Натан Файлер - Шок от падения

ПОБОЧНЫЕ ЭФФЕКТЫ, и дальше перечислялись:

— треваожность;

— сонливость;

— проблемы со зрением;

— дрожь или термор;

— потоотделение;

— тошнота;

— головокружение;

— депрессия;

— головная боль;

— рвота;

— повышенное слюновыделение;

— нарушение — аппетита;

— беспокойство;

— помутнение создания;

— сыпь;

— боль в желудке;

— боль в месте укола;

— усталость;

— бессоница;

— набор веса.

Приятно, ничего не скажешь. А хотите знать, что бывает в редких случаях?

Пожалуйста:

Тяжелые аллергические реакции; перебои сердечного ритма; недержание мочи; панические состояния; судороги; тремор; мысли о самоубийстве; невозможность сосредоточиться; непроизвольные сокращения мышц, снова убийство брата.

Но я забегаю вперед.

Тогда меня еще не пичкали лекарствами. В зеркале в ванной промелькнуло смутное очертание здорового молодого человека, у которого была новая работа, новый дом и целая жизнь впереди. Стоило бы протереть запотевшее зеркало и рассмотреть его получше.

Жалко, что я этого не сделал.

Но теперь уж ничего не изменишь.

Мэтью Хомс,

Кв. 607

Каролина Хаус

Кингсдаун

8 февраля 2010

Дорогой Мэтью!

Я начинаю немного беспокоиться. Я надеялась, что ты проявишься в выходные, но от тебя ничего не было слышно. А сегодня ты опять не пришел в дневной центр.

Я знаю, ты не хочешь, чтобы мы подняли шум, и я тебя понимаю, но для этого нам нужно, чтобы ты поддерживал с нами контакт. Также очень важно, чтобы ты получал инъекции замедленного всасывания. Ты сам дал на это согласие, когда поступил в наш центр. Мы можем это обсудить.

Пожалуйста, позвони мне по телефону 07967 728934 или в офис по номеру 01173 334763 как можно скорее. Надеюсь, ты хорошо провел эти выходные?

С наилучшими пожеланиями,

Дениз Лавелл

Методист Центрапсихического здоровья Бранел

P. S. Я заполнила свою часть новых анкет на пособие по нетрудоспособности, и теперь нам надо будет просмотреть их вместе. Думаю, ты станешь получать немного больше.

ТУК ТУК ТУК ТУК тук тук тук тук тук. Она снова простояла под дверью не меньше десяти минут, приоткрыв почтовый ящик, заглядывая внутрь. Тук тук тук. Привет, Мэтт. Ты дома? Тук ТУК ТУК.

Я чувствовал ее дыхание.

Она меня не видела, потому что я сидел, прижавшись спиной к двери, внимательно прислушиваясь. Ну и если уж вас, Дениз Лавелл, это так интересует, могу ответить, что выходные я провел не слишком хорошо. Дело в том, что у меня случился приступ жалости к себе.

Бабушка Ну меня за это ругает. Она говорит, что пользы от этого никакой. Надо быть благодарным за самые простые вещи: за вкусную еду или прогулку на свежем воздухе. Она, конечно, права, я знаю. Но гораздо легче радоваться вкусной еде, если есть кого попросить передать тебе кетчуп. Несмотря на все наши планы Джейкоб прожил со мной очень недолго. Месяца четыре или пять.

Мы не встретили вместе Рождество и не отпраздновали наши восемнадцатые дни рождения. Я знаю, глупо придавать значение таким вещам. Я сам во всем виноват.

Я должен написать, почему он съехал.

Но у правды есть много разновидностей. Если мы встречаем человека на улице, отводим взгляд, а потом снова смотрим на него, он может выглядеть точно так же, чувствовать то же, думать о том же, но субатомные частицы, составляющие наши тела, уже разлетелись прочь со скоростью света. Теперь это совсем другой человек. Все постоянно меняется.

Правда меняется.

Вот три разных правды.

Тук

ТУКТУКТУК

Правда № 1

У меня тогда не было кресла. Без него гостиная казалась просторней, а Джейкоб, скрючившийся на ковре в пыльном свете под окном, наоборот, выглядел очень маленьким. Он зарылся лицом в ладони. Не могу сказать, как долго он так просидел, но мне кажется, что довольно долго.

Я отсыпался после ночной смены и все еще прижимал к себе свою подушку. Это был подарок бабушки Ну и деда, они купили ее в дорогом магазине «Джон Льюис». Она помогала от плохих снов, которые стали преследовать меня наяву, так что иногда мне приходилось специально отрезать кусочек кожи ножом или совать руку в пламя зажигалки, чтобы убедиться, что все происходит в реальности.

Я не могу говорить за Джейкоба, но когда я вспоминаю это сейчас, мне кажется, дело было не только в его маме. Ему стало трудно со мной.

Мы не разговаривали. Был слышен только проникавший в окно шум уличного движения. Обычно его замечаешь лишь тогда, когда в комнате висит молчание, которое надо чем-то заполнить.

Казалось, он меня не замечает, но через какое-то время он сказал:

— Ее снова усадили так высоко, что она не смогла держать голову.

— Надо попробовать с ними поговорить.

— Да не в этом дело.

Каждый раз к ней присылали разных людей, и из-за этого возникали проблемы. Никто из них не знал миссис Грининг и как за ней ухаживать.

— А хуже всего — волосы, — сказал он.

Я прокручивал разговор в голове много раз. Я представлял, что ответил как-то по-другому, и тогда его слова тоже менялись. Я перемещал память по квартире, как мебель или картину в раме.

— Как называются эти штучки, как у маленьких девочек?

— Что?

— Ну, прическа такая.

— Не знаю. Косички?

— Да, точно.

Обычно волосы миссис Грининг расчесывал я, а в это время Джейкоб заваривал чай или готовил лекарство. И мыл ей голову обычно тоже я. У нее была для этого специальная подставка, как в парикмахерских, но с мягкой обивкой по краям. Она почти не ощущала руки и ноги, но голове было очень приятно, когда я втирал шампунь. Это она так говорила. И еще она говорила, что я лучше Джейкоба, потому что он трет слишком сильно, но чтобы я ему не передавал, потому что мы оба — ее ангелы.

— Чему ты ухмыляешься?

— Я вовсе не ухмыляюсь.

— Тут нет ничего смешного, Мэтт…

— Я улыбался совсем по другому поводу…

— Ты всегда такой. Думаю, в своем доме для престарелых ты тоже обращаешься с пациентами, как с детьми.

Он сказал это ненарочно, но мне до сих пор обидно.

— Нет, неправда. Ты сам знаешь, я бы не…

— Тогда прекрати ухмыляться. Она все утро пыталась их распутать. Но чем больше она нервничает, тем хуже ее руки. И вот теперь три пальца…

Его голос пресекся. Он не плакал. Я никогда не видел, чтобы он плакал. Но, думаю, он был на грани.

— Три пальца почти совсем не работают.

Я уронил подушку на ковер и сел с ним рядом. Пока мы учились в школе, все лицо его было в прыщах, но теперь оно почти очистилось. У него начала расти борода, только по бокам оставались два неровных островка розовой кожи.

Он пах так же, как всегда: дезодорантом Lynx и кулинарным жиром из кебаб-хауса.