Джулия Оцука - Будда на чердаке. Сборник

Ему казалось, что в мире, лежавшем за пределами проволочной изгороди, всегда шесть часов вечера. Может, вечера среды, а может, четверга. И люди там всегда собираются обедать.

В начале осени в лагерь стали приезжать фермеры, нуждавшиеся в сезонных работниках. Комитет по вопросам эвакуированных разрешил молодым парням и девушкам работать на сборе урожая. Некоторые из них поехали на север, в Айдахо, собирать сахарную свеклу. Другие — в Вайоминг, собирать картошку. Третьи — в Тент-Сити, в Прово, снимать урожай персиков и груш. В конце сезона некоторые вернулись в новехоньких ботинках фирмы «Флоршейм». Другие — в тех же ботинках, в которых уезжали. Они были очень недовольны и клялись, что никогда больше не подрядятся на такую работу. Говорили, что их обвели вокруг пальца. Вытерли о них ноги. Рассказывали, что там, где они работали, им запрещали ходить в местную забегаловку. В кино. В галантерейный магазин. Повсюду их преследовали надписи: «Япошкам вход воспрещен». Лучше уж сидеть за проволочной изгородью и не высовываться, говорили они. Будет меньше проблем.

Это были черные мужские полуботинки. Размер сорок с половиной. Очень узкие. Мальчик вытащил их из чемодана. Сунул руку в один и ощупал овальные углубления, оставленные пальцами отца. Закрыл глаза и понюхал руку.

Сегодня она ничем не пахла.

Неделю назад ботинки еще хранили запах отца. А теперь он выветрился без остатка.

Мальчик протер рукавом черную кожу и положил ботинки в чемодан. Снаружи было темно, окна почти всех бараков светились, и было видно, как за занавесками движутся темные фигуры. Интересно, что делает сейчас отец, подумал мальчик. Наверное, готовится ко сну. Умывается. Или чистит зубы. Интересно, выдают ли им в Лордсбурге зубную насту? Надо бы написать ему и спросить. Мальчик растянулся на койке и укрылся одеялом. Он слышал, как мать тихонько похрапывает в темноте. Слышал, как где-то в холмах воет на луну одинокий койот. Неужели, подумал мальчик, одна и та же луна светит и в Лордсбурге, и в Лондоне и в Китае, где все мужчины носят черные шлепанцы без задников? Да, конечно, луна везде одна и та же, решил он. Только иногда ее нельзя увидеть из-за туч.

— Одна и та же луна, — шептал мальчик, засыпая.

Если мальчику не спалось по ночам, он думал о доме, в котором жил прежде. Представлял во всех подробностях свою комнату: на стене висит карта мира, под кроватью лежат комиксы о приключениях Джоя Палуки, занавески с ковбоями и индейцами слегка покачиваются на ветру. Эти занавески мать сшила и повесила прошлым летом. Мальчик подходил к окну и видел во дворе отца, который палочкой для еды снимал гусениц с листьев снежного горошка. Видел поросший мхом каменный фонарь, стоявший в саду. Статую толстого Будды, поднявшего к небу смеющееся лицо. А у крыльца — свой красный велосипед с широкими шинами. Если особенно везло, он видел за белым невысоким забором девочку по имени Элизабет Моргана Рузвельт, игравшую с маленькой собачкой.

У Элизабет были длинные золотистые волосы. Собачка породы пекинес носила имя Лотос. Никакого отношения к президенту Рузвельту семья Элизабет не имела. За день до того, как мальчику с матерью и сестрой пришлось уехать, Элизабет пришла к ним домой и подарила ему на счастье голубой морской камешек. Он был гладкий, круглый и твердый и напоминал птичье яйцо. Или чей-то голубой глаз.

— Когда ты вернешься, мы вместе пойдем к морю, — сказала Элизабет.

Мальчик сунул голубой камешек в карман. Когда они жили на бывшем ипподроме в Танфоране, он каждую ночь клал его под подушку. Вместе с ним камешек переехал на поезде вглубь материка, в штат Юта. Едва сойдя с поезда, мальчик решил написать Элизабет.

Но прошло уже много времени, а он так и не написал ей ни слова. А письма от нее продолжали приходить. Кроме Элизабет, никто из прежних друзей не писал ему. В письмах она рассказывала о том, что в Беркли часто выключают свет, а купить мясо и масло становится все труднее. Рассказывала, что ее отец вступил в Комитет противовоздушной обороны, а мать больше не носит шелковых чулок. Что брат Грега Майера убит в бою на Коралловом море, и теперь на окне дома Майеров сияет золотая звезда. Рассказывала, что видела, как оки, работающие на верфи, стояли в очереди за билетами в кино. На них были настоящие ковбойские сапоги. А еще Элизабет присылала разные замечательные вещи. Фотографию гарцующего жеребца, которого она видела на конном шоу, устроенном для сбора средств в помощь военно-морскому флоту. Сборник загадок. Луковицу тюльпана под названием «Глория». Мальчик посадил ее в консервную банку, которую нашел за столовой.

Он часто думал, жива ли эта луковица, придавленная мокрым песком. «Поливай ее каждый день», — советовала сестра. Интересно, думал мальчик, хватит ли у тюльпана сил, чтобы прорасти весной?

Воспоминание из прежней жизни: сестра возвращается из школы, волоча за собой скакалку.

— Я все время крутила ее, — жалуется она. — Мне так и не дали попрыгать самой.

Она разрезала скакалку на множество кусков, забросила их в заросли плюща и заявила, что никогда больше не будет прыгать.

Каждую неделю до них доходили новые слухи.

Мужчины и женщины будут жить в разных лагерях. И мужчин, и женщин подвергнут принудительной стерилизации. Всех японцев лишат гражданства. Вывезут в открытое море, расстреляют, а тела сбросят в воду. Отправят на необитаемый остров и оставят умирать с голоду. Отошлют назад в Японию. Японцам никогда не позволят покинуть Америку. Их будут держать в заложниках до тех пор, пока последний американский военнопленный не вернется домой целым и невредимым. Сразу после окончания войны всех японцев превратят в китайцев.

Власти настаивали на том, что японцы эвакуированы в их же собственных интересах.

В целях национальной безопасности.

Их перемещение является необходимостью, обусловленной требованиями военного времени.

Японцам предоставлена замечательная возможность доказать свою лояльность.

В середине октября открылась школа. Занятия проходили в неотапливаемом бараке, в дальнем конце квартала № 8. По утрам там было так холодно, что изо рта валил нар, а пальцы на руках и ногах коченели. Тетрадей и карандашей не хватало, на несколько человек приходился один учебник.

Каждое утро в школе начиналось с того, что мальчик вместе с другими учениками клал руку на сердце и произносил вслух клятву верности. Затем они пели «О, чудные бескрайние небеса!» и «Моя страна». После этого начиналась перекличка, и мальчик, услышав свою фамилию, громко кричал: «Здесь!» Его учительницу звали миссис Дилани. У нее были короткие каштановые волосы и нежная кожа цвета сливок. Ее мужа звали Хэнк, он был сержантом и служил на флоте. Каждую неделю она получала от него письмо с Тихого океана. Однажды он даже прислал ей гавайскую юбку из травы.