Естественный обмен

— Откуда это в твоей башке?!!! С чего ты взяла, что мне не интересна? Что я тебя стесняюсь, либо стыжусь?!! Хватит мучить нас! Пойми, мне тоже больно… Очень! Я тебя люблю! Люблю! — кричала и в промежутках между словами глотала слёзы, стараясь, всё же не отпускать её, ни на мгновение не ослаблять объятий. Ведь если Лика сейчас уйдёт, то не вернётся, не позволит снова приблизиться к ней. Будет опять ложь и обман, и только длинные телефонные гудки.

Разве может настоящая любовь причинять столько боли? Разве это правильно? Почему вместо ощущения полёта у меня такая тяжесть на душе, почему так хочется зарыться в землю и умереть, тихо скуля. Почему мы причиняем друг другу боль, почему просто не можем попытаться быть вместе?!

Она прекратила вырываться и обессилено прижалась ко мне, тонким ручками обнимая за шею, уткнулась лбом в моё плечо. А я гладила нервными неловкими движениями её по голове, судорожно сглатывая и повторяя вновь и вновь: «Люблю, люблю, люблю…» — периодически срываясь на бессвязный шёпот, полу-хрип.

Постепенно мой голос стих, а тишину больше не разрывали пополам наши слёзы, мир замер, а мы вместе с ним, укрывшись тяжёлым давящим одеялом молчания. Но даже это было для меня наградой — впервые за долгое время я смогла так долго и так близко находиться рядом с любимой. Возможно, именно тогда и пришло решение заставить её поверить во что бы то ни стало.

— Саша, мне страшно и плохо.

Я вздрогнула, когда её тихий голосок ворвался в мои мысли, но через мгновенье, почувствовав, как Лика крепче обняла меня, позволила себе грустную улыбку и слова, обращённые больше к небу над нами, чем к моей любимой:

— Я так боюсь любить. Я так хочу любить. Если это не любовь, то подожди, научи, позволь быть рядом, чтобы доказать, что я…

Меня перебил её яростный и надрывный голос:

— «Я, я, я»… от тебя всегда слышится только «Я»! Ты эгоистка. Возможно, ты и знаешь, что другим может быть больно, но тебе от этого знания, ни горячо, ни холодно! Но зачем тебе я-то нужна? Вот ответь мне честно и прямо: зачем тебе нужна я!? Отпусти меня! Я ведь не железная, я мучаюсь от того, что тело моё реагирует на тебя, хотя я и не желаю этого. Или желаю? — она вопрошающе подняла на меня глаза, — Вот что ты хочешь от меня?!

— Я хочу быть с тобой, — другого ответа ко мне просто придти не могло.

— Это «Я» уже слышала. Хватит! Хватит, пожалуйста, пусть этот кошмар кончится, пожалуйста… — она вырвалась из моих объятий, а потом как-то безнадёжно и обречённо присела на корточки, обняв себя руками за плечи.

Жалость острой иглой кольнула в сердце — я почувствовала себя мерзко и виновато.

— Прости, — села рядом прямо на асфальт и осторожно погладила Лику по волосам, стараясь утешить больше как подруга, нежели нечто большее.

— Что изменит твоё «прости»?!

— Прости, что люблю тебя, — я не знала, что ещё сказать, поэтому просто обняла её, нежно поцеловав в висок.

— Да пошла ты, — я почувствовала горькую насмешку и злую иронию над ситуацией, которая со стороны, наверное, действительно могла показаться забавной, даже смешной. Но, сказать по правде, я немного испугалась, ведь столь резкое проявление эмоций никогда не было свойственно ей, что могло означать только одно: Лика доведена до предела, а виновата в этом я. Но что мне делать, если без неё мне в сто раз хуже?

— Я хочу выпить, — Лика подняла на меня заплаканное лицо.

— Ты шутишь?! Кто же в таком состоянии пьёт? — сегодня всё было неправильно и странно, как будто это либо сон, либо мы, наконец-то, обе сошли с ума.

— Выбирай. Либо я напьюсь с тобой, либо одна, — по выражению её глаз я поняла, что всё будет так, как она сказала. Поэтому, хоть напиваться мне решительно не хотелось, я выбрала первый вариант.

Мы оказались добровольно запертыми в лифте, в котором отсутствовало какое-либо освещение кроме холодного мёртвого света наших мобильников. На пол постелили куртки, мало заботясь о сохранении их внешнего вида, между нами поместили начатую бутылку вермута.

— Да, — я.

— Нет, — Лика.

— Люблю, — я уверенна в этом.

— Нет, — она мотает головой.

— Я не вру-у-у! — намеренно превращаю всё в шутку дурашливой интонацией.

— Врёш-ш-ш-шь! — Лика поддержала мою игру.

— Не-е-е-т, — невольно почувствовала себя неразумным ребёнком.

Делаем по очереди глоток из горла бутылки и продолжаем спор, который, кажется, длился уже вечность…

И, кажется, что так будет теперь всегда: что-то среднее между раем и адом, ведь не вместе, но всё-таки рядом. Алкоголь позаботился о том, чтобы в голове не осталось никаких лишних мыслей, а только самое главное, то, что действительно важно. Но ответов так и не появилось, единственное, что изменилось, было то, что границы замкнутого круга стали более чёткими.

Кто мы: подруги? враги?

Больше не плакали и не закатывали друг другу истерик, только облегчения это не принесло ни ей, ни мне.

Что мы чувствуем: Любовь? Ненависть? Жалость?

В конце концов, мы замолчали, снова погружаясь в тишину. Как будто молчание — это единственное, что может соединить нас, избавить ото лжи, наигранной фальши, позволить слышать мысли друг друга.

«Безнадёга, — подумала я, — так мы ничего не добьёмся, только хуже сделаем, станет ещё больнее. Если я или она, либо мы обе сейчас перешагнём эту черту, если я поцелую её, то всё испорчу. А, может, и нет. Может быть, всё изменит именно этот поцелуй. Если что-нибудь почувствую, то люблю. Но что, если…».

В задумчивости прикрыв глаза, я как-то упустила момент, когда её рука мягко приподняла мою голову, а губы осторожно коснулись щеки. Я удивлённо распахнула глаза и в тишине замкнутых стен услышала робкое: «я попробую», — слова, заставившие меня отбросить сомнения и действительно попробовать вырваться из паутины взаимной лжи.

Она улыбнулась и позволила мне продолжить поцелуй, от которого внутри, в душе, всё перевернулось, дрогнуло и распалось на части.

С каждым последующим мгновением во мне что-то умирало, но тогда я этого не чувствовала, точнее, просто не замечала, отдаваясь во власть желания, так долго и неумело сдерживаемого.

В лифте на грязном полу, с пустой бутылкой вермута под ногой, при холодном свете мобильника, мы целовались без любви, мы были вместе, связанные только мёртвым молчанием и алкоголем в крови.

Очнулась от наваждения я только тогда, когда почувствовала солёный привкус на губах, и поняла, что Лика плачет. Поняла, что натворила, когда она отстранилась от меня, качая головой и приговаривая:

— Прости. Не могу без любви. Прости.

А потом Лика резко поднялась, схватила свою куртку с пола и, положив мобильный в карман джинс, открыла двери лифта, нажав на кнопку.