Василий Ливанов - Люди и куклы (сборник)

Протей рывком поднимается из трона.

Ничто не может укрыться от твоего зоркого взгляда, Протей. Твои прекрасные глаза различают то, что скрыто под обманчивой маской. Твой взор жадно ищет истину. Ты умеешь читать в человеческих сердцах. И это не лесть. Ты видишь, как краска заливает мне лицо, как дрожат мои руки. Это волнение, благородное волнение, вызванное встречей с тобой, Протей.

Протей.Елена! Я хочу видеть тебя! Какая ты?

Елена (растерянно). Я перед тобой, повелитель…

Протей спускается к Елене и, протянув руки, дотрагивается до ее лица.

Что ты делаешь? О боги! Ты… ты слепой?

Протей.Да. (Опускает руки.)

Елена (сквозь слезы). Какая несправедливость! Какая чудовищная несправедливость!

Протей.Послушай меня, Елена. Много лет назад мне выпало прорицание оракула, что срок моей слепоты истечет и я прозрею, стоит мне промыть глаза слезами женщины, которая, кроме своего мужа, не знала других мужчин. Я был женат тогда и промыл глаза слезами жены. Потом многие женщины плакали над моей слепотой, но их слезы не помогли мне, и я отчаялся.

Рыжая.Ох эти женские слезы…

Елена.Если прорицание оракула верно — вот мой платок. Он совсем мокрый от слез.

Елена подносит свой платок к лицу Протея и проводит ему по глазам.

Протей.Хватит! Оставь меня! Мне больно! Больно! Я умираю! (Падает.) Фонис (Елене). Что ты сделала, несчастная?!

Охрана окружает Протея, Фонис поднимает и поддерживает его голову.

Протей (очнувшись, с закрытыми глазами). Как странно… Я, кажется, вдруг уснул. (Открывает глаза, медленно обводит всех взглядом. Смотрит на Елену.) Елена, это ты? Я узнал тебя сразу. Опусти скорее руки, я хочу видеть твое лицо.

Елена (опустив руки). Я — некрасивая.

Протей.Ты прекрасна, Елена. Ты — прекрасна, Елена Прекрасная.

Эфра (разглядывая Фониса). А все-таки этот старик — противный. Ни за что бы за него не пошла.

Корабль в море. Ночь. Звездное небо. На корме корабля Париси Рыжаянаблюдают за действиями кормчего.

Рыжая.Посмотри, мой пастушок, какая кругом красота. Тихо, ни ветерка.

Парис.Вот это-то плохо, козочка. Парус не колыхнется, повис, как не знаю что. Гребцы выбиваются из сил. Эй, кормчий, скоро ли мы будем в Трое?

Кормчий.Если бог Посейдон пошлет к утру попутный ветер, если ветер не нагонит буревые тучи, если тучи…

Парис.Слишком много если…

Кормчий.Наберись терпения, чужеземец. Мы в море, а не в постели.

Парис.Пойди отдохни. Я сменю тебя у руля.

Кормчий.Вот это морской разговор. Старайся держать вон на ту яркую звезду. (Уходит.)

Рыжая и Парис у руля.

Рыжая.Послушай, Парис.

Парис.Я только и делаю, что тебя слушаю.

Рыжая.Не только. Елена осталась у Протея и, по всему видно, задержится там надолго, если не навсегда. Вот я и подумала…

Парис.И ты тоже подумала об этом, козочка?

Рыжая.О чем?

Парис.О том, что ты для моих благородных троянских родственников можешь сойти за спартанскую царицу. Даже имя менять не придется.

Рыжая.А ты догадлив, мой пастушок. Значит, одобряешь?

Парис.Одобряю. Я, честно сказать, все время думал, как бы тебя представить в нашем царском семействе… э-э-э… подостойнее. Чтоб не лезли с расспросами.

Рыжая.А пусть полезут. У меня есть что им порассказать о Менелае. Ну, ладно, не дуйся, пастушок, скажи, что ты меня любишь.

Ласкается к нему. Парис отпускает кормило и обнимает Рыжую. Голос кормчего за сценой: «Ветер, ветер! Гребцам сушить весла!»

Кормчий (появляясь). Эй, чужеземец. Мы отклонились от курса. Я же сказал: держать вон на ту звезду. Парис.У каждого своя звезда, кормчий.

Уходит с Рыжей.

Кормчий (кричит). Всех наверх, крепить парус! Живо, живо! Бог Посейдон проснулся!

Спарта. Зала в доме Менелая. Стены увешаны оружием. Зала полна женщин. Одни вышивают кайму, другие плетут корзинки, кто-то спит, кто-то закусывает. Женщины хором поют по-бабьи жалостливо что-то вроде:

Появляются Агамемнон, Одиссей и Ахилл. Останавливаются в дверях. Женщины, увлеченные пением, их не замечают.

Агамемнон.Похоже, что это не дом спартанского царя, а этот… как его…

Ахилл.Женская баня.

Агамемнон.Именно женская баня.

Одиссей.Только закаленному спартанцу под силу париться в таком обществе.

Агамемнон (ударяя мечом о щит). А ну, брысь отсюда, мокрохвостые!

Женщины, заметив вооруженных воинов, с визгом разбегаются. За сценой раздаются трубные звуки охотничьего рога. Входит Менелай,вооруженный луком и колчаном со стрелами. За ним слуга несет на плечах тушу рогатого оленя.

Менелай.Ба-ба-ба! Кого я вижу! Агамемнон, брат мой!

Следуют объятия.

Агамемнон.Позволь тебе представить моих друзей — Одиссей Лаэртид, царь Итаки.

Менелай.Много слышал о вас, хитроумный Одиссей.

Одиссей.Это ничто в сравнении с тем, что я слышал о вас, особенно за последнее время.

Менелай.В последнее время мне везет. Вот и сегодня была удачная охота. Едва рассвело…

Менелай что-то негромко, но с увлечением рассказывает Агамемнону и Одиссею. Ахилл, закончив разглядывать оружие на стенах, обращается к слуге.

Ахилл.Говорят, в Спарте самые крупные олени.

Слуга (убежденно). Самые крупные.

Ахилл.Но я раз подстрелил оленя на Родосе. Он был значительно крупнее этого.

Слуга.На Родосе олени значительно крупнее.

Ахилл.А в Фессалии олени во много раз превосходят родосских.

Слуга.Во много раз превосходят.

Ахилл (недоуменно). А говорят, что в Спарте олени самые крупные.

Слуга (с прежней убежденностью). Самые крупные.

Ахилл (смерив слугу взглядом). А тебе не кажется, что ты со мной разговариваешь, как с идиотом?

Слуга.Что вы, ваша милость. Я не смею с вами разговаривать. Это вы сами с собой разговариваете. А я у вас вроде зеркала. Кто же сердится на зеркало?

Ахилл.Идиот.

Слуга.Правильно. Только идиот.

Ахилл.Ты — идиот! Убирайся отсюда, пока цел!

Слуга.Бить зеркало — дурная примета.