Джулия Оцука - Будда на чердаке. Сборник

Однажды вечером мать мальчика тащила из умывальной ведро воды и столкнулась со своей бывшей экономкой, миссис Уэно.

— Она буквально выхватила ведро у меня из рук и заявила, что донесет его сама, — рассказывала мать. — Сказала, вам нельзя носить тяжести, а то опять повредите спину. Я пыталась сопротивляться. Хотела объяснить ей, что она больше у меня не работает. «Здесь мы все равны, миссис Уэно», — сказала я. Но она и слушать не хотела. Войдя в барак, она поставила ведро у наших дверей, поклонилась и ушла, прежде чем я успела ее поблагодарить.

— Может, завтра ты встретишь ее опять, — предположил мальчик. — Тогда и поблагодаришь.

— Я даже не знаю, в каком бараке она живет. Да что там, я не знаю, какой сегодня день.

— Вторник, мама.

По ночам мальчик просыпался от собственного крика. «Где я?!» — кричал он. Иногда на плечо ему опускалась рука, и сестра шептала на ухо, что это всего лишь дурной сон.

— Спи, малыш, — говорила она, и мальчик засыпал.

Иногда ответом на его крик была тишина. Или он слышал вой ветра среди зарослей полыни и вспоминал, что живет в пустыне. Но не помнил, давно ли он здесь, как и по какой причине тут оказался. А то ему казалось, он попал сюда, потому что совершил нечто ужасное. Но когда пытался вспомнить, что именно совершил, ему никак не удавалось этого сделать. Невозможно было решить, за какой из своих скверных поступков он наказан. Может, за то, что без спроса взял у сестры карандаш и сжевал резинку, закрепленную на конце. А может, его настигло возмездие за какую-нибудь давнюю вину. Например, за то, что он перестал переписываться с мальчиком Джуно с Аляски. Или спустил в унитаз умирающую золотую рыбку, прежде чем она окончательно умерла. Или за то, что забыл поклониться продавцу льда, когда тот проезжал мимо. Иногда мальчику казалось, вся его нынешняя жизнь не более чем сон. Когда он проснется, отец будет дома на кухне готовить завтрак, насвистывая песню «Begin the Beguine».

— Садись за стол, парень, — скажет отец. — И принимайся за свой сэндвич с яйцом.

У сестры мальчика были тонкие длинные ноги и густые черные волосы. Она носила на запястье золотые французские часы, раньше принадлежавшие отцу. Выходя из дома, обязательно надевала широкополую панаму, чтобы лицо не слишком загорело на солнце.

— Если почернеешь, как подметка, на тебя никто и смотреть не захочет, — объяснила она брату.

— На меня и так никто не смотрит, — ответил он.

Поздно вечером, когда они гасили лампу, сестра рассказывала мальчику о самых разных вещах. За проволочной изгородью, говорила она, пересохшее русло реки. А на самом краю пустыни — горы, их зубчатые голубые вершины едва не касаются небес. Когда пытаешься до них дойти, кажется, они совсем близко, но это обман зрения. В пустыне людей часто подводят глаза. Иногда кажется, что они видят воду.

— Но это всего лишь мираж, — говорила сестра.

Мираж не может утолить жажду.

Горы называются Биг-Драм и Литл-Драм, Снейк-Ридж, Рубис. Неподалеку город Дельта. Сестра рассказывала мальчику, что в Дельте можно купить апельсины.

Там растут деревья, покрытые густой зеленой листвой. Белокурые мальчики разъезжают по улицам на велосипедах. Там красивые отели с белыми верандами, где официанты подают клиентам напитки со льдом, и каждый стакан украшен крошечным бумажным зонтиком.

— А что еще там есть? — спрашивал мальчик.

— Тень, — отвечала девочка. — В Дельте много тени.

Давным-давно, в древние времена, огромное соляное озеро покрывало весь штат Юта и часть штата Невада, продолжала она свой рассказ. Это было несколько тысяч лет назад, в ледниковый период. Тогда не было никаких проволочных изгородей. И никаких названий. Не было штата Юта. И штата Невада тоже. Была только соленая вода. Много-много соленой воды.

— Знаешь, где мы сейчас? — спрашивала сестра.

— Где?

— На дне этого самого озера.

По ночам мальчику снилась вода. Дождь, который идет целыми днями. Переполненные каналы, бурные реки и потоки, устремляющиеся к морю. Ему снилось, что пустыня вновь превратилась в озеро. Вода в нем голубая и спокойная, поверхность ровная, как стекло. Он плывет по этой воде, огибая заросли тростника, и рыбки прошмыгивают у него между пальцами. Он ныряет, смотрит из-под воды на солнце, и оно кажется всего лишь бледным расплывчатым пятном, которое отделяют от земли сотни миллионов миль.

Просыпаясь утром, мальчик мечтал о кока-коле. Хотя бы один стакан, со льдом и с соломинкой. Через эту соломинку он тянул бы коку медленно-медленно. Чтобы удовольствие длилось дольше.

Целый день. Или неделю. Или даже целый год.

Каждые несколько дней приходили измятые и потрепанные письма из Лордсбурга, штат Нью-Мехико. Иногда целые фразы в них были вырезаны бритвой цензора и невозможно было понять, о чем говорится в этих письмах. Иногда листки были целы, но половина слов вымарана. Только подпись всегда оставалась в целости и сохранности. «С любовью, папа».

Лордсбург — очаровательное солнечное местечко, расположенное на плоскогорье, к северу от мексиканской границы. Именно так писал в письмах отец. «Здесь совсем нет деревьев, но закаты очень красивы, а в ясные дни можно увидеть отдаленную гряду холмов. Пища свежая, здоровая, и у меня отличный аппетит. Дни стоят теплые, но я начал принимать по утрам холодный душ, чтобы как следует закалиться к зиме. Пожалуйста, напиши мне и расскажи, чем ты сейчас интересуешься. Любить ли ты по-прежнему бейсбол? Как поживает твоя сестра? Есть ли у тебя хороший друг?»

Мальчик по-прежнему любил бейсбол. Что касается интересов, то больше всего его интересовали нарушители закона. Он посмотрел фильм о банде Далтона — «Времена Далтонов», его показывали в рекреационном зале № 22. Его сестра завоевала вторую премию в конкурсе танцоров джиттербага, который проходил в столовой. У нее все было замечательно. Волосы она теперь завязывала в хвост. Друга у мальчика не было, но была черепаха, которую он держал в коробке с песком. Имени он для нее не придумал, только нацарапал на панцире идентификационный номер своей семьи, взяв у матери пилку для ногтей. По ночам мальчик накрывал коробку крышкой, а сверху клал плоский белый камень, чтобы черепаха не уползла куда-нибудь. Иногда он слышал сквозь сон, как она скребет когтями по стенке коробки.

Но об этом он отцу не писал. И о своих снах не писал тоже.

Писал он вот что:

«Дорогой папа, в Юте тоже очень много солнца. Еда не слишком плохая, и каждый день нам дают молоко. В столовой мы собираем гвозди для дяди Сэма. Вчера мой воздушный змей зацепился за изгородь».

Правила относительно проволочной изгороди были очень просты. Запрещалось выходить за изгородь, перелезать через изгородь и подлезать под изгородь.