Денис Драгунский - Окна во двор (сборник)

Еще ужаснее, что семья начнет его осуждать. По мере нарастания пустоты вокруг. А может, уже сегодня начали. Или завтра с утра начнут.

Хочется им ответить. Итак.

Первое. Я как все. Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества , не так ли? В нашей конторе берут все без исключения. Если бы я не брал — меня бы выжили через полгода. И у меня не стало бы вообще никакой зарплаты, ха-ха. Или совсем копеечная.

Второе. Я на самом деле приносил людям пользу, облегчал их жизнь. Вот, например, в ФМС есть два окна: получить загранпаспорт общим порядком или за 12 000. В первом окне намаешься: то анкету не так заполнил, то фото не подходит, и месяц ждать. А во втором — тебя быстро обслужат. Вот я и был таким «вторым окном». Если у человека есть лишние деньги и нет лишнего времени — отчего бы не взять на себя часть его забот?

Третье. О да, конечно, я мог бы найти честную работу. Но у меня жена, которая любила поздно вставать и читать английские книжки в постели. Да и сколько она могла заработать, выпускница иняза? У меня старая больная теща-вдова (она всегда, еще сорока лет, была старая и больная, всегда « полеживала », ей всегда нужны были самые лучшие врачи). У меня талантливый сын и красивая дочь. Я обязан был отправить сына учиться за границу и красиво одевать дочь. Разве они хуже других?

Четвертое. У нас в конторе берут все… Ах, да, я уже об этом думал. Нет, нет, тут вот какая тонкость. Берут все: секретарши — конфетами и духами, референты — коньяком, большое начальство — пакетами акций. Я, конечно, брал не конфетами. Но ведь и с нашим начальством меня не сравнить. Что я такого нажил? Что я, миллионер? Разве что рублевый, да и то не очень «мульти».

Я просто мелкий комар, который в туче других комаров вьется и зудит над какой-то жирной тушей. Вился и зудел, точнее говоря, потому что эта туша вдруг махнула хвостом и прихлопнула меня. Несправедливо? Какое глупое слово…

И еще он вспоминает, как его выводили с допроса и везли в изолятор.

Он вспоминает голые весенние ветки на бульваре и думает: « Когда я еще раз увижу деревья и небо? »

О чем думает сын человека, которого внезапно арестовали за взятки?

Он вдруг вспоминает, как много-много лет назад он шел по бульвару с мамой — и вдруг захотел пойти по газону. Вырвал руку и побежал. И провалился в открытый люк. Перелом ноги, руки и челюсти. Вся семья на каникулы осталась в Москве, хотя уже куплены были билеты в Анапу.

Папа потом спрашивал его: «Зачем ты туда побежал? Нет, я не ругаюсь, я очень тебе сочувствую, но ты все-таки скажи — зачем?»

Вот и он теперь повторяет в уме — папа, зачем?

Особенно после разговора с девушкой. Практически с невестой. Он сам ей позвонил, как ни в чем не бывало:

«Давай встретимся?»

«Давай, конечно. Только не у тебя. И не у меня. Где? Ну, давай так — метро “Спортивная”, выход из заднего вагона, ты от центра едешь? Буду ждать прямо у выхода, на улице. Там найдем кафе какое-нибудь. Нет, нет, в центре не надо. И на “Фрунзенской” тоже не надо, там толпа народу. Да, конечно, без машины гораздо удобнее», — она говорила очень бодро и даже деловито.

«Я перезвоню через пять минут, ладно?» — сказал он.

«Ладно, жду» — сказала она. Ему показалось, что она искусственно улыбнулась.

Все понятно.

Наверное, это будет последнее свидание.

Какая пошлость, боже мой. Но как быстро! Как будто кнопку нажали.

Как говорил папа: нельзя жить в обществе и быть свободным от общества, как говорил Ульянов-Ленин…

Кто говорил, папа или Ленин?

Уже полчаса прошло, а он все стоит и смотрит в окно. А она ждет, когда он ей перезвонит. Он вдруг испугался — позвонит, а ее нет. Абонент недоступен.

Но нет, она сразу ответила:

«Ну, что? Договорились? Значит, метро “Спортивная”?» — бедняжка, как она старается говорить как ни в чем не бывало .

«Погоди. А ты уверена, что ты хочешь сегодня встретиться? Или… или все-таки не очень хочешь?»

«Это должно быть твое решение», — вдруг очень серьезно сказала она.

Ага. То есть он сам должен решать, имеет ли он право компрометировать девушку. Он, сын человека, арест которого уже второй день торчит в топе «Яндекса». Не говоря о ЖЖ и «Фейсбуке». С отвратительными, но, увы, справедливыми комментариями.

Однако встретиться все-таки надо. Типа как бы точки над «ё».

«Давай, назначай время», — сказал он.

Он ехал в метро и представлял себе, как они встретятся и она поначалу будет делать вид, что ничего не случилось, болтать о всякой ерунде.

Они поцелуются, потом пойдут искать кафе, найдут, сядут у окна, закажут кофе, она долго будет размышлять, съесть пирожное или все-таки воздержаться от сладкого-жирного (она была очень стройная, но это ей нелегко давалось, и она все время шутила по этому поводу, безо всяких комплексов, и ему это очень нравилось). И он тоже будет делать вид, что ничего не случилось.

Ему будет трудно начать разговор. В смысле, серьезный разговор.

А может быть, не надо никаких серьезных разговоров? Может быть, на самом деле ничего не случилось? То есть, конечно, очень даже случилось в его семье — но в их отношениях все осталось по-прежнему, и нечего устраивать психологический театр. Да, папу арестовали по некрасивому делу, да, да, да — но он ведь не папа? И вообще не тридцать седьмой год.

Но тут же он вспоминал, что она не захотела увидеться в центре или даже на «Фрунзенской» — наверное, боялась встретить знакомых. И он в уме зло говорил ей: «Смотри ты, какая чистюля!» — и представлял себе, как она возмущенно кричит: «Да, вот такая вот, и не собираюсь пачкаться!» А он еще злее: «В Большой театр ходить по пятнадцать тысяч билет тебе чистоплюйство не мешало?» — «Тебе отдать деньги? Я отдам, не бойся!» — и вот такой ужас ему представлялся, и ему делалось стыдно, и он снова думал, что ничего не случилось, что все будет как раньше и свадьба будет в сентябре, как уже было почти решено.

Он постоял под наружной крышей вестибюля.

Потом прошелся по маленькой площади перед метро.

Прошло уже полчаса, наверное. Залез в карман, вытащил телефон.

Там уже была эсэмэска: «Мама упала подвернула ногу мб перелом».

Он тут же перезвонил: «Я сейчас быстро вернусь домой и приеду на машине. Отвезем твою маму в травмпункт».

«Что ты, не надо, мне так неудобно».

«С ума сошла! Мы вдвоем аккуратно сведем Веру Алексеевну вниз, усадим в машину».

«Ты долго будешь ехать. Пока домой, пока к нам»

«Окей, я сейчас возьму такси и примчусь».

«Не надо».

«Нет, надо! Все, хватит болтать, еду!»

«Не надо, я же сказала. Не на-до…» — у нее был холодный отчетливый голос.

«Вере Алексеевне привет», — сказал он.