Лия Флеминг - Ласточки

Мадди вздрогнула. Стало темно, сыро и холодно. Лето кончилось.

– Не говори так. Скоро мы будем вместе. Обещаю, я приеду к тебе. Но нам пора. Уже поздно.

Они медленно вели лошадь в поводу, и Мадди было плохо оттого, что их мечты так необратимо оборвались.

Плам тревожилась. Уже темно, а Мадди и Монти все еще не вернулись. Что она делает на улице в такой час? Зачем так долго задерживаться в холмах? Последние несколько недель девочка ходила как во сне. Почти не слушала, что ей говорят, а глаза сверкали, как звезды. Словно она была далеко отсюда. В другом мире, в мире поэзии, романтики и грез. Щеки расцвели на свежем воздухе и солнце. Кожа загорела на солнце. Мадди так изменилась за этот год!

Зачем запрещать девочке отдых перед началом учебы. По правде говоря, Плам расстроилась, узнав, что Мадди не пойдет в университет, но та была непоколебима в своем решении отправиться на курсы секретарей в Лидсе.

– Хочу каждый уик-энд приезжать домой.

– Но Лондон или Оксфорд – это куда более значимо. Лидс такой обыденный, – спорила Плам.

Но Мадди ответила фирменным стальным взглядом возмущенных Белфилдов.

– Теперь мой дом – Йоркшир.

Все! Конец дискуссии.

По крайней мере, она хорошо провела лето и сделала Вере одолжение, взяв Дитера в молодежный клуб. Там его научили метать дротики, и Мадди аккомпанировала ему в фортепьянных дуэтах. Плам видела, как они смеялись и болтали вместе.

– Надеюсь, девочка не натворит из-за него глупостей? – фыркнула Плезанс после такого концерта.

– Конечно, нет. Они еще дети, – отрезала Плам. Она не хотела думать о Мадди как о взрослой еще и потому, что у девочки – трудный возраст. Бедняжка и без того переживает из-за своей фигуры и роста. Зато косички исчезли, и она с радостью схватилась за предложенную помаду. Семнадцать – самый забавный возраст: уже не девочка, но еще и не женщина.

Сама Плам в семнадцать лет вращалась в кругу девушек своего круга, посещала балы и коктейли. Там и встретила Джерри, когда сама была почти ребенком. Слава богу, война положила конец этой бессмыслице. Девушек больше не выставляли на торги, как красивые безделушки. Трудовой фронт приравнял их к мужчинам. Теперь они сами могут строить будущее, выбирать дорогу: сидеть дома или работать, а кто-то, возможно, выберет и то и другое. Мадди права, настаивая на получении профессии. Когда мужчины вернутся домой, им придется конкурировать с женщинами на совершенно другом рынке рабочей силы.

Плам оперлась на косяк и закурила, облегченно вздохнув, когда лошадь со всадницей беззаботно проскакали про аллее.

– Где ты была, дорогая? Я волновалась.

– Ездила попрощаться с Дитером. Он завтра уезжает.

– Знаю. Ты была ему хорошим другом.

Плам улыбнулась, чувствуя, что здесь было нечто большее, но ничего не сказала.

– Пойду распрягу Монти.

– Какао?

– Отлично… мы могли бы поболтать?

– Конечно. Ты знаешь, что можешь в любое время поговорить со мной о чем угодно, – заверила Плам, неожиданно чувствуя прилив жара. Неужели речь пойдет о тычинках и пестиках? О господи! Что затеяла Мадди?

Плам доверяла преподавательнице биологии, которая давно прояснила щекотливую тему в разделе о спаривании кроликов. К тому же Мадди – деревенская девушка, видела, как жеребятся лошади, как бараны покрывают овец. О черт!

Хотела бы Плам узнать хоть немного больше о брачной ночи! Брат только успел посоветовать ей лежать тихо и не шевелиться.

– Не двигайся, пока все не кончится. Будет не слишком больно, ведь ты много ездишь на лошадях! Все будет хорошо.

Но Джерри всегда любил мчаться галопом, очертя голову. И обошелся с ней довольно грубо, не отпуская, пока не удовлетворился. Так что удовольствия она получила, прямо говоря, не слишком много. Но как она могла омрачить невинность Мадди такими подробностями?

Жар бросился в лицо, в голову, охватил все тело, как в те моменты, когда она лежала, пытаясь заснуть… Неужели признак наступления климакса? Тогда ее надежды зачать ребенка станут неосуществимыми?

Джерри скоро вернется, а она даже не могла определиться в своих чувствах по этому поводу.

Если бы у них был сын! А пока наследницей считается Мадди. Все так запуталось!

Но тут до нее донесся запах подгоревшего молока, уже шипевшего на плите.

«Дьявол! Я даже не могу спать, пока не выпью чашку какао!»

Ее официальная работа в хостеле закончилась, но она по-прежнему трудилась там, расчищая накопившиеся за годы дебри хозяйственных забот. Что сделают с самим зданием?

Теперь она была вынуждена слушать постоянные охи и стоны свекрови. Нужно найти себе занятие, иначе она сойдет с ума! В конце концов найдет какую-нибудь волонтерскую работу. Что будет, когда уедет Мадди?!

Мадди и Плам сидели на кухне, как почти всегда по вечерам. Плам было легче принести чашки и кофейник в гостиную.

– Ну, вот. Правда, молоко сбежало, – извинилась она.

– Ничего, – улыбнулась Мадди. – Как, по-твоему, я могла бы поехать в Германию?

– Повидаться с Дитером?

Плам тоже улыбнулась. Значит, она была права. Все дело в Дитере.

– Я все гадала, действительно ли вы друг другу нравитесь.

Мадди залилась краской.

– Мы собираемся писать друг другу. Будем переписываться, как с Грегом. Ой, а я ведь сто лет ему не писала. Не то что Глория. Но можно мне поехать, навестить Дитера?

– А он просил тебя об этом? – уже не скрывала интереса Плам.

– Ну, как тебе сказать. Трудно получить разрешение. А его семья стала совсем бедной.

– Вряд ли тебя сейчас пустят в Германию. И к чему так торопиться? Ты что, влюбилась?

– Немного. И он тоже. Он мой первый настоящий бойфренд, и, знаешь, он такой умный! Совсем не похож на здешних парней.

Мадди покраснела еще гуще.

– Все потому, что он иностранец, чужой, из вражеской страны… как арабский шейх, – засмеялась Плам.

– Но в сравнении с ним другие парни кажутся глупыми.

Мадди так серьезно защищала любимого, что Плам была тронута.

– Я всегда думала, что твой лучший друг – Грегори, – заметила она.

– Да, но мы так давно его не видели. Он не потрудился нас навестить, и его письма такие… взрослые, что ли, все насчет того, как сколотить состояние на кирпиче и известке или что-то в этом роде. Он считает нас детьми.

– Тебе почти семнадцать… полагаю, теперь все изменится.

– Семнадцать – вполне подходящий возраст, чтобы умереть за свою страну, и я достаточно взрослая, чтобы…

Она осеклась, пытаясь найти подходящее слово.

Плам мгновенно насторожилась.

– Взрослая? Для чего? Надеюсь, ты не сделала ничего такого, чего делать не следовало?

– О чем ты? – вновь ощетинилась Мадди. – Какое облегчение! Мало ли что бывает, когда любовь вскружит голову!