Лия Флеминг - Спасенная с «Титаника»

Этим ноябрьским утром ученики Эллы никак не могли сосредоточиться и совершенно не понимали ее объяснений. Все только и говорили о чудовищном взрыве, который потряс Центральные графства два дня назад. В домах вылетели стекла, люди в страхе предположили ракетную атаку. Кто-то говорил, что разбомбили арсенал, другие утверждали, что на воздух взлетел целый город. Личфилд содрогнулся, словно ощутив эхо землетрясения, однако в новостях ничего не сообщали.

Элла посмотрела в слуховое окно школьной студии, из которого лился поток света. Странно – она больше не чувствует себя уютно ни здесь, ни в своей мастерской, хотя раньше оба этих места служили ей и убежищем от всех проблем, и источником вдохновения. Мастерская в Ред-хаусе превратилась в пустой, холодный и темный сарай. Недоделанные работы резали глаз, но Элла просто не смотрела на них. Она больше не хотела тут задерживаться, ну а когда из-за ударной волны большая часть скульптур упала на пол и разбилась, это лишь укрепило ее чувства.

Вот чем она должна заниматься – учить студентов основам кладки и резьбы по камню. За это платят, и можно не отклоняться от программы: приемы обращения с инструментом, виды камня, копирование и создание простейших мотивов. Элла объясняла теорию, вела практические занятия, поправляла ошибки новичков, а сама глядела на часы, желая поскорее сбежать домой. Она считала дни до летних каникул, когда можно будет больше времени проводить с Клэр.

Прошло уже много месяцев с того дня, когда ей принесли весть об Энтони и вернули его личные вещи, аккуратно сложенные в коробку. Все они до сих пор хранили запах его сигарет: фотографии в серебряных рамках с отпечатками пальцев там, где он их брал; книги, носки, бритвенный набор. Что за жалкая коллекция предметов, характеризующих человеческую жизнь… Элла до сих пор не находит в себе сил прочесть два письма, которые оставил Энтони: одно – для нее, второе для Клэр.

Ей продолжают слать соболезнования – родители друзей Энтони, старые школьные учителя. Она старательно отвечает на каждое словами благодарности.

Тяжелее всего дался ответ на письмо Мел Рассел-Кук, дочери капитана Смита. Ее сын, Саймон, погиб в ходе воздушной операции – такого же вылета, на который отправился Энтони, – в марте. Его мать проявляла невероятное мужество и стоицизм, сознавая, что шансов спастись после падения в ледяное зимнее море у сына практически не было.

Нам остается только черпать силы в труде, не сидеть без дела. Я вожу карету «Скорой помощи» в Лондоне, копаюсь на грядках ради нашей победы и работаю в деревне. Уверена, моя дорогая, ты и сама знаешь, как справляться с болью от страшной потери.

Нет, она не справляется, вздыхала Элла. Она просто старается не думать, притворяется, что ничего не случилось, что это – дурной сон и муж с минуты на минуту вернется домой. Она нервно мерила комнату шагами, стараясь не раздражаться при виде слабых усилий, которые предпринимают другие. Работать, работать, работать – да, это единственный способ не сойти с ума. Хорошо хоть Родди жив, пусть и находится в лагере для военнопленных где-то в Италии. От него пришло только две открытки, но они все равно отправляют в Красный Крест посылки так часто, как могут.

Когда закончится проклятая война? Разве недостаточно все уже настрадались? Союзные войска высадились в Нормандии, в Италии, на юге Франции, однако жестокие бои продолжаются. Душу переполняли горечь, злость и отчаяние: жизнь утратила цвета, счастье взаимной любви оборвалось. Это несправедливо! Ее сердце никогда не оттает.

Арчи вернулся к Селесте из Портсмута. Селвин развлекался по-старому: пил. Хейзел считала дни до возвращения мужа с Дальнего Востока. Элла завидовала им всем черной завистью.

Случайно поймав свое отражение в стеклянной дверце буфета, она пришла в ужас. Ну и страшилище! Она вздохнула, понимая, что состарилась от горя. Под глазами залегли темные круги, на лбу – морщины. В буйной шевелюре, по привычке собранной в тугой узел, виднеются первые седые волосы. Какой смысл следить за собой? Прихорашиваться больше не для кого, а Клэр все равно, как она выглядит. Элла перестала навещать статую капитана Смита в Музейном саду. В конце концов, это лишь кусок бронзы. Глупо возлагать на монумент все свои надежды и чаяния, как делала мать.

Ох, мамочка, я знаю, какие муки ты переносила, потеряв Джо и Элен. Ты лишилась обоих, а у меня осталась дочь, но все равно мне невыносимо тяжко. Теперь я понимаю, почему ты так поступила .

Смерть – это смерть, тут ничего не изменишь. В отличие от Селесты, Элла не посещала собор. Она все еще была слишком зла, чтобы молиться. Нет, отражение в зеркале определенно ей не понравилось. Казалось, будто никто в мире, кроме нее, не испытывал ничего подобного. Она чувствовала себя испуганной маленькой девочкой, которая, столкнувшись с утратами, в отчаянии топает ножками и не знает, что делать дальше.

– Мисс, мисс, с вами все в порядке? – прервал ее раздумья чей-то голос.

Это оказался Джимми Броган, студент Бирмингемской художественной школы, невысокий, худенький ирландец со впалыми щеками. Элла забыла взглянуть на его работу. Он вырезал в камне кельтский крест, и для новичка произведение отличалось большой точностью и изяществом.

– Очень хорошо. Мне нравится отделка, – улыбнулась Элла. Ну, хоть кто-то прислушивается к ее словам.

– Как вы думаете, мне разрешат забрать крест домой? – робко спросил студент.

– Сомневаюсь, – строго проговорила Элла. – Если ты не платишь за обучение, то обязан оставлять школе свои работы, разве не так?

– Что вы, мисс, я сделал это для Пег, на могилку, – пробормотал Джимми, не поднимая глаз.

– Пег – твоя собака? – удивилась Элла.

– Нет-нет, мисс, Пег – моя сестрица. Во время светомаскировки ее переехал автобус. Она всего-то и пошла к молочнику. – Юноша еще ниже опустил голову, пряча слезы. – Я хотел отдать крест мамаше.

– Хорошо, хорошо, забирай. Я сама возмещу расходы. Как твоя мама? – спросила Элла, прекрасно понимая, что должна чувствовать несчастная женщина.

– Плохо, мисс. Как нас разбомбили, мы переехали к мамашиной сестре, а они не больно-то ладят. А папаша мой – в Восьмой армии, в Италии. Тяжко нам сейчас.

Элла с восхищением оглядела работу Джимми.

– Для таких ребят, как ты, всегда найдется возможность и дальше обучаться бесплатно, – сказала она, подозревая, что одаренный ученик может бросить школу.

– Нет, это не для меня, – замотал головой паренек. – Я устроился на работу в плавильню к моему дяде Пату. Ну а учиться буду на вечерних курсах. Рад, что вам понравилось, мисс.

– Твое произведение создано сердцем, Джимми. Хорошая работа всегда начинается вот здесь, – она приложила руку к груди, ощущая, как поднимается новая волна скорби. – Главное – не голова, а сердце. Помни об этом, и ты не ошибешься. Удачи.