Михаил Сегал - Молодость

Августовский день заканчивался, солнце было видно только наверху, если запрокинуть голову, а если не запрокидывать – только стволы деревьев. Сначала попадались сосны, потом огромные дубы, песчаная почва сменилась черной от вчерашнего дождя землей. В далеком городе солнце сейчас оставалось тоже только на уровне третьих этажей, и желающим погреться пришлось бы ходить по стенам.

– Мы успеем на электричку?

– Да. А ты что, замерзла?

– Нет. Просто комары. Надо было джинсы надеть.

Можно начинать. Игорь сел рядом и пристально посмотрел Ане в глаза. Его молодая кровь струилась по жилам ровно, не притворяясь больше водой или апельсиновым соком. Сердце стучало мощно и чисто. Свежий воздух наполнил легкие. Игорь чувствовал себя ОТЛИЧНО. Начиналась жизнь без игры.

– Комары? – спросил он и положил руку на Анино колено.

Аня тоже пристально смотрела в глаза Игоря. В какойто момент он хотел передумать, но не мог отказаться от того наслаждения, которое уже виделось впереди, ему хотелось чувствовать молодую жизнь каждым квадратным миллиметром своих пальцев. Он сильнее сжал Анино колено и приблизился.

– Комары, – тихо сказала Аня.

Еще было не поздно убрать руку и передумать. Он не обнаружил себя и мог оправдать этот жест как угодно. Она поверила бы во все. Ее завороженный взгляд еще не был взглядом страха, а просто такой был Игорь в тот момент – сгусток крови, желания и силы, что невозможно было оторвать от него глаз.

Как в далекой юности, перед ним сидела девушка, но тогда не произошло ничего, и теперь он хотел вернуть себе тот вечер, озябшую девичью кожу и первый, чистый, так и несостоявшийся поцелуй.

Все они, с кем он потом уходил в Балтийский лес, должны были вернуть ему этот поцелуй, эти сводящие с ума почти детские объятия. Он никого не любил с тех пор, никого не жалел, кроме Лики, которую год от года вызывал к жизни, страдал вместе с ней, ненавидел ее врагов. И «убивал» год от года – то в автокатастрофе, то в безрассудной подростковой петле на кухне. Ее, ее он жалел понастоящему, а не этих случайных девчонок, которых и знал-то в течение одного дня.

Лика была единственной девушкой, которая понимала его по-настоящему и не жалела своей юной нежности. Но ни к ней, ни к той, что осталась в детстве, нельзя было прикоснуться, а дыхание Ани – рядом. Кожа ее, несмотря на близкую ночь, – теплая, косточки в пальцах – как кости винограда, а волосы – как струи водопада, ложащиеся на дно порога. Груди ее как августовские дышащие стога на лугу, живот как луг с шелковой травой, как белая ночь над северными болотами.

Немного борьбы, бесполезных криков, и наступит момент истины. Потом он запрыгнет в последнюю электричку. Ужас произошедшего и радость жизни, вновь молодой и прекрасной, переполнят его. Он будет ходить из вагона в вагон, улыбаться и петь в тамбуре. Осталось сделать последний шаг.

Лицо Ани перекосилось от боли, когда крепкий кулак намотал ее волосы и рванул назад. Она вскрикнула и упала на спину. Тут же сильные руки поставили ее на колени. Одним движением от ворота порвали рубашку. Аня, вся в слезах, с мольбой посмотрела Игорю в глаза.

Но он не мог даже подойти к ней.

– Сиди, хуже будет, – сказал ему самый молодой. В руке у него был виден нож или что-то вроде ножа. Другой, здоровый, загородил дорогу к Ане. Двое оставшихся сняли с нее рубашку и повалили на спину.

– Андрей! – закричала она.

Игорь кинулся вперед, но упал на спину от удара здоровяка. Тут же выхватил термос из рюкзака, плеснул в лицо кипяток. Здоровяк заорал, закрыл глаза ладонями и на какое-то время выбыл из игры. Игорь ударил ногой в лицо второго, нависшего над Аней, и тот был уже бессилен сопротивляться, захлебнувшись в крови, запутавшись в собственных штанах.

Двое других, оставив Аню, накинулись на Игоря. Вся его сила и ярость, только что предназначавшиеся совсем для другого, обрушились на этих непонятно откуда взявшихся преступников, насильников, посмевших поднять руку на девушку. Со стороны нападение выглядело таким подлым и жестоким!

Аня перевела дыхание и попыталась что-то крикнуть. Закашлялась. Били в основном Игоря, но он так яростно сопротивлялся, что казалось – идет полноценная драка. Отсутствие страха и желание не защититься, а уничтожить противников придало ему сил втрое больше, чем в обычной городской потасовке.

Его повалили на спину, и он увидел еще светлое, в розовых облаках небо. Тут же оно стало темным. Со следующим ударом исчезли звуки вокруг. Не стало ничего видно и слышно, мир пропал. Все, что Игорь чувствовал, – только себя: кровь, звенящую в голове, и кровь, наполнившую рот. Он стремительно рванулся вверх и с первого раза, с давним звериным инстинктом, точно попал зубами в горло. Схватил противника за плечи и упал назад, держа его в своих еще сильных руках. Выплюнул горло и откатился в сторону. Отплевался. Стало противно, потому что его всегда интересовала только своя кровь.

Второй успел зайти сзади и схватить Игоря за шею. Мир опять пропал. От пронзительного визга Ани нападавший на мгновение ослабил хватку и был переброшен через голову. Двух сильных, направленных к земле ударов в переносицу хватило для того, чтобы он умер. Звуки опять вернулись: орал тот, что получил самым первым удар в лицо. Он склонился над человеком с вырванным горлом и мотал головой в стороны, не желая верить в то, что видел. Горе придало ему сил не меньших, чем у Игоря, и они, сцепившись, покатились меж толстых корней, упали во влажные листья. К вкусу крови примешался вкус гниющих растений. Два вкуса детства: школьных драк и походов за грибами почувствовал Игорь в этот момент, а потом стало горячо в спине, и нападавший оставил его.

– Леха, – заорал здоровый парень, в чьих руках был нож, – Леха, пойдем! Пойдем скорей!

Игорь остался наедине с запахами детства. Вкус школьных драк ушел, остался только грибной.

Аня приложила свою рубашку, попыталась остановить кровь.

– Не надо, у меня аптечка в рюкзаке.

Она перепрыгнула через мертвого и принесла рюкзак. Вывалила содержимое на землю. В почти невидимые вечерние травы упали бутерброды, тонкая бельевая веревка, свитер, перчатки.

– Андрей, здесь только маленькие пластыри для царапин!

– Ищи, должен быть бинт.

Аня пошарила руками по траве. В руки ей попались опасная бритва и фотоаппарат, но бинта не было.

– Андрей! Нет бинта!

– Подожди… Не кричи… Ты цела?

– Да! Только губа разбита!

– Гады… Не плачь… Я должен тебе сказать…

– Андрей!!! Хороший мой!!!

– Я… Не хороший…

– Хороший! Ты же спас меня!

– Это случайно, инстинктивно… Я просто не успел…

– Чего ты не успел? Ты именно успел. Что ты такое говоришь!!!