Паринуш Сание - Книга судьбы

– Сколько их будет?

– Кого?

– Гостей тети Парванэ.

Я растерялась. Врать я никогда толком не умела и пробормотала:

– Она встретила старую подругу, та приведет кого-то еще, и в итоге неизвестно, один человек будет или десять.

– Ты никогда не рассказывала о друзьях детства. Как ее хоть зовут?

– Но у меня, конечно же, были друзья, одноклассницы, хотя Парванэ ближе всех.

– Как интересно, – призадумалась она. – Я себе и представить не могу, какой стану я, какими – мои подруги лет через тридцать. Подумать только! Мы же будем маразматичными старухами.

Эту реплику я постаралась пропустить мимо ушей. Меня больше волновало, какую подыскать отговорку на случай, если Ширин напросится в гости со мной, но Ширин, как обычно, предпочла общество сверстников, а то и побыть дома одной, чем тащиться в компанию “маразматических старух”. А я в итоге выбрала шоколадного оттенка льняное платье с зауженной талией и коричневые босоножки на каблуке.

К Парванэ я добралась уже после половины шестого. Она оглядела меня с головы до пят и сказала:

– Недурно. Заходи, я доведу до ума все остальное.

– Постой! Я не хочу, чтобы ты из меня сделала “ухоженную женщину”. Я такая, какая есть. В конце концов жизнь прожита… и нелегкая это была жизнь!

– Ты хороша именно такая, какая есть, – сказала Парванэ. – Я добавлю лишь чуточку коричневых теней для век, пройдусь карандашиком, нанесу тушь. И ты, пожалуйста, покрась губы. Больше тебе ничего не нужно. Благослови Аллах: кожа у тебя по-прежнему гладкая, словно зеркало.

– Потрескавшееся зеркало.

– Пока что трещины не проступили. Да и он слабоват глазами. А мы устроимся в гостиной, с приглушенным светом, и он ничего толком не разглядит.

– Перестань! – возмутилась я. – Хочешь сбыть залежалый товар? Нет уж, будем пить чай в саду.

Ровно в шесть часов в дверь позвонили. Мы обе так и вздрогнули.

– Клянусь жизнью матери, он стоял под дверью и ждал, когда минутная стрелка подойдет к двенадцати, чтобы тут же позвонить! – усмехнулась Парванэ. – Волнуется хуже нас с тобой.

Она нажала кнопку домофона, открывая парадное, и направилась в сад. На полпути она оглянулась – я словно приросла к месту. Парванэ поманила меня за собой, но я не могла даже пошелохнуться. В окно я видела, как Парванэ провожает Саида к садовому столику. На Саиде был серый костюм. Он немного располнел, и в его волосах заметно пробивалась седина. Лица я не видела. Несколько минут спустя Парванэ вернулась и рявкнула на меня:

– Чего ты дожидаешься? Неужто собираешься выйти к нему с подносом, как засватанная?

– Перестань! – взмолилась я. – Сердце вот-вот выскочит из груди! Ноги подгибаются, я не могу идти.

– Бедняжка ты моя! Но теперь-то ты удостоишь нас своим обществом?

– Нет! Стой!

– Ну как же так? Он сразу спросил, пришла ли ты, и я сказала: “Да”. Это же невежливо. Пойдем! Не веди себя как подросток.

– Подожди. Дай мне собраться с духом.

– Уф! И что мне ему сказать? Госпожа в обмороке? Право, как нелюбезно: бросили его там одного.

– Скажи, что я разговариваю с твоей мамой и сейчас приду О боже! А ведь я даже не поздоровалась с твоей мамой! – И я понеслась в комнату ее матери.

Трудно было поверить, чтобы в моем возрасте женщина еще могла так переживать. Я-то считала себя разумной и сдержанной особой, повидавшей в жизни и хорошее, и плохое. В разное время немало мужчин проявляли ко мне интерес, но никогда я так не волновалась, с той самой юношеской поры.

– Дорогая Масум, кто там пришел? – спросила госпожа Ахмади.

– Кто-то из друзей Парванэ.

– Вы знакомы?

– Да-да, встречались в Германии.

Послышался зычный голос Парванэ:

– Масум, дорогая, иди скорее к нам. Саид-хан ждет.

Я глянула на себя в зеркало, провела пальцами по волосам. Кажется, госпожа Ахмади все еще что-то говорила, когда я направилась к выходу. Я знала, что нельзя оставлять себе времени на раздумье. Я сразу же вышла в сад и, изо всех сил следя за тем, чтобы голос не дрогнул, сказала:

– Добрый вечер!

Саид вскочил, выпрямился и уставился на меня. Через мгновение он опомнился, подошел ко мне и ласково ответил:

– Добрый вечер.

Мы обменялись еще парой таких же общих слов и наконец слегка поуспокоились. Парванэ вернулась в дом за чаем, а мы с Саидом сели друг напротив друга. Ни он, ни я не знали, с чего начать. Годы изменили черты его лица, но притягательный взгляд карих глаз я узнала – сколько лет я чувствовала его на себе, на всех событиях своей жизни! В целом Саид показался мне более солидным и все столь же привлекательным. Хотелось бы надеяться, что и я произвела неплохое впечатление. Вернулась Парванэ, мы продолжили тот обрывочный и почти ритуальный разговор, какой обычно завязывается в таких случаях. Но постепенно оттаяли, и вот уже мы попросили Саида рассказать нам, где он жил, что делал все эти годы.

– Расскажу, но с условием, что каждый расскажет о себе, – ответил он.

– Мне особо рассказывать и нечего, – сказала Парванэ. – Вполне заурядная жизнь. Закончила школу, вышла замуж, родила детей, переехала в Германию. У меня две дочери и сын. Я живу в основном в Германии, но много времени провожу здесь, потому что моя мама болеет. Если ей станет лучше, я попытаюсь увезти ее с собой. Вот и все. Как видите, в моей жизни не было ничего особо интересного или такого уж волнующего. – И, ткнув в меня пальцем, она добавила: – В отличие от нее.

Саид обернулся ко мне:

– Расскажите мне свою жизнь.

Я с мольбой поглядела на Парванэ.

– Бога ради, не открывай рта! – замахала она на меня руками. Саиду она пояснила: – Из ее жизни может выйти толстая книга. Если она сейчас примется рассказывать, не смолкнет и заполночь. Но я-то все это знаю, и мне будет скучно переслушивать с самого начала. Расскажите нам лучше о себе.

– Я закончил университет чуть позже, чем планировал, – начал Саид. – От службы в армии я был освобожден, поскольку отец умер, а я был единственным сыном и считался кормильцем матери и сестер. Из университета я вернулся в Резайе, дядья помогли мне открыть собственную аптеку. Мы зажили лучше, недвижимость, скупленная моим отцом, поднялась в цене. Я выдал сестер замуж, затем продал аптеку и вместе с матерью переехал в Тегеран. Несколько моих сокурсников организовали компанию по импорту лекарств, и я вошел в долю. Наш бизнес процветал, мы начали также производить косметику и товары для здоровья.

Матушка неотступно уговаривала меня жениться. В конце концов я сдался и выбрал Нази, сестру моего партнера, она только что закончила школу. У нас родились близнецы, два хулигана. С ними было столько хлопот, что я решил не обзаводиться большим количеством детей. После революции все смешалось, судьба компании висела на волоске, а когда началась война, стало еще хуже. Семья Нази уехала, и она вбила себе в голову, что нам тоже нужно. Границы уже закрылись, она предлагала бежать. Я упирался целых два года, пока ситуация не улучшилась. К тому времени матушка разболелась: думаю, мысль о том, что вскоре я покину Иран, приблизила ее смерть. Мне все стало безразлично. Я распродал свое имущество, хорошо хоть акции нашей компании сохранил, единственный разумный поступок. Сначала мы поехали в Австрию, там жил брат Нази. Мы жили там, пока не собрали документы на американскую визу.