Джеймс Боллард - Кокаиновые ночи

В шесть утра, с трудом развязав запястья, я наконец дохромал до телефона. Незнакомым даже мне самому голосом я прохрипел испуганному ночному портье, чтобы тот вызвал испанскую полицию и сообщил о покушении. Двумя часами позже из Бенальмадены приехал детектив-ветеран, сотрудник отдела по расследованию разбойных нападений. Консьерж переводил мои показания, а я тыкал пальцем в разбросанную мебель и отметины на полу, оставленные обувью неистового душителя. Детектива все это явно не убедило, потому что я услышал, как он пробормотал по мобильному телефону слово «domestica» [26]. Однако, когда ему назвали мою фамилию, он сразу насторожился.

Инспектор Кабрера приехал, когда Пола Гамильтон уже оказывала мне помощь. Пока я приходил в себя на балконе, консьерж позвонил ей в клинику принцессы Маргарет, и она тут же примчалась на зов. Потрясенная нападением, легко вообразив на моем месте Фрэнка, она была озадачена моим спокойствием не меньше, чем Кабрера. Пока она измеряла мне давление и проверяла зрачки, я не спускал с нее глаз: ей было настолько не по себе, что она даже дважды уронила стетоскоп на пол.

Несмотря на озадаченность Полы, я чувствовал себя гораздо более сносно, чем ожидал. Это нападение вернуло мне поколебленную было уверенность. В течение нескольких отчаянных мгновений я сражался один на один с мужчиной, который вполне мог быть убийцей Холлингеров. У меня на шее остались отпечатки тех самых рук, которые принесли бутылки с эфиром в их особняк.

Устав от ортопедического воротника и сидения на мягком кожаном кресле, я встал и направился на балкон, надеясь за время этой короткой прогулки немного снять нервозность. Кабрера наблюдал за мной через дверной проем и остановил Полу, когда та попыталась последовать за мной, чтобы успокоить.

Он указал на далеко выступавший brise-soleil [27].

– По крыше забраться невозможно, а балкон слишком высоко – по приставной лестнице не подняться. Как ни странно, мистер Прентис, в квартиру можно проникнуть только через входную дверь. Однако вы настаиваете, что заперли ее за собой.

– Конечно. Ведь я намеревался провести здесь ночь. Вернее сказать, я решил рассчитаться в отеле и переехать в эту квартиру. Мне нужно поближе присмотреться к тому, что здесь происходит.

– В таком случае, как напавший ухитрился проникнуть на балкон?

– Инспектор, наверное, он меня уже поджидал.

Я вспомнил о графине с открытой пробкой. Пола, входя в квартиру, конечно, не знала, что он уже притаился в темноте и спокойно попивает оркнейский виски. Он слышал нашу возню и перебранку в спальне, узнал мой голос, а потом воспользовался шансом и напал на меня, как только Пола ушла.

– У кого еще есть ключи? – спросил Кабрера.– У прислуги, консьержа?

– Только у них. Хотя нет, подождите минутку… Я поймал взгляд Полы в зеркале над каминной полкой в гостиной. С обезображенным синяком ртом и растрепавшимися волосами она напоминала виноватого ребенка, перепуганную Алису, которая внезапно для себя выросла и оказалась в Зазеркалье. Я ничего не сказал Кабрере о ее визите в квартиру вчера вечером.

– Мистер Прентис? – Кабрера наблюдал за мной с заметным интересом.– Если вы вспомните что-то важное…

– Нет. Ключи от квартиры моего брата никто не прятал, инспектор. Вы сами отдали их Хеннесси, как только закончили обыск после ареста Фрэнка. Они так и лежали в ящике его письменного стола. Кто угодно мог войти в его кабинет, взять их и сделать дубликат.

– Несомненно. Однако как ваш душитель узнал, что вы появитесь здесь? Вы только поздно вечером решили уехать из Лос-Монтероса.

– Инспектор…– Этот вполне симпатичный, но слишком проницательный молодой полицейский, казалось, был намерен сделать меня главным подозреваемым.– На меня напали. Я понятия не имею, кто и почему пытался меня задушить. Он мог быть в клубе, когда я приехал, мог видеть, как я достаю из багажника чемоданы на автомобильной стоянке. Возможно, он позвонил в отель Лос-Монтероса уже после моего отъезда, и ему сказали, что я переехал сюда. Можете проверить, я вам не лгу, инспектор.

– Естественно… Я очень благодарен вам за совет, мистер Прентис. Вы журналист и, конечно, повидали в деле немало полицейских.– Кабрера говорил сухо, пристально рассматривая отметины обуви на плиточном полу, словно пытаясь в уме прикинуть рост нападавшего.– Вы, очевидно, тонко чувствуете специфику нашей профессии.

– Какая разница, инспектор! – сказала Пола. Она встала между нами, явно рассердившись на инспектора и его въедливый допрос. Теперь ее лицо было спокойным, и она взяла меня под руку, так чтобы я опирался на ее плечо. Обратившись к инспектору, она сказала:

– Мистер Прентис вряд ли напал на самого себя. Да и зачем ему это делать? По каким соображениям?

Кабрера мечтательно поднял глаза к небу.

– Зачем? Да-да, как мотивы усложняют работу полиции! Их так много, и все они вполне бессмысленны. Без мотивов расследовать было бы намного проще. Скажите мне, мистер Прентис, вы побывали в доме Холлингеров?

– Да, несколько дней назад. Мистер Хеннесси возил меня туда, но мы не смогли войти вовнутрь. Это мрачное зрелище.

– Очень мрачное. Я предлагаю вам еще раз туда съездить. Нынче утром я получил отчет о результатах вскрытия. Завтра, когда вы немного придете в себя, я отвезу вас туда вместе с доктором Гамильтон. Мне важно знать ее мнение…

Я провел вторую половину дня на балконе, с трудом ворочая шеей, натертой ортопедическим воротником, вытянув ноги на исцарапанном полу. Землю, выброшенную из горшков, какой-то безумный геометр словно расположил причудливой диаграммой танца смерти. Я еще ощущал на своем горле руки убийцы, слышал его тяжелое дыхание и чувствовал запах солодового виски.

Несмотря на все то, что я говорил Кабрере, мне тоже было непонятно, как мой противник проник в квартиру и почему он выбрал именно тот вечер, когда я уехал из отеля в Лос-Монтеросе. Я чувствовал, что за мной неусыпно наблюдают люди, для которых я – не обеспокоенный брат подозреваемого, а представляю явную опасность. Еще одно убийство не входило в их планы, но, слегка придушенный, я вполне мог кинуться в аэропорт Малаги и быстренько вернуться в безопасный Лондон.

В шесть утра, незадолго до приезда из клиники Полы, я решил принять душ, чтобы немного прийти в себя. Намыливаясь гелем Фрэнка, я узнал запах – странное сочетание пачули и фиалкового масла. Этот запах, исходивший от рук моего душителя, теперь распространял и я.

Пока я смывал с себя это оскорбительное благоухание, меня осенило, что он спрятался в душевой кабинке и в темноте случайно дотронулся до флакона с гелем. Наверное, он обыскивал квартиру и успел спрятаться, пока Пола открывала дверь. Естественно, она не могла заподозрить его присутствие, пока разыскивала открытку.