Мария Илизарова - Про психов. Терапевтический роман

В ее голосе появилась несуетливая деловитость, спокойствие, так не похожее на то, как она говорила сегодня утром. Желтый пушистый цыпленок, прикрепленный к ее компьютеру, тоже вполне уверенно смотрел на Косулина. Сейчас она напомнила ему жену, которая становилась такой же деловитой, когда, наконец, заканчивала метаться с выбором меню на праздник или решала нерешаемую задачу: что лучше и правильнее купить – джинсы со скидкой или кофту из новой коллекции. Женская уверенность всегда успокаивала Косулина: приятно иметь дело с женщинами, умеющими делать выбор, а не пропихивающими свои желания на место ваших решений по совету идиотских журналов.

Кивнув, Косулин вышел, в тамбуре столкнулся лицом к лицу с отцом Косулина. От него расходились волны напряжения, он старался сохранять явно привычный образ командира. Они встретились глазами – Косулин был поражен, насколько Костя не похож на отца. Мать он не заметил, она уже прошмыгнула в ординаторскую к Майе Витальевне.

Неприятный, властный отец наверняка ненавидит сына за полную противоположность себе. Костя – маменькин сынок, а папа одинок, как подбитый танк. Интересно, в каких войсках он служит. Вроде Майя говорила, что военный. Да и так видно.

Майя Витальевна пригласила к себе родителей Кости. Мама села на стул около стола, папа уселся сзади. Майя представилась лечащим врачом Кости и принялась выспрашивать подробности Костиной биографии. Мама многословно рассказывала историю семьи, папа сидел с непроницаемым лицом, рассматривая книжные полки и замирая от названий корешков: «Нервные и психические болезни», «О псевдогаллюцинациях», «Общая психопатология».

Марии Николаевне, так звали маму Кости, молодая докторша сразу понравилась. Вначале готовая, как всегда, соответствовать всем возможным ожиданиям, мама постепенно расслабилась и погрузилась в воспоминания. Давно никто не слушал ее так внимательно, и тем более никогда ее рассказы не записывали.

Одета Мария Николаевна скромно: на шее – ностальгический шелковый платочек в горошек, зеленая кофта с пуговицами, пучок седых волос. Майе Витальевне многое из ее рассказов вовсе не нужно для анамнеза, но интересно слушать плавную, интеллигентную речь, смотреть в маленькое, аккуратное личико, сложенное в привычное внимательно-виноватое выражение, искать в нем похожие на Костю черты.

– Костику двадцать девять, но выглядит он молодо, правда? Лет на двадцать пять. Это он в меня. Я долго выглядела моложе своего возраста.

– Скажите, а как протекали беременность и роды?

– У меня был ужасный токсикоз в первом триместре, и родился он недоношенный на восьмом месяце. Я ведь уже немолодая рожала. Долго не могла забеременеть. Родила его в тридцать два, мы, – оборачивается к мужу за поддержкой, но тот сосредоточился на заоконном пейзаже, – думали: не будет у нас уже детей. Я так переживала, что попала в клинику неврозов, у меня была страшная депрессия. Я сама из многодетной семьи, нас четверо было. А тут только забеременею – сразу выкидыш. На третьем я сломалась. Глупая была, решила, что без детей жизнь смысла не имеет, перестала выходить из дома, запустила себя совсем. Слава богу, – смотрит с благодарностью на мужа, – Юрий Алексеевич через знакомых меня в больницу положил. Когда я забеременела, мы были уже двенадцать лет женаты.

– А где рожали? В Москве?

– Нет, что вы. Мы же военные. Мы тогда служили в Актау. Это город на Каспийском море в Казахстане. Тогда это все было еще частью Союза. Город сам по себе маленький, его от края до края можно за час пройти. Стоит на стыке пустыни и моря, ветра там жуткие, пыльные бури случаются. В городе нет улиц с названиями, знаете, это так меня удивило (я сама в Питере родилась). Есть всего одна поименованная улица – проспект Мира. В итоге адрес на письмах выглядит так: г. Актау и три цифры – номер микрорайона, номер дома, номер квартиры. Город задумывался как поселок для нефтяников, потом там решили построить атомную электростанцию, так как город разрастался, а питьевой воды нет, рек нет, ручьев нет. Построили завод для опреснения морской воды, и для него, для этого завода, и построили атомную электростанцию, чтоб она давала энергию. Вокруг электростанции крутилось очень многое, все мужчины были либо нефтяниками, либо энергетиками. В восьмидесятых, когда мы туда приехали, город получил медаль за то, что построен в непригодных для жизни человека условиях. Климат кошмарный, настоящий ад: очень длинное и жаркое лето, сухая и холодная зима. Нет почвы для растений и нет воды, голая скала. И недалеко захоронения отходов всяких ядерных испытаний. Радиационный фон повышен. Наша часть находилась за городом, недалеко от МАЭС (Мангышлакской атомной электростанции). Часть там нужна была для охраны нефтянки. Юрия Алексеевича перевели уже офицером. Мы туда приехали, и я почти сразу забеременела. Может, потому что отчаялась уже родить, и Бог смилостивился, может, условия там какие-то особенные. Но это было просто чудо! Мы были так счастливы, особенно когда узнали, что будет мальчик. Мы жили в самом Актау, в старом районе города, в бараках. В таких двухэтажных деревянных бараках, похожих на огромные коммуналки.

Часть была километрах в двадцати от города, прямо посреди пустыни. А вокруг по пустыне ходили верблюды и лошади, перекати-поле.

Признаюсь, мне там нравилось. Часть начиналась с проходной, где всегда воняло дерматиновыми креслами и табаком. Я, когда беременная была, прямо не могла к мужу приходить, меня от этого запаха сразу тошнило. За проходной стоял штаб – четырех-этажное здание, окруженное елками и акациями. Все это растительное богатство было привезено за тридевять земель и высажено аккуратно вдоль здания. В штабе сидели все офицеры и командование. Я туда приходила чаще всего в день получки мужа, чтоб в местный магазин сходить. Туда привозили всякий дефицит: халву (ее Костик до сих пор вспоминает как самое вкусное, что он пробовал в жизни), колбасу, белье белорусское трикотажное, шпроты прибалтийские. Я Костика брала с собой на работу в выходные. Ах да, я же в части работала библиотекарем. До седьмого месяца ходила на работу, а после родов через три месяца сразу вышла. Работу я любила. Книги – главная страсть и утешение. Я приходила, иногда оставляла Костика в клубе на первом этаже, где показывали кино и репетировал духовой военный оркестр. Костик любил там играть. На втором этаже клуба была библиотека. Для такой небольшой воинской части просто огромная, с высоченными потолками и со стеллажами до этого самого потолка. Костик провел все детство на этих стеллажах. Он с другими детьми не очень-то любил общаться, залезал обычно на стеллаж, как обезьянка, и сидел там часами, читал. Иногда, правда, он выбирался оттуда к солдатикам, приходящим почитать газеты. Но интерес у него был чисто практический: он просил их рисовать ему картинки с лошадками. Солдаты Костю любили – и за то, что офицерский сын, и просто за то, что был ласковым мальчиком. А вот Юрий Алексеевич ласковость не поощрял.