Джулия Стюарт - Тауэр, зоопарк и черепаха

Когда она открыла дверь в бюро находок, ей показалось, что пахнет свежей краской. Решив, что запах идет из открытого окна, она тут же забыла о нем и пошла заварить две чашки чаю. Дожидаясь, пока закипит чайник, она поглядела на сейф, крепко запертый, чтобы чистящие средства не повредили его содержимое, и понадеялась, что коллега запомнила комбинацию цифр.

— Ты нашла чем позавтракать? — спросила Валери Дженнингс, выходя из-за книжных полок.

— Да, спасибо, — отозвалась Геба Джонс, поднимая глаза.

Она тут же вспомнила, что ее коллега снова идет обедать с Артуром Кэтнипом. Валери Дженнингс явно перерыла весь гардероб, отыскивая что-нибудь, способное украсить ее, однако сумела откопать только вышедшее из моды платье. Она предприняла попытку укротить шевелюру, и попытка, судя по всему, провалилась — в итоге она просто заколола непослушные кудряшки на затылке.

— Прекрасно выглядишь, — заметила Геба Джонс.

Обе женщины сели каждая за свой письменный стол и продолжили дело возвращения потерянных вещей их легкомысленным владельцам. И только когда Геба Джонс встала, чтобы снова заварить чай, она заметила чудовищные перемены.

— Ящик иллюзиониста стал розовым, — сказала она, прикрывая рот ладонью.

Валери Дженнингс развернулась, один ее глаз был увеличен лупой, с помощью которой она исследовала старинный манускрипт, обнаруженный в сейфе.

— Мне показалось, хорошо бы его немного освежить, — сказала она.

Вернувшись на место, Геба Джонс принялась рассматривать одну из расшитых лотосами китайских туфелек, которые она пока еще надеялась вернуть хозяину, а сама тем временем размышляла о причинах странного поведения коллеги. Валери Дженнингс была к ней более чем добра, предложив свободную комнату, когда она постеснялась попросить приюта у своих сестер. Каждый вечер, вместо того чтобы задавать вопросы, на которые Гебе Джонс было бы больно отвечать, она просто усаживала ее в кресло с подставкой для ног и приносила бокал вина. И хотя ужин она готовила, не обладая удивительными кулинарными способностями сестер Гебы Джонс, она, без сомнения, делала это с душой.

Вскоре после одиннадцатичасового перекуса, состоявшего из ломтиков яблока, желудок Гебы Джонс издал раскатистое ворчание, она сняла свое бирюзовое пальто с вешалки рядом с надувной куклой и сообщила, что ей необходимо выйти на минутку.

Как только она ушла, Валери Дженнингс сунула руку в черную сумочку, извлекла оттуда книгу в мягкой обложке и поставила обратно на полку. Пока она осматривала полки в поисках нового развлечения, зазвонил швейцарский коровий колокольчик. Раздраженная тем, что кто-то мешает ей наслаждаться любимым временем суток, она завернула за угол. Перед прилавком стоял высокий мужчина в черном цилиндре и таком же черном плаще, спадавшем до пола. Под мышкой у него была зажата волшебная палочка.

— Я пришел к Валери Дженнингс, — сообщил он, перебрасывая полы плаща за спину и демонстрируя его алую шелковую подкладку.

— Ах да, я вас жду, — сказала она, откидывая крышку прилавка. — Проходите.

Валери Дженнингс провела посетителя через контору, и они остановились перед ящиком иллюзиониста, который она перекрасила этим утром, отчего Геба Джонс усомнилась в ее умственном здоровье. Мужчина провел по поверхности ящика рукой, затянутой в белую перчатку.

— Очень странно, — сказал он. — В точности как мой, за исключением цвета. На дереве даже зарубки в тех же местах, где я промахивался.

Валери Дженнингс скрестила руки на пухлой груди и уставилась на реквизит:

— Уверена, это не имеет значения, когда переливающаяся блестками ассистентка начинает кричать. Трудно понять, когда она играет на публику, а когда вы действительно распиливаете ее пополам. В любом случае, если это не тот ящик, я провожу вас к выходу. Пожалуйста, за мной…

Когда швейцарский коровий колокольчик зазвонил незадолго до полудня, сердце Валери Дженнингс дрогнуло. Она нанесла на губы еще один слой «Сиреневой дымки» и направилась за пальто, обутая в туфли, превращавшие пальцы ног в два красных треугольника. Однако, завернув за угол, вместо покрытого татуировками билетного контролера она увидела залитую слезами женщину в спортивной куртке и берете.

— Никто не приносил вам ботинок? — спросила она, цепляясь за край прилавка.

Это, объяснила она, был не просто ботинок, он когда-то принадлежал Эдгару Эвансу, квартирмейстеру Королевского военно-морского флота, который погиб, возвращаясь из экспедиции к Южному полюсу под командованием капитана Скотта. Хранительница ботинка рассказала, как быстро выбежала из вагона, поняв, что едет по Северной линии на юг, а вовсе не на север, как следовало из названия линии. И только когда двери захлопнулись, до нее дошло, что она оставила в вагоне исторический ботинок, который должен был торжественно воссоединиться со своей парой, много лет составлявшей гордость Музея Суонси под простой табличкой: «Ботинок Эванса».

Посмотрев на полках, Валери Дженнингс в итоге нашла его рядом с парой болотных сапог в отделе обуви. Когда она вернулась с ботинком к прилавку, здорово раскрасневшаяся и разозленная, женщина тут же снова разразилась слезами и отблагодарила ее пересказом биографии Эдгара Эванса, заклиная не путать его с Тедди Эвансом, заместителем Скотта в той же экспедиции.

— Упаси господи, я и не думала путать его с Тедди Эвансом, — заверила ее Валери Дженнингс, с грохотом захлопывая гроссбух, чтобы положить конец антарктическому экскурсу.

Когда она убирала книгу под прилавок, появился Артур Кэтнип. Его голова, превратившаяся в поле битвы, теперь блестела, словно каток, поскольку была умащена помадой, которую подарил ему парикмахер, стараясь возместить ущерб, причиненный недавним нападением.

Мгновенно пожалев, что не сняла пальто тогда, когда только начала потеть, Валери Дженнингс вышла вместе с ним на улицу, гадая, куда они пойдут сегодня. В конце концов они снова оказались у входа в Риджентс-парк, и билетный контролер указал на скамейку рядом с фонтаном, предлагая ей присесть.

— Я решил устроить пикник, — сообщил он, открывая рюкзак и набрасывая плед ей на колени.

Откусывая от бутерброда с жареной свининой, Валери Дженнингс сказала ему, что, если верить газетам, больше ни в Эссексе, ни в Восточной Англии никто не видел бородатой свиньи. Артур Кэтнип сказал, что, если бы заметил ее в своем саду, ни за что не сообщил бы прессе, потому что последнее, чего ему бы хотелось, — видеть, как орды журналистов вытаптывают его овощные грядки.

Он предложил ей кусок пирога, на который Валери Дженнингс посмотрела с подозрением. Однако откусив разок, она поздравила его с таким удачным лососем en croûte [15]  «В корочке», т. е. запеченный в тесте (фр.) . и сказала, что однажды ездила на рыбалку ловить лосося со своим бывшим мужем, и ей стало так скучно, что она бросилась в реку, чтобы побыстрее поехать домой. Артур Кэтнип взял себе помидор и рассказал, что как-то выбросил за борт одного моряка, который позволил себе высказывание в адрес его тогдашней жены, но тут же сам прыгнул следом, чтобы спасти, когда понял, насколько справедливы сказанные слова.