Натан Файлер - Шок от падения

Сначала она проснулась вместе с отцом и отвезла его на работу. В машине они слушали радио. Я не могу знать наверняка, но догадываюсь. Это как раз то, что называется «обоснованное предположение». Передавали местные новости. Корреспондент вел репортаж из какой-то школы, они толком не разобрали из какой. Вполне возможно, что и из моей. Корреспондент сообщал, что средний балл выпускных работ в этом году опять вырос на миллионную долю процента, что мальчики сокращают отставание от девочек, что процент обучающихся на дому вырос, но незначительно, и мама вдруг почувствовала, что в животе у нее все перевернулось. Тут репортер обретает региональный акцент и, обращаясь к группке визжащих девчонок, приглашает одну для непременного интервью. Ну-у, четыре «A» с плюсом, пять «А» и две «B», говорит она, задыхаясь от волнения. Да, и одна «С» по математике, девчонка хихикает. Ненавижу математику.

Выйдя из машины, отец на минутку останавливается.

— Он умный мальчик. Думаю, он неплохо написал.

Мама тихо отвечает:

— Да, я знаю.

Это только догадки, но они «хорошо обоснованы».

Машины едва ползут, с неба сыпется мелкая морось — без дворников уже не обойтись, но они скрипят по стеклу — и мама позволяет себе немного помечтать об идеальном утре.

В это утро, в идеальное утро, она вернется домой и застанет меня уже вставшим с постели. Я буду ждать ее на кухне. Я сделал себе тосты, но не могу проглотить ни кусочка. Я слишком волнуюсь.

— Ты отвезешь меня, мам? Просто… Мне бы хотелось, чтобы ты была там.

— Конечно. — Она улыбается. Она сидит рядом со мной за столом и откусывает изрядный кусок от моего тоста.

— Теперь послушай, — говорит она.

Теперь послушай.

Послушай.

Послушай.

Стоя в пробке, она репетирует.

Ее голос должен звучать безупречно. Нежно и успокаивающе. Никакого занудства. Никаких «считаю до десяти и начинаю снова» с визгливыми интонациями, которые я научился передразнивать, доводя ее до исступления.

— Теперь послушай. Тебе не о чем беспокоиться. Ты много работал и сделал все, что мог. Правда, Мэтт. Это единственное, что имеет значение.

Потом появляются сомнения. Наверное, они были с самого начала, но она только сейчас обратила на них внимание. Как на крупинки дождя на ветровом стекле. Если смотреть вдаль, их сначала не видно, но как только ты их в первый раз замечаешь, от них уже невозможно избавиться. Чтобы это утро было идеальным, нужно, чтобы ему предшествовала целая череда идеальных дней, когда я действительно много работал и делал все, что мог.

А теперь — я догадываюсь, я только догадываюсь — передняя машина давно уехала, и водители, стоящие позади, сигналят без остановки. Мама паникует, и двигатель глохнет.

Добравшись до дома, она уже вся на нервах. Вместо того, чтобы будить меня и везти в школу, ей хочется самой принять желтую таблетку и улечься в постель.

— Я туда не пойду, — повторил я. Пружина матраса задребезжала под челюстью. — Результаты необязательно забирать самому. Так было написано в письме. Если ты за ними не явишься, их пришлют по почте.

— Но… Ведь так нельзя. Пожалуйста. Я тебя отвезу.

— Я не поеду.

У мамы были свои теории на этот счет. Они сгустились в темноте перед моей кроватью.

— Ты нарочно хочешь меня обидеть? — спросила она.

Я перевернулся на другой бок, давая понять, что разговор окончен.

Как она вышла, я уже не слышал.

Приподнявшись над седлом, я крутил педали все быстрее. Налегая на руль. Цель была далеко. Очень далеко, но с каждым оборотом педалей она становилась все ближе и ближе.

Я оторвался от земли и летел высоко в небе, среди стекла, кирпича, бетона.

Переднее колесо пересекло ее колени, туловище, голову. Я мчался вперед.

У меня получалось. У меня действительно получалось.

Вы сами знаете, как это бывает во сне.

Сегодня только пятнадцать минут, а потом — на укол. У меня проблемы с таблетками, и поэтому меня ждет длинная, острая игла.

Каждую неделю стороны чередуются.

Но сейчас я не хочу об этом думать. Лучше не думать до тех самых пор, пока тебя не поведут на укол.

Все, задолбали.

Я возвращаюсь домой.

ЧУВСТВУЙТЕ СЕБЯ КАК ДОМА

Я вам еще не сказал, где я живу.

Наверное, это неважно. Но я расскажу, потому что по ходу чтения у вас в голове складываются какие-то картины. Чтение — это вроде галлюцинаций.

Представьте:

Пепельно-серое небо над многоэтажным домом, выкрашенным в зеленовато-желтый цвет. Поднимаемся. Нам на шестой. Квартира 607. Заходите. В узком, темном холле валяются старые кроссовки, бутылки из-под кока-колы, бумажные стаканчики и бесплатные газеты.

Налево — кухня, извините, что не прибрано. Чайник выдувает пар на ядовито-зеленые обои. На подоконнике стоит пепельница, и если открыть жалюзи, половина Бристоля будет у вас как на ладони.

Ну, и вы тоже будете на виду.

Туалет прямо по коридору, но задвижка плохо закрывается, придется подкладывать под дверь клинышек. На потолке — паутина с засохшим в ней пауком. Бритвенные лезвия затупились, зубная паста — кончилась.

У меня маленькая спальня, с матрасом на полу и пуховой подушкой, купленной в шикарном универмаге «Джон Льюис» почти за пятьдесят фунтов. В комнате пахнет бессонницей и марихуаной, и посреди ночи можно услышать, как соседи переругиваются прямо у тебя над головой.

В гостиной парочка половиков прикрывает дыры в ковре. Я провожу тут большую часть своего времени и поэтому стараюсь поддерживать порядок, но комнатка такая маленькая, что все равно выглядит захламленной. У меня нет ни телевизора, ни радио. На деревянном столике у окна лежит книга под названием «Жизнь с голосами» и листочки с моими набросками и прочей писаниной.

В дальнем углу, вдоль задней стены, за креслом и занавесками, — спутанная масса из пластиковых трубок, перепачканных бутылок и банок. Это все, что осталось от моего спецпроекта.

Сегодня у меня тепло, потому что я включил газовый калорифер. Обычно я этим не заморачиваюсь, но сегодня четверг, и, значит, ко мне придет бабушка Ну. Честно говоря, я бы не хотел, чтобы она приходила, потому что боюсь, как бы она не поскользнулась на льду. За последнее время у нас выпало много снега, как никогда раньше, и там, где он уже начал подтаивать, свежая белизна сменилась грязной слякотью.

У меня нет телефона, поэтому с утра я первым делом побросал в пакет всякое разное барахло для Свиньи, натянул пальто, вышел на улицу, к телефонной будке, и набрал номер бабушки Ну.

— 9598326. — Так говорит мой дед, когда снимает трубку. Он сообщает вам номер, который вы только что набрали. Довольно глупо.

— Привет, дед. Это Мэтью.