Андрей Остальский - КонтрЭволюция

И еще покровитель много тайн постепенно Фофанову раскрыл. Например, про товарища Сталина. Сам покровитель вовсе не был его убежденным поклонником. Но при этом говорил, что отношение к Сталину, как к символу, — лакмусовая бумажка. Понятно, что культ личности формально осужден. Но педалировать эту тему не нужно. Нельзя в Сталина плевать — потому что это все равно что плевать в душу партии! Ведь партия в ее нынешнем виде Сталиным создана, и есть она плоть от плоти его, кровь от крови, надо это понимать… А если вслух об этом не говорится, так это ведь диалектика. Вот Маркса вынуждены, наоборот, прославлять, но на самом-то деле… Скажем прямо, еврей ведь был.

Ночью Фофанов не спал, лежал в темноте с открытыми глазами. Неужели разлюбил его Генеральный — окончательно и бесповоротно? И отчего, почему вдруг? Разве хоть словом, хоть делом, хоть мыслью, хоть на секунду был он когда-нибудь неверен своему покровителю? Но тут же поправлял себя: мыслью — да, надо признать, бывал нелоялен, бывал, еще как! Но мысль, она на то и мысль, что не поддается контролю и свободно устремляется, куда ей угодно, никого не спрашивая. Не мог он справиться с раздражением, слушая мычание коллег на Политбюро. Невольно думал иногда: может, все же какой-то секретный курс русского языка быстренько им организовать? При соблюдении полнейшей государственной тайны. А что, ничего такого страшного, КГБ мог бы обеспечить в лучшем виде. А то ведь стыдно слушать… Вон Горностаев, видно, и в самом деле себя корифеем считает! Бубнит, не стесняясь корявых своих оборотов, кое-как усвоенных то ли в восьмом классе средней школы, то ли потом в ВПШ. Ну, не дано вам, так зачем лезете? Даже Попов, — да-да, пэтэушник Попов! — себе позволяет! Хотя своим речевым аппаратом совсем уж ничего воспроизвести не может. Но смело поддакивает Горностаеву, «Да, да, — говорит, — это правильно, с точки зрения марксизьма». Или: «Не дадим в обиду ленинизьм!»

Особенно раздражало, что Генеральный выслушивал это с неподдельным уважением, кивал, иногда даже что-то бормотал одобрительное. Воспринимал всерьез. Да полноте, тот ли это человек, который Плеханова и Фейербаха с Гегелем ему один на один цитировал? С которым они про монизм советского строя толковали?

Ну, и конечно на одном из первых же заседаний Политбюро, на котором Фофанов присутствовал еще приглашенным, Генеральный поймал на себе его недоуменный взгляд. Оставил его после заседания, говорил сначала о какой-то текучке, потом как-то ловко, незаметно вырулил на тему «уважения к коллегам». Как важно его всегда и неизменно демонстрировать. Стал распространяться о том, что каждый человек, достигший уровня Политбюро, — это уже не человек, это функция, и функция могучая, за которой — тысячи, если не миллионы. Целые отрасли народного хозяйства, гигантские регионы. Концентрированная, голая власть. Это не люди, это — титаны, которые держат на своих плечах огромную страну. И даже, в каком-то смысле, планету. Без идеологии на этом уровне можно, в конце концов, и обойтись (тут Фофанов покраснел), а вот без реальных рычагов управления — никак. И если эти люди вышли из народа, и им некогда по жизни было учиться всяким диалектическим тонкостям и парадоксам, так за это их вряд ли можно презирать. Это дело десятое. Для идеологического обеспечения есть специально обученные люди, которым партия создала все условия — чтобы они могли глубоко усвоить марксистские премудрости.

Принадлежность к Коллективному Разуму партии — вот что было важно. А не совсем совершенное знание, скажем, грамматики русского языка, или даже неглубокое знакомство с марксизмом — это ведь на самом деле дело десятое. Подумаешь, Ленина и Маркса не смогли одолеть! Ерунда. Идейность и начитанность — это ведь совсем разные вещи! И первая в тысячу раз важнее второй. Мало того, есть подозрение, что одно даже может мешать другому! Почти как в Библии: во многия знания — многия печали. Много знаешь — начинаешь сомневаться. А вот этого как раз допускать нельзя.

Тот эпизод на Политбюро, когда он не скрыл своего шока и отвращения, вроде бы забылся, но Фофанов оступился еще несколько раз. Самая грубая ошибка, наверно, была им совершена как-то раз в Завидово. Он тогда опоздал, задержался из-за делегации французской компартии.

Фофанов явился, когда коллеги уже поужинали и предались культурному отдыху. А именно: они играли в домино! Разбились на две группы по четыре человека в каждой. И во главе одной из них он с изумлением увидел Генерального. Фофанов долго стоял и смотрел, как азартно лупят члены Политбюро костяшками по столу. Как весело выкрикивают: «Дубль!», «Рыба!». Потом его заметили, и кислое выражение его лица, кажется, испортило всем настроение.

Фофанов тут же принялся сам себя убеждать: ну, что же особенного? Ведь надо людям иногда и расслабиться. Выпить они с непьющим Генеральным как следует не могут (или не смеют). Ну, в лучшем случае рюмашку под закусочку можно пропустить, и максимум еще одну-две под горячее, а потом надо притворяться, что больше и не нужно. Охота теперь тоже уже не в такой чести, как при Брежневе, да и не все стрелять толком умеют. В карты играть — неприлично. Это или для блатных, или для гнилых интеллигентов. А домино — то, что надо, к чему с детства приучены, знакомое, родное, да и по интеллектуальному уровню — самое оно.

Но поздно Фофанов опомнился, заулыбался искусственно. Его реакция была замечена. И ему потом ее припомнили.

Собственно, удивил его именно Генеральный. Про то, что с хрущевских времен домино было любимой рекреационной игрой Политбюро, он слышал уже давно, еще в Международном отделе. Сначала отказывался верить, но потом более опытные коллеги убедили: так оно и есть.

Но он много лет знал Генерального. В его представлении Генеральный и домино никак не сочетались.

Фофанов знал, конечно, что слухи о любви к джазу, совершенном владении иностранными языками, об энциклопедических знаниях Генерального специально сочинялись в КГБ для воздействия на интеллигенцию. Неглупый ход, хотя можно было бы и не беспокоиться. Все равно эта самая интеллигенция значения для сохранения власти не имеет. Но в сравнении со всеми другими членами ПБ Генеральный действительно выделялся. Даже третий том «Капитала» пробовал читать! Можете себе представить: третий! Стишки писал, пусть графоманские, но писал. С иностранными языками, правда, дело было швах. Про любовь к джазу — тоже миф, ну, мог иногда послушать Утесова, но не более. На чтение художественной литературы времени у него не было никогда, и ни о каких энциклопедических познаниях речи тоже не могло идти.

Но чтобы в домино играть… Наверно, он делает это, чтобы не отрываться от коллектива, думал Фофанов. Как там учили в 20-е годы? Будь проще, и люди к тебе потянутся. Почему-то очень не хотелось верить, что Генеральный забивает козла по велению души.