Ольга Разумная - Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю

— На тебя, Боренька, не угодишь, — осуждающе покачал головой Лысачев, — сам же хотел докопаться до истины. Ты лучше скажи спасибо своему старому профессору, иначе свалились бы на тебя эти проверки как снег на голову. Теперь же ты предупрежден. А предупрежден — значит что? — Лысачев назидательно поднял вверх указательный палец. — Значит вооружен! Ладно, хватит на сегодня разборок, звони Ульянке, пойдем смотреть твою сложную пациентку.

У кровати Валерии Троепольской собрался настоящий консилиум.

— Вот, пожалуйста, Анатолий Григорьевич, — Ульяна протянула Лысачеву ее медицинскую карту, — тут все анализы и назначения.

— Спасибо, Ульяна Михайловна, — беря карту и откладывая ее в сторону, проговорил профессор, — бумажки мы все обязательно посмотрим, но после, а сначала, если вас не затруднит, вы мне на словах расскажите, на что жалуется ваша пациентка.

— Конечно, без проблем. — Ульяна вытянулась перед профессором по стойке смирно и, словно прилежная школьница, принялась перечислять симптомы Валерии Троепольской. — Ежедневный необоснованный подъем температуры, слабость, головные боли, боли в мышцах и суставах, быстрая утомляемость. Так, что же еще?.. А, еще у Леры на боку появились какие-то странные, покрытые тонкими чешуйками кожи пятна. Вначале мы с Борисом Францевичем приняли их за пищевую аллергию, но анализы этого не подтвердили…

— А что еще показали анализы?

— Легкую анемию, лейкопению и тромбоцитопению. В моче незначительное количество крови.

По мере того как Ульяна описывала состояние Троепольской, на лице Анатолия Григорьевича все явственнее отражались удивление и даже растерянность.

— Что с коагулограммой? — поинтересовался он.

— К сожалению, анализ на гемостаз будет готов только сегодня к вечеру, там какая-то накладка в лаборатории.

— Плохо, очень плохо! — недовольно покачал головой Лысачев. — При таких-то симптомах с гемостаза следовало начать. — Мельком пролистав карту, профессор снова повернулся к Лере: — Деточка, постарайтесь припомнить, в последнее время вы не испытывали дискомфорта в области грудной клетки, может, там что-то жгло или давило?

— Да, было несколько раз, я даже валокордин у Вари просила, думала, нервы.

— Классика, чистой воды классика, прямо хоть сейчас в учебник вставляй, — проворчал себе под нос Лысачев, а затем, повернувшись к Нейману, с укором произнес: — Как же ты, Боренька, волчанку-то прохлопал, ведь все симптомы налицо — подъем температуры, дискоидная сыпь, артрит в начальной стадии, кровь в моче… Не удивлюсь, если, изучив ротовую полость, мы найдем там язвочки…

— Я думала, это стоматит, — пролепетала Лера, не сводя испуганных глаз со строгого профессора.

— Вот! — воскликнул Лысачев. — Что и требовалось доказать! Симптомы все как один, разве что волчаночная бабочка отсутствует. Как же так, Боренька, ты же опытный доктор, почему сразу не распознал аутоиммунное?

— Не горячитесь, Анатолий Григорьевич. Моя вина только в том, что вовремя не сделал анализ на гемостаз, каюсь, но вы тоже ошибаетесь, у Леры не волчанка.

— Не волчанка?! — изумленно переспросил профессор. — Что же именно позволяет тебе делать столь категоричные заявления?

— Вчера утром Валерия получила двадцать миллиграммов дексаметазона единовременно, и никакой реакции. Уже через несколько часов у нее поднялась температура до тридцати восьми и пяти.

— Странно, очень странно, — нахмурился Анатолий Григорьевич, — я бы даже сказал — противоестественно. А как именно принимала пациентка препарат — внутривенно или орально?

— Понятия не имею, — растерянно взглянув на Ульяну, пробормотал Нейман. — Разве это имеет какое-то значение?

— В нашем деле, уважаемый Борис Францевич, значение имеет абсолютно все. Пациентка могла банально не взять таблетки или выплюнуть их в мусорное ведро, мало ли что людям в голову взбредает. Ну так что, Ульяна Михайловна, каким образом ваша больная получила дексаметазон?

— Не знаю, — виновато промямлила Уля. — Я передала назначение Серафиме Леонидовне, но, поверьте, она одна из наших лучших медсестер…

— С вами все ясно, — скептически хмыкнул Лысачев. — А можно хотя бы поговорить с этой вашей Серафимой?

— Конечно можно, — с готовностью закивала Караваева, — сейчас как раз ее смена.

Спустя пару минут на пороге палаты показалась Серафима Леонидовна. Вид у нее был испуганный и какой-то потерянный. Не обращая внимания на высокопоставленного гостя и на заведующего отделением, она прямиком бросилась к Ульяне.

— Простите меня, Улечка Михайловна, простите дуру старую! — со слезами в голосе запричитала Серафима. — Это я одна во всем виновата. Как услышала по телефону, что внучка моего «скорая» забрала, так со всех ног домой бросилась, а девчонок-то предупредить забыла. Вот верите, все в момент из головы вылетело, только о Женечке и могла думать…

— Погодите, Серафима Леонидовна, — Ульяна непонимающе уставилась на готовую расплакаться женщину, — о чем вы не предупредили девочек?

— Как о чем, — всхлипнула Козлова, — о том, что дексаметазон в аптечке закончился.

— Не поняла — вы отдали все таблетки Троепольской?

— Да нет же, дело было так: я открыла карту, сверилась с назначениями, поставила крестик напротив препарата «дексаметазон» и только потом обнаружила, что лекарство в аптечке отсутствует, причем — вот ведь беда — не было ни таблеток, ни ампул. Я подумала: «Ничего, сделаю заказ прямо сейчас, и уже к вечеру пациентка получит свой дексаметазон, подумаешь, всего-то на несколько часов позже, никто и не узнает». Взяла бланк заказа, уже начала заполнять, и тут позвонила соседка… Ох, Ульяна Михайловна, мне бы догадаться вам позвонить или хотя бы Надю предупредить, но куда там, в голове был только Женечка!

— Получается, что Валерия Троепольская дексаметазон не принимала вообще, — подвела Ульяна итог сумбурному рассказу медсестры, — не принимала ни в каком виде.

— Получается, что так.

— Ясно, спасибо, Серафима Леонидовна, идите, с вами мы потом разберемся. — Ульяна перевела взгляд на молчавших все это время Неймана и Лысачева. — Значит, все-таки волчанка? — прошептала она.

— Без каких-либо сомнений, — кивнул Анатолий Григорьевич. — Срочно готовьте документы на перевод в ревматологическое отделение, у вас ей делать нечего. — Затем профессор повернулся к Лере и с ласковой улыбкой проговорил: — Не волнуйтесь, деточка, в этой больнице отличные ревматологи, они быстро поставят вас на ноги.

Выписка Варвары была назначена на вторник. В этот день как назло Лизавета сдавала контрольные тесты, и поэтому забирать подругу из больницы Ольга отправилась в одиночестве. В начале одиннадцатого она уже открывала дверь ставшей почти родной палаты номер восемь.