Жан-Мишель Генассия - Клуб неисправимых оптимистов

— Сегодня воскресенье, Виктор Анатольевич, здесь ты мне не патрон, и я выскажу тебе все, что думаю. Ты — подлый трус и ничтожный фашистюга. Думаешь, ты самый хитрый? Поцелуй меня в зад! Комбинатор хренов! Я играл и выиграл вслепую сотни партий. В том числе у чемпионов. — Он вытащил из кармана пачку «бонапарток» и «расинок». — Здесь восемьсот пятьдесят франков. Можешь пересчитать! Какие ставки?

— Два к одному.

— Ты — мерзкий кровопийца, обираешь бедняков. Впрочем, чего ждать от беляка!

Леонид готов был убрать деньги, но Виктор его остановил:

— Четыре к одному. И на этом все.

— Вслепую я играю семь к одному.

— С ума сошел?

— Сдрейфил? Возвращайся на бега и делай ставки на первые три номера.

— Если ты так в себе уверен, пусть будет пять к одному. Это мое последнее слово.

— По рукам!

Их уговор подстегнул остальных. Зашуршали купюры, каждый хотел участвовать. Виктор и Владимир записывали ставки в блокнот. Лоньон выложил на стол три пачки денег и прикрыл их ладонью:

— Как вам кажется, мсье Володин, у меня большие уши?

Мы переглянулись. Никто никогда не говорил при Лоньоне о размере его ушей. Как он узнал? Кто проявил неосторожность?

— Я видал и побольше, — ответил Виктор. — У казаков они огромные.

— Господь наградил меня такими ушами, чтобы я мог все слышать на расстоянии. Вы сказали пять к одному?

— Именно так.

— Ставлю три тысячи. У меня не только большие уши, но и чертовский нюх. Вы — спец по кинжальным ударам, но будете биты.

— Ты уверен в своих словах? — спросил Имре у Леонида.

— У меня в голове сотни партий.

— Я не хочу потерять деньги.

— Хочешь озолотиться — рискуй, сегодня или никогда! Пять к одному!

— У малыша нет ни одного шанса! — весело воскликнул Томаш. — Я дважды сделал его на этой неделе. Если хотите, я сыграю с ним после Леонида.

Имре выложил двести сорок франков. В клуб набились клиенты «Бальто», все ставили на Леонида. На шум явился папаша Маркюзо и начал принимать заказы.

— Не хотите сделать ставку, Альбер? У Мишеля нет никаких шансов.

— Я не участвую в азартных играх.

— У вас ведь есть денежки, папаша Маркюзо, вы можете себе позволить, — сказал Виктор.

— Вот они, денежки, — ответил хозяин бистро, похлопав себя ладонями по толстому животу. — Никто их у меня не отнимет. Итак, господа, кто что будет пить?

Занятый подсчетами Игорь почесал подбородок.

— Ты не ставишь? — спросил он меня.

— Да ну… Он все равно выиграет. Да и денег у меня нет.

— Что, если я профинансирую Мишеля? — поинтересовался у окружающих Игорь.

— Только этого еще и не хватало! — рыкнул Леонид.

Подошедший Саша хотел положить на стол стофранковую купюру, но Леонид перехватил его руку.

— Ты — не участвуешь! — зло бросил он.

— Вон! — подхватил Игорь. — Сколько раз повторять? Тебе не место в клубе!

— Франция — республика. Все мы свободные люди, и я плевать хотел на ваши угрозы!

Он сел на стул, демонстративно развернул газету и стал читать. Грегориос с отеческой улыбкой похлопал меня по плечу:

— Не волнуйся, Мишель, ничего страшного не случится.

Все смотрели на меня с сочувствием. Они спрашивали себя, как долго я смогу противостоять людоеду, пусть даже ослепленному. Никто не сомневался в исходе партии, так что за судьбу вложений можно было не волноваться. Думать о том, что я возьму верх над Леонидом, было так же нелепо, как верить в то, что человек способен победить кровожадного льва, подняться в небо, взмахнув руками, или что Лихтенштейн может выстоять в сражении против Красной армии. Меня пробрала дрожь, мочевой пузырь подавал отчаянные сигналы бедствия. Бежать! Уносить ноги, пока не поздно. Играть в таком состоянии все равно невозможно. В этот момент я увидел окружающих меня людей как при фотовспышке: глаза блестят, губы насмешливо оскалены, зубы готовы ухватить жертву. Им было плевать на меня, как на прошлогодний снег; они прикидывали, как потратят грандиозный выигрыш — пять к одному! — который получат благодаря олуху Виктору. До чего же он глуп, этот жердяй. Все они были ничуть не лучше. Жизнь — игра. Одни верят в удачу и проигрывают, другие не верят, но им всякий раз везет. Сегодня роль крупье досталась Виктору. Он напоминал сострадательного гробовщика, уверенного, что выпотрошит остальных, и пытающегося не выдать тайного ликования.

— Расслабься, — посоветовал Владимир.

Я сел к доске. Леонид допил 102-й Томаша и велел Жаки принести бутылку Кот-дю-рон.

— Надеюсь, что смогу тобой гордиться, — сказал мне Игорь.

— Помни, Леонид, мы поставили на тебя! — воскликнул Имре. — Деньги нам пригодятся.

— Играй как обычно, Мишель, — посоветовал Томаш.

— Прошу тишины. Я должен сконцентрироваться на игре.

Грегориос примерил принесенные Володиным очки:

— Ни черта не видно.

— Они для того и предназначены, — любезным тоном пояснил Виктор.

В жизни стоит опасаться толстых коротышек с пухлыми щеками и ангельским видом первопричастников, они самые опасные люди на свете. Леонид поставил на стол свой бокал. Надел темные очки. Поднял голову, как будто пытался найти источник света, протянул руку и едва не опрокинул даму.

— Если хочешь, я буду двигать фигуры вместо тебя, — предложил Павел.

— В кои веки один раз Павел выиграет партию, — съязвил Томаш.

— Мне нужна тишина, — сказал Леонид. — Можем начинать, Мишель.

Все молча ждали первого хода. Я сделал вид, что задумался, как игрок, который начинает и уже рассчитывает второй ход. Никто из зрителей не знал, что я сейчас был Ботвинником, лучшим шахматистом земли. Я двинул пешку с е2 на е4. Олух Константинопольский ответил, сделав ход пешкой с с7 на с6. Противостояние началось весьма оригинально. Я ответил: с d2 на d4, он заблокировал меня с d7 на d5. Главное — не торопиться. «Все должно выглядеть естественно», — поучал накануне Леонид. Он отдавал распоряжения, и Павел двигал фигуры. На девятом ходу я произвел небольшую рокировку и услышал, как зашептались зрители:

— Малыш справляется.

— Да, он неплох.

Если когда-нибудь останусь без работы, подамся в «Комеди Франсез». Я играл не партию в шахматы — вызубренную назубок роль, а мой партнер в совершенстве владел текстом. Мы подавали друг другу реплики, как два старых комедианта. Мы не притворялись. Мы стали нашими персонажами. Искренне переживали происходящее, сомневались, выжидали, хмурились, действовали по наитию, сокрушались, изумлялись и тяжело задумывались. Остальные не замечали ничего, кроме горячки игры. Леонид выглядел настоящим слепцом, попавшим в трудное положение после моего двадцать восьмого хода офицером с е2 на d4. Его ладья утратила контроль над королевской горизонталью, позволив моему белому королю выйти в центр. Игра замедлилась. Леонид протянул руку.