Рафик Шами - Секрет каллиграфа

Алхимик помнил рецепт наизусть. Он диктовал ингредиенты и пропорции, перечислял стадии процесса и время, необходимое для завершения каждой. При этом он глядел куда-то в пустоту, словно читал в невидимой книге.

Никто в Сирии не получал более глубокой черной краски. В этом Хамид не сомневался, даже если его результат и нельзя было назвать идеальным.

Эти чернила принесли Хамиду не только богатство и славу, но и множество бессонных ночей. Потому что в порыве увлечения Фарси забыл о данном африканцу обещании и вспомнил о нем слишком поздно. Его посылка вернулась обратно с уведомлением, что получатель по указанному адресу больше не проживает.

Или это тот алхимик наслал на Хамида несчастье?

Для приготовления краски Фарси потребовалась шерсть с живота черной овцы, которую он сжег и растер со смолой, гуммиарабиком и дубильными веществами. Полученную смесь Фарси растворил в воде и загустил на медленном огне. Получилась похожая на тесто масса, в которую Хамид добавил оксиды разных металлов, после чего растворил, снова сгустил до консистенции пасты и отправил охлаждаться в ледник.

В результате вышло нечто похожее на глыбу угля. Для получения чернил, из всех существовавших наиболее близких к абсолютно черным, было достаточно отломить от нее кусочек и растворить в воде.

Слух о новом достижении Хамида быстро распространился среди каллиграфов, и каждый уважающий себя мастер счел своим долгом сделать ему заказ.

И только Серани оставался недоволен.

— Скоро мы превратимся в чернильную фабрику, — ворчал он.

Когда Хамид открыл собственное дело, производство черной краски было поставлено на широкую ногу. Оно оказалось затратным, однако, в отличие от большинства красок, безвредным. Многие каллиграфы умирали молодыми, не подозревая, что отравлены ядовитыми веществами, входившими в состав их чернил. Тут Хамид вспомнил подмастерье Ради, заплатившего жизнью за свою беспечность.

К первой жене Махе Фарси часто возвращался смертельно усталый, весь пропитавшийся «химией» и с перепачканным сажей лицом. Маха ненавидела этот запах и каждый раз выдумывала предлог не ложиться с мужем в постель.

И даже когда Хамид окончательно встал на ноги и смог благодаря крупному заказу греческой церкви купить у богатого еврея Эхуда Малаки роскошный особняк, это не улучшило ее настроения. И тогда не нашлось у Махи для мужа ни единого доброго слова.

Это из-за нее Хамид открыл мастерскую не в Бахсе, районе каллиграфов, а на самой красивой улице квартала Сук-Саруйя, где проживали одни богачи. Эту часть города дамасцы называли «маленьким Стамбулом». Но Маха не захотела даже взглянуть на ателье и ни разу не побывала там.

Тогда, идя навстречу супруге, Хамид прекратил наконец свои эксперименты и стал возвращаться вечером таким же элегантным и надушенным, каким покидал дом утром. Однако и это не помогло.

С каждым днем его жена мрачнела все больше и все глубже замыкалась в себе. Целый год она изводила Фарси своими капризами, пока однажды, в очередной раз отказавшись лечь с ним в постель, не вынудила избить ее.

Года через два после свадьбы Маха тяжело заболела. Она сильно похудела, и все ее тело покрылось гнойниками. Соседи шушукались, что она отравилась ядовитыми красками, которые хранил ее муж в черном ящике в подвале.

Жизнь дома превратилась для Фарси в ад. Он боялся, что жена отравит его. Но она и не думала его убивать. Маха пожелала ему долгих лет жизни, в этом и состояла ее месть, как призналась она сама на смертном одре.

Поначалу Фарси мучили угрызения совести, но вскоре он успокоился и стал наслаждаться свободой и покоем.

Тосковал ли он по ней? «Ни секунды», — ответил себе Хамид и сам испугался собственного признания.

С тех самых пор он жил в доме один, в твердом убеждении не жениться до конца жизни. Его не интересовали ни клиентки, ни одинокие соседки, которые то и дело стучались к нему под разными предлогами. Хамид знал, чего они хотят на самом деле, поэтому встречал их неприветливо.

Однажды к Фарси явился один из его богатых клиентов по имени Мунир аль-Азм. От своей сестры он узнал о дочери известного, но небогатого ученого Рами Араби — очень необычной девушке, не только умеющей читать и писать лучше иных мужчин, но и красивой, и хорошо воспитанной. Он и сам хотел взять ее пятой женой, но ее отец отклонил предложение, потому что полагал, что его дочь должна безраздельно владеть сердцем своего мужа.

Фарси на мгновение оторвался от работы.

— Подождем месяц, пока моя тетя не приедет из Саудовской Аравии, — усмехнулся он. — Пусть она все разузнает, а там посмотрим.

— Приходи к нам, — пригласил услужливый клиент. — Я уговорю сестру позвать малышку в гости.

Но Хамид покачал головой: у него были дела поважнее.

Спустя некоторое время Фарси заболел. Он лежал в постели с температурой и чувствовал, как ему не хватает человека, который мог бы заботиться о нем. В хозяйстве тоже все пошло наперекосяк. В конце концов Хамид попросил пожилую соседку готовить ему еду, стирать и ухаживать за цветами в саду.

Ночами Хамид ощущал свое одиночество особенно остро. Когда он слышал разносившееся по пустому дому эхо собственных шагов, ему становилось страшно.

Выздоровев, Фарси отправился к проститутке, однако у входа столкнулся с крупным мужчиной вульгарного вида, который, оглядев Хамида, повернулся к ее двери со словами:

— Этакий маленький велосипедик после моего грузовика! Наконец-то твой гараж отдохнет.

Когда Фарси услышал пьяный смех женщины, ему стало совсем не по себе и он побрел назад.

С того самого дня Фарси стал с нетерпением ожидать возвращения тети, которой, в свою очередь, не терпелось загладить оплошность предыдущего сватовства. Стоило Фарси назвать имя девушки, как среди многочисленных знакомых тети Майды нашлась старая школьная подруга по имени Бадия, проживавшая в том же переулке, что и Нура. И она подтвердила, что дочь шейха Рами Араби будто специально создана для ее племянника.

Так ли это было на самом деле? Ах, если бы! Чрезмерно худая, хотя и с обворожительным лицом, она, на его вкус, слишком много говорила. На первый взгляд воспитание ее действительно казалось безупречным, однако держать рот на замке ее не научили. Иногда, не дослушав Хамида, она перенимала инициативу и начинала рассуждать о чем-то своем, а он тут же забывал, что именно хотел ей сказать. Вероятно, родители воспитывали ее не совсем как девушку, и поэтому она с чисто мужской уверенностью заводила речь о чем угодно. Поначалу Хамид находил это забавным, однако вскоре она утратила в его глазах всякую женскую привлекательность. В постели Фарси с неудовольствием замечал, что у нее почти нет груди. Вдобавок ко всему, через месяц после свадьбы Нура коротко остригла волосы. Но при этом от нее исходил приятный запах и она умела изящно двигаться. Время от времени Хамид замечал, что жена плачет. Но как сказал однажды его дед, «женщины — порождения морской стихии, им нужно много соленой воды». Не хватало ему только обращать внимание на их слезы!