Грег Мортенсон - Школа на краю земли

Стоит найти время для того, чтобы спокойно и внимательно выслушать людей. Особенно когда говорят дети. В награду за терпение и внимание тебе откроются потрясающие вещи.

Фарзана – красивая девушка-девятиклассница с темно-карими глазами и густыми бровями, жила в деревне Нусери. Ее биография была полна трагических потерь, как, впрочем, и судьбы всех выживших в катастрофе детей из этого поселения, в котором до землетрясения было около 1500 жителей. Более трети из них погибло, и почти ни одно здание не устояло.

Мать Фарзаны, Джамилю Хатуун, а также двенадцатилетнего брата Набиля убила обвалившаяся крыша дома. В трех с небольшим километрах от деревни находилась местная школа для девочек, где училась тринадцатилетняя сестра Фарзаны – Сидра. Она стала одной из сорока семи жертв обрушившейся постройки. В семье кроме нашей героини выжили лишь отец Нур Хуссейн, отставной военный, а также ее трехлетняя сестра Курат.

В первые недели после бедствия горевать было некогда. Нусери оказалась отрезанной от источников питьевой воды, а это значило, что ежедневно Фарзана вместе с другими женщинами должна была проходить пешком три километра, спускаться почти на километр вниз к реке, а затем забираться по крутому склону обратно, неся двадцатилитровые канистры, наполненные водой. Тем временем Нур Хусейн каждое утро отправлялся в шестичасовое пешее путешествие – именно столько у него занимал путь до ближайшей военной части и обратно. Там ему выдавали ежедневный паек на всю семью: муку, немного растительного масла, соль и чай.

Когда мы с Сарфразом приехали в Нусери, дети должны были быть на занятиях в палаточной школе, работу которой мой друг наладил в один из предыдущих визитов. Однако посещаемость здесь была невысокой. Мы видели, что дети бегают по улицам, но идти на уроки они почему-то не собирались, даже, казалось, не желали подходить близко к палатке. Никто не мог объяснить причины такого поведения, пока в один прекрасный день я случайно не выяснил это. В то утро я сидел на полу в школе и разговаривал с учителями и немногочисленными пришедшими детьми, включая Фарзану.

Надо сказать, что перед отъездом из Боузмена моя жена-психотерапевт, часто работающая с пережившими тяжелые потрясения женщинами, дала мне совет. Тара сказала, что выживших в землетрясении детей обязательно нужно подталкивать к тому, чтобы они выплескивали свои чувства, причем любыми способами – рассказывали о них, рисовали картинки и даже пели. Горю надо дать выход, только тогда начнется процесс исцеления. И вот, болтая с детьми в тот день, я решился спросить: «Может, кто-то хочет поговорить о землетрясении?» В ответ – мертвая тишина. Некоторые дети мрачно исподлобья смотрели на меня. Одна из девочек выбежала из палатки, села у входа и заплакала, вытирая слезы дупатой (платком, которым покрывают голову).

« Да, ты зашел слишком далеко, Грег, – подумал я, – но назад пути нет ».

И вдруг из дальнего угла раздался голос, низкий и спокойный. Это была Фарзана, за спиной у которой, обняв ее, сидела маленькая Курат.

«Давайте я скажу за всех», – произнесла она.

Снова повисла пауза: некоторые пересели поближе, девочка у входа потихоньку вернулась в палатку.

« Бисмалла ир-рахман ир-рахим , – начала Фарзана. – Во имя Аллаха милостивого и милосердного! Всем нам тяжело вспоминать это. Каямат – это черный день, который хотелось бы забыть. Простите, нам действительно больно об этом говорить».

Дальше она принялась описывать во всех страшных подробностях то, как все случилось. Время от времени ей приходилось прерывать рассказ, чтобы собраться с духом и не расплакаться. Иногда кто-то из учеников тихо вставлял свое слово.

«У нас только начался первый урок, когда вдруг по долине прошел странный рокот, похожий на рык огромного льва. Потом на несколько секунд все затихло, а вслед за этим начало сильно трясти, как будто старик со всей силы раскачивает у самого основания молодое абрикосовое дерево. Через минуту снова все стихло, а потом зашатались горы: по ним прошла зыбь, как волна по воде». Сидящие вокруг дети закивали головами.

В этот момент, как говорила Фарзана, здания начали рушиться. Первыми разваливались стены, а затем падали крыши. На головы людей посыпались груды бетона и дерева. Поднялись клубы пыли, закрывшие солнце, и стало почти темно. Потом раздались вопли ужаса. Также слышны были крики родителей, которые бежали с холма, где находилась деревня, чтобы отыскать своих детей. В считаные минуты нашлись лопаты и мотыги, и с их помощью начали раскапывать завалы. Теперь уже воплей не было слышно – лишь стоны и плач. А воздух по-прежнему был густым от пыли.

Рассказ Фарзаны был удивительно живым, наполненным мельчайшими деталями. Но что-то было не только в самих ее словах, но и в манере говорить. Мысли и чувства, волновавшие ее, как бы отражались на ее лице, сменяли друг друга. И я вдруг подумал, что она сможет объяснить, почему дети не приходят на занятия. Когда она завершила повествование, я спросил ее об этом.

«Дети боятся идти в школу, потому что в палатках нет парт», – невозмутимо и уверенно сказал девочка.

Интересный поворот, но все же странный. На востоке во многих домах нет стульев, и людей совершенно не смущает необходимость сидеть на полу. В ряде школ Пакистана и Афганистана ученики сидят именно так, скрестив ноги и глядя на стоящего у доски учителя. Отсутствие столов казалось странной мотивацией для того, чтобы не посещать уроки.

«А почему так важны парты?» – спросил я.

«Потому что они дают детям чувство защищенности, – пояснила Фарзана. – К тому же когда они стоят в палатке, она больше похожа на настоящую школу».

В этом был резон. Я кивнул, но она еще не закончила: «И даже если приходится заниматься на улице, все равно стоит поставить парты. Только тогда ребята вернутся к учебе».

Просто мистика какая-то! Но серьезность Фарзаны и ее прямота вызывали доверие. Так что следующим утром мы с Сарфразом отправились на развалины женской школы и выкопали несколько десятков сломанных парт. Уже днем мы собрали бригаду мужчин и заплатили им за то, чтобы они их починили. Новость о ремонте столов для школьников быстро распространилась по деревне. Через несколько часов мы установили парты в палатке, и туда прибежало множество детей.

Фарзана точно уловила, что наличие парт для детей было знаком, что хотя бы в этом помещении царит порядок, стабильность, что здесь восстановлена нормальная обстановка. Таким образом покой возвращался и в их жизнь. В их разрушенном мире, где все перевернулось с ног на голову, и даже почва в буквальном смысле уходила из-под ног, стол был символом надежности и основательности. На него «можно было положиться».