Даниэль Глаттауэр - Навеки твой

Юдит: что плохая новость? Ханнес: мы не сможем видеться целую неделю. Юдит: неделю? К счастью, это известие не спровоцировало бурную жестикуляцию, и ей удалось сохранить внимание на дороге. Ханнес: да я знаю, это ужасно, почти невыносимо, но… Дальше он пояснил, почему архитектурный семинар в Лейпциге не сможет состояться без него.

— Да, понимаю, — кивнула Юдит. — Тебе надо там появиться, никаких возражений и оправданий. — Она постаралась придать голосу серьезный и мужественный тон.

— Может, это для нас не так уж и плохо, — рассудил Ханнес.

Она бросила на него удивленный взгляд и не обнаружила никакого цинизма. Юдит: что ты имеешь в виду? Ханнес: взять небольшую паузу и побыть порознь. Полезно, чтобы привести мысли в порядок. И снова почувствовать стремление друг к другу. Юдит с почти нескрываемой радостью: да, Ханнес, в этом что-то есть! Ханнес: большая любовь тоже требует воздуха, чтобы раскрыться во всю силу. Юдит: да, Ханнес. Это мудро, очень мудро. Она не могла не поцеловать его. Поэтому свернула на автостоянку.

— Но сегодня ты останешься на ночь у меня, — заявила Юдит.

— Если ты позволишь, — парировал он.

— Ты не обязан спрашивать, ты должен это сделать.

Свою вторую половинку Юдит могла наблюдать на примере того, как проворно она влезла в первую. Вместе они одну за одной продавали дорогие лампы, потели на степ-аэробике в обеденный перерыв, копались после работы в книжных магазинах и бутиках, вечером не опускались до того, чтобы тупо пялится в телевизор, обмирая от восторга от Джеймса Бонда и передачи «Германия ищет суперзвезду», питались пиццей и шаурмой, чокались кьянти и были в полном согласии с самими собой, прекрасно уравновешивая свою хозяйку.

Юдит хотя и удивлялась, отчего это от Ханнеса третий день нет никаких известий, однако ни одна из ее половинок не взялась бы утверждать, будто затянувшийся тайм-аут в их отношениях был ей неприятен. Только забравшись под одеяло и прислушавшись к себе, она обратила внимание на промелькнувшее едва ощутимое движение от живота до головы, потом снова вниз и дальше до внезапно похолодевших пальцев ног. Конечно, это ощущение было слишком слабым, чтобы его можно было назвать тоской, но у него имелась еще пара дней, чтобы оформиться до настоящего сильного чувства.

В среду Юдит впервые за прошедшие дни перемолвилась с ученицей:

— Бьянка, поздравляю вас с внушающим уважение объемом груди, но здесь всего лишь магазин по продаже светильников, и вы спокойно могли бы носить бюстгальтер.

— Да, госпожа начальница, но, простите, здесь очень жарко, — вяло попыталась объясниться Бьянка.

— Поверьте, вы возбудите гораздо больше интереса к себе, если не станете выставлять на показ все свои прелести разом.

Бьянка: вы плохо знаете мужчин. Кстати о мужчинах. Госпожа начальница, почему ваш друг перестал к нам заходить? Юдит: он отлучился по работе, в Лейпциг. Бьянка: тем не менее сегодня он был здесь спозаранку. Юдит: нет, этого не может быть, потому что Лейпциг находится в Германии. Бьянка: он действительно проходил мимо и хотел разглядеть что-то через витрину. Юдит: нет, Бьянка, вы его с кем-то спутали. Бьянка: в таком случае, госпожа начальница, в витрину заглянул некто, как две капли воды на него похожий. Юдит: ну хорошо, хорошо. А завтра, прошу вас, постарайтесь все же явиться в бюстгальтере!

Вечером Юдит встречалась с Гердом и его коллегами из Института графики на Мерцштрассе. Куда пропал Ханнес? — услышала она вместо приветствия. Юдит: в командировке в Лейпциге. Герд: ах, как жаль. В его интонации Юдит уловила откровенные нотки, а не формально-вежливую отговорку, и это не могло ее не обеспокоить. Она почувствовала маленький выпад против своей второй только недавно вновь обретенной половины.

Через четыре часа, прощаясь, Герд совершил еще одну неловкость: ты всегда особенная, но сегодня будто вылезла из самой себя. Юдит: ну спасибо. Темы разговоров (о пыли, о матерях, о яблоневой минирующей моли, о повторном рождении) явно не способствовали раскрытию ее талантов. Юдит: мне было хорошо с вами, вечер удался.

Полуулыбка на губах — отпечаток приятного, уютного вечера — сохранялась и когда она щелкнула замком парадной двери дома, и когда поднялась на лифте на мансардный этаж, и когда нажала светившуюся в темноте светло-красной точкой кнопку, которой зажигался свет на лестничной клетке. И тут у нее непроизвольно вырвался резкий крик. Связка ключей выпала из рук и с громким дребезжащим звоном упала на каменный пол. Будто разбилась толстая стеклянная стена. Перед дверью сидел на корточках какой-то человек. Заметив ее, он выпрямился и направился к ней. Первая мысль: бежать прочь и звать на помощь, но парализованный шоком мозг лишил тело способности действовать.

— Любимая, — глухо и тихо произнес человек.

— Ханнес, ты? — с трудом выдавила Юдит. — Ты сошел с ума! — Сердце едва не выпрыгивало у нее из груди: — Что с тобой? Что ты тут делаешь? — Только сейчас она заметила у него в руках букет огромных черных роз. Он направил его стеблями в ее сторону, точно оружие.

— Я ждал тебя. Ты пришла поздно, любимая, очень поздно!

— Ханнес, ты в своем уме? Ты не должен был этого делать. Ты меня до смерти напугал. Почему ты не в Лейпциге? Что здесь ищешь?

Юдит было тяжело дышать. Ханнес положил цветы на пол и протянул к ней руки. Она подалась назад.

— Что я здесь ищу? Тебя, любимая. Хотел удивить тебя. Я же не знал, что ты вернешься домой так поздно. Почему ты припозднилась? Где пропадаешь? Почему не бережешь наши отношения? — Его голос дрожал. Лампочка на лестничной клетке тускло освещала его лицо. Вокруг глаз образовались глубокие темные складки.

— Уходи, прошу тебя, — сказала Юдит.

— Ты отсылаешь меня прочь?

— Я не в состоянии сейчас видеть тебя. Мне нужно побыть одной и переварить все это. Прошу, уходи!

— Любимая, ты делаешь неверные выводы. Я все могу объяснить. Я хочу быть с тобой, всегда с тобой. Мы созданы друг для друга. Пусти меня к себе. Позволь мне все объяснить!

Юдит почувствовала, что ее охватывает ярость.

— Ханнес, ты немедленно уйдешь из этого дома! — крикнула она. — Сию же секунду! Ты меня понял?

На четвертом этаже открылась дверь, и кто-то пригрозил:

— Тихо там! Не то вызову полицию!

Грозный тон отрезвил Ханнеса, он как-то стушевался и едва слышно произнес:

— Мне казалось, это тебя обрадует. — Он уже стоял у двери лифта. — Ты по мне хоть чуточку скучала?

Юдит промолчала.

— Возьми хотя бы цветы. Им нужна вода, они почти высохли.

После чудовищной бессонной ночи Юдит послала Ханнесу эсэмэску, в которой просила о встрече. Они встретились в обеденный перерыв в кафе «Райнер». Он сидел за тем же самым столиком, что и в их первое свидание, только сейчас на угловой скамейке. Юдит выбрала неудобный стул напротив. Ханнес выглядел бледным и утомленным после бессонной ночи. Стыдливое и раскаивающееся выражение лица ей было уже знакомо. Он превращался в ученика, которому предстоит признаться в двойке по математике.