилась решимости бороться с Бекетом всеми самыми хитрыми способами, какие имелись в ее распоряжении. Она поняла, что это будет тайная борьба, тут сомнений не оставалось, потому что Генрих не терпел ничего тайного, поэтому придется сражаться с Бекетом на его условиях. Но вскоре Алиенора, к ее разочарованию, поняла, что проигрывает сражение.

Бекет был умен. Он был безупречен в манерах при общении с Алиенорой и неизменно выказывал ей должное уважение, подобающее королеве. Ее всегда приглашали вместе с королем в дом канцлера в Лондоне, великолепный особняк, подаренный Бекету Генрихом и содержащийся за его счет. Дом канцлера по роскоши не уступал королевским дворцам. Напротив, когда Алиенора в первый раз побывала там, ее охватило чувство негодования: почему этот выскочка-канцлер живет в доме, более величественном, чем его господин. Однако она высиживала с искусственной улыбкой, ела с золотого блюда великолепную еду, пила из хрустальных бокалов, украшенных драгоценными камнями и отражающих свет от громадных серебряных канделябров. Прислуживали за столом сыновья английской знати, которых отправляли в дом Бекета, чтобы они обучились манерам, боевым искусствам и всему, что подобает юным аристократам. Королева украшала собой стол, поддерживая живой и остроумный разговор, но в то же время осознавая, что ее слова для хозяина значат очень мало – фальшивость его вежливости выдавали глаза, которые он отводил в сторону, когда она набиралась смелости заглянуть в них.