Тинатин Мжаванадзе - Лето, бабушка и я

Я спряталась за пианино, молодой отец пронесся мимо и хлопнул дверью.

— Ну вот, — утешая всхлипывающую Тейку, пробормотала бабушка. — Теперь я буду плохая, ну и пусть. Но как на это смотреть и молчать, вот ты мне скажи?!

Я озадаченно сказала, что — да, смотреть и молчать невозможно, и на разъяренную бабушку смотрела с почтительным ужасом.

— Мама, — уговаривала бабушку вечером мама, — не лезь не в свое дело, пусть растят своего ребенка, как хотят! Ну хочешь, я с ними поговорю? Чтобы ты сама ее кормила?

— Как хотите, — оскорбленно отозвалась бабушка, складывая переглаженное белье. — Такие нервные все, прямо слова не скажи. По книжке ребенка растят! Книжки тоже люди написали, а не Господь Бог.

— Ну они молодые слишком, — вступилась мама. — Сами дети, хотят все сделать лучше, чем мы.

— Ага, — буркнула бабушка. — Уморят мне тут ребенка, а я смотри и молчи, как же.

Потом вздохнула и сказала:

— Он такой заботливый отец, только… чересчур строгий. С дочками отцы должны быть шелковые.

Я не понимаю, что за проблемы? Бабушка ведь для того и существует, чтобы детей растить! Вон мои родители отдали ей меня и в ус не дуют. И никто не нервничает!

— Спускайся сию минуту, скоро дождь пойдет, простудишься. — Сестра стоит под яблоней, задрав голову, на руках у нее — Тейка. Та хнычет и ерзает, сестре неудобно, она только и ждет, чтобы я спустилась и подставила свои уши.

— Куда бабушка уехала? — отзываюсь я сверху.

Яблоня — мое убежище. На нее забраться может только такой ловкий человек, как я, взрослые вообще не умеют — только со стремянкой, так что я могу не переживать: пусть зря не грозится.

— Уехала в свою деревню, — терпеливо отвечает в который раз сестра.

— А мне она сказала — в Коломхети! [10] Коломхети — мифическая деревня, означающая — очень далеко, к черту на кулички.

Сестра фыркнула.

— Вот ты тупая, — раздражается она. — Это просто слово такое — чтобы ты отвязалась!

— А меня почему не взяла?

— Потому что там похороны! Спускайся, тебе говорят! Да что такое, бросили меня тут одну, мне и своего ребенка хватает, еще и ты! Ну и сиди там, ради бога!

Сестра уходит в дом.

Небо укуталось в серую шаль и клюет носом, окрестности стали зябкими и жалкими, как пьяница на вокзале, в мире не осталось ровно ничего хорошего, и только дерево меня могло спасти — дать приют, пока бабушка не вернется.

Дождь в самом деле закапал, ветерок усилился и провел пальцами по веткам, они строго зашелестели, обдавая меня брызгами.

Я осталась сидеть на дереве, которое медленно намокало, ветки перестали укрывать от влаги, ствол скользил, а я все высматривала, не покажется ли фигурка бабушки в черном костюмчике.

По красной раскисшей дороге шел одинокий мужик на нетвердых ногах и что-то бормотал. Бабушки нет, и сегодня ее ждать не имеет смысла. Окрестности стали декорацией ада.

Решимость во что бы то ни стало дождаться ее появления угасала.

Пришлось слезть с дерева и бесшумно пройти в дом.

Сестра с малышкой спали, и единственным человеком во вселенной осталась я одна.

Залезла под одеяло и стала вдыхать бабушкино лавандовое масло.

Скука и отчаяние туго запеленали меня и утащили в омут заплаканного сна.

А утром она приехала с тяжелой сумкой, полной листьев кежера-пхали [11] Кежера-пхали — традиционная огородная культура в Западной Грузии, листовая капуста, широко употребляется в повседневной кулинарии. , орехов, мелких корявых яблочек и зелени, аккуратно повесила в шкаф свой парадный шерстяной костюм и отругала меня за то, что я легла, не вымыв выпачканные в земле ноги.

Тейка на ее руках немедленно умолкла и стала гулить, сестра принялась печь «Жозефину».

Счастье наступило необратимо, как рассвет.

Яблоню срубили пару лет назад, потому что она постарела и высохла.

От Тейки было много беспокойства, пока она не подросла. Зато когда она стала более-менее осмысленным человеком, я превратила ее в адъютанта и компаньона для игр.

— Принеси мне мандарины, — томно приказывала я, лежа с книжкой на диване, и маленькая шустрая Тейка стремглав неслась на кухню и приволакивала мне полный подол оранжевых сочных плодов.

— О, молодец какая, — коварно хвалила я старательного ребенка, и та расцветала, потому что больше всего на свете она хотела быть особой, приближенной к императору. — А теперь эти шкурки отнеси и в мусор выбрось, — командовала я снова, Тейка набирала полный подол шкурок и преданно неслась на кухню.

— Можно я с твоей куклой поиграю? — умоляюще таращила она медовые глазки, но в этом вопросе я была непреклонна.

— Ты что, меня бабушка убьет, она и мне эту куклу не дает. Да у тебя вон сколько игрушек! Тащи их сюда!

Игрушки, высоко оцененные мной, мгновенно превращались в сокровища Аладдина: особенно мне нравился немецкий набор маленькой домохозяйки — в нем были тазики, решетка для белья, малипусенькое, но настоящее мыло и прищепки с веревкой.

— Вот немцы, до чего умные, — одобряла бабушка наши бесконечные стирки носовых платочков, — хотя тазики можно было и побольше сделать!

В деревне Тейка увязывалась за мной к девочкам и слушала все наши разговоры, развесив уши по плечам. Мы не учли, что у нее отличная память и не очень ясное понимание, что потом можно передавать бабушке, а что нет.

— Я с вас три шкуры спущу, — метала громы и молнии бабушка, — эти безмоглые деревенщины только про замужество и говорят, а ты — мало того, что сама слушаешь, так еще и крошку с собой тащишь? Можно такое допустить, я тебя спрашиваю?!

Тейка пряталась от меня за бабушкиным подолом. Мама по случаю выходных и сбора урожая тоже приехала к нам и отругала меня в двойном размере.

— Чему Теа от тебя может научиться, кроме безделья и трепотни?! Чтобы со двора — ни ногой, ясно?

Ах так, я еще и плохо на нее влияю, злобно подумала я и стала племянницу игнорировать. Тейка мучилась и ходила за мной хвостом.

Некоторое время я захлопывала у нее перед носом двери, но с ней отбывать домашний арест все-таки было повеселее.

— Так, сейчас сделаем лук и стрелы, будем играть в индейцев, — придумала я, и мы вместе пошли ломать орешник. Тейка была готова на все, лишь бы я ее простила.

— Теперь надо потренироваться в стрельбе, — оглядела я двор, — нужна мишень!

Найденный кусок картона при помощи угля превратился в отличную стрелковую мишень.

— Куда же его присобачить? — задумалась я. Тейка преданно глядела на меня, держа картон на пузе.

— Вот! Придумала! — осенило меня. — Иди, становись на кучу песка.