Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

Папа нервным движением выдернул из кармана пачку «Голуаз» и сунул сигарету в рот. Я протянул руку, он позволил мне взять сигарету, чиркнул спичкой:

— Ты куришь?

— Закурил недавно.

— Вот как… Давай договоримся: я буду звонить раз в неделю.

— Не нужно ничего делать по обязанности.

— Не глупи. Будем разговаривать. По воскресеньям вечером, идет?

— Не знаю… Если окажусь дома, поговорим. Когда ты вернешься в Париж?

— При первой возможности. Не сомневайся.

— Мне пора. Нужно заниматься.

— У нас есть еще час.

Отец смотрел на меня своими круглыми глазами и улыбался фирменной улыбкой продавца сантехники. Через пять секунд он заговорит голосом Габена или Жуве. Я отвернулся. Не пожал ему руку. Не обнял. Ушел и не обернулся.

Леонид выбрал партию, сыгранную в финале рядового турнира в Свердловске. Он хотел быть уверен, что никто из членов клуба ее не помнит. Ботвинник, единственный законный представитель Бога на земле, выиграл на сорок третьем ходу у грозного соперника — Александра Константинопольского, приверженца окопной войны и железобетонной защиты. Противник атаковал неприступную крепость, терял пешки, потом важные фигуры, после чего Константинопольский уподоблялся дорожному катку. Он никогда не рисковал. Его игра была механистичной. Смертельно скучной. Я две недели учил эту партию наизусть. Повторял ее десятки раз. Она снилась мне по ночам. У меня не было права на ошибку. Я запомнил пятьдесят два хода белыми, которые сделал Ботвинник, и пятьдесят один ход Константинопольского — его роль должен был играть Леонид. Я тренировался у фонтана Медичи, расставив фигуры на доске карманных шахмат, когда появился Саша. Он хотел пригласить меня в «Синематеку». Я спрятал в карман листок с записью партии.

— Не сегодня. Нужно работать. Завтра я играю с Леонидом.

— Вы не выиграете.

— Ошибаетесь! Многие собираются делать ставки.

— Невозможно. Будь у меня деньги, я бы поставил против вас и выиграл.

— Прошу вас, не ставьте на Леонида. Ставьте на меня. Я изучил его манеру, узнал его слабости и работаю над защитой Каро-Канн. [162] Названа в честь немецких шахматистов Горацио Каро и Маркуса Канна, проанализировавших дебют в 1886 году.

— Ее уже лет двадцать не разыгрывают.

— Тем более. Он ничего не заподозрит.

— Я не знал, что вы так хорошо играете. Пожалуй, приду посмотреть.

Леонид и Виктор тщательно выбрали день. Тридцать первое марта, накануне первого апреля. Это их очень веселило. Леонид запретил мне посвящать в нашу затею Игоря.

— Они твои друзья, Леонид, а ты собираешься надуть их. Тебя это не смущает?

— Они небогаты и много не поставят.

— А как же Игорь? Мне перед ним неудобно.

— Успокойся, он никогда не участвует в пари.

Накануне игры мы встретились напротив «Бон-Марше». Я сел в такси, и началась генеральная репетиция. Леонид хотел быть уверен, что я все запомнил. Мы сыграли партию прямо в машине за рекордно короткое время. Как блиц. На сороковом ходу он задумался. Нахмурил брови, как будто что-то его вдруг обеспокоило.

— Проблемы, Леонид?

Он покачал головой и продолжил играть. На пятьдесят втором ходу я поставил офицера на е6. Мат! Ботвинник переломил ход партии и с блеском выиграл.

— Нужно будет слегка сбавить темп, — рассеянно произнес он.

— Что-то не так?

— Все нормально.

— Мы можем поменяться. Я буду играть черными, и, если проиграю, никто не удивится.

— Мы ничего не станем менять!

— Ни один человек не поверит, что я способен тебя победить.

— Эти рохли до сих пор верят, что коммунистическая партия защищает интересы трудящихся. Они проглотят что угодно.

— Я бы не обыграл тебя, даже будь ты мертвецки пьян. Надувательство слишком явное. Они догадаются.

— Виктор — большой хитрец. Он все предусмотрел. До завтра.

Народу в клубе собралось великое множество. Леонид всю неделю готовил почву, рассказывая, что Виктор Володин совсем сбрендил и решил ставить на Мишеля десять к одному. Игорю идея не понравилась:

— Ты же знаешь, в нашем клубе на деньги не играют.

— Мы не виноваты, что Виктор такой болван и хочет просадить свои деньги, — подал голос Владимир.

— Дело принципа. А принципы на то и принципы, чтобы им следовать.

— Правила установлены нами и для нас, а Виктор Володин не член клуба, — возразил Павел.

— Невероятно, что он хочет ставить на Мишеля. У мальчика нет шансов. Ни одного на миллион.

— На скачках Виктор всегда играет по-крупному, — пояснил Леонид.

— Очень странно.

— Мишель здорово поднаторел, — сказал Леонид.

— Не заметил, — возразил Игорь.

— Вы с Леонидом утверждаете, что Володин — человек бесчестный, вот мы его и проучим, — предложил Виржил.

— Исключение подтверждает правило, — подвел итог Грегориос. — Все против Виктора Володина!

При этом разговоре присутствовали все члены клуба, кроме Вернера, крутившего кино на улице Шампольона. Был даже Лоньон, не показывавшийся в «Бальто» целых два месяца. Виктор появился к трем, в сшитом на заказ костюме, который был ему чуточку узковат. От него за версту разило одеколоном.

— Как поживаете, Виктор? — поинтересовался Павел. — Мы редко вас видим.

— Предпочитаю по воскресеньям не сидеть в затхлом помещении, провонявшем табаком и пивом. Я езжу в Лоншан или Отей. Подышать. Нет ничего лучше лошадей. Мы с другом — он барон, из старого дворянства, — купили на двоих лошадку. Будущий чемпион. Скоро начнем выставлять ее в провинции.

— Вы что, ограбили парфюмерный магазин? — продолжил беседу Павел.

— Когда иду сюда, всегда принимаю меры предосторожности.

— Кажется, вы ставите на Мишеля против Леонида? — спросил Виржил.

— Держите меня за идиота? У него нет шансов. Это все равно что свести на ринге девочку и тяжеловеса.

Они переглянулись, сбитые с толку таким ответом. Надежда подработать ускользала.

— Я поставлю на малыша Мишеля при двух условиях.

— Каких именно?

— Он будет играть белыми.

Подобная тактика называется «забросить наживку». Выставить в качестве препятствия то, на что все безусловно согласятся. Первое условие Виктора возражений не вызвало.

— И Леонид наденет вот это.

Он достал из внутреннего кармана пиджака очки сварщика с совершенно черными стеклами для защиты от вспышек.

— Он ничего не увидит. Будет играть вслепую. По памяти. Это даст Мишелю небольшую фору и уравняет шансы. На этих условиях, господа, я готов держать пари и поставить на Мишеля против Леонида.

— Это все меняет.

— Такого еще не бывало.

Они заспорили. Способен ли Леонид запомнить все ходы партии? Он никогда ничего подобного не делал. Можно быть великим игроком и не помнить расположения фигур на доске, даже если твой противник — дебютант. Они бы колебались и осторожничали до самого закрытия бистро, но Леонид поддал жару: