Елена Костюкович - Цвингер

— Джоб, она же удирает, сволочь! — раздается совсем уже на хрипе крик Антонии. — И там ей помогает какой-то мужик, ой, Джоб!

Виктор как-то сумел домчаться по песку до Любы поперед Джоба. Подбегая, Виктор издали расслышал, как Джанни каким-то новым, спертым от ярости голосом чеканит:

— Я прошу прощения, но всему есть предел, Люба. После того, что вы сделали с нами и нашим ребенком, будете отвечать по закону. К сожалению, я должен вас завязать в то самое одеяло, которым вы в бандитских целях воспользовались. Дай мне его, Виктор.

Виктор, доскакав, нагнулся к выпавшему из-под руки Джанни фнаковскому пакету и выволок из-под мятой «Стампы» и угловатой карты все то же соседское клетчатое одеяло.

Джоб, бежавший тоже, обнаружив, что неожиданный сообщник Любы почему-то вместе с Виктором упеленывает Любу в клетчатый плед, опустил свою карающую руку, в которой было зажато высокое копье, в точности как на фреске в Незе у Лонгина.

Из-за дюны, спотыкаясь, в это время выскочил со всех ног к ним полицейский в пышных локонах. По дороге он явно вызывал себе подмогу по продолговатому переговорнику — рации? Специальной связи?

— Срочно, — кричал полицейский. — Я один, их тут восемь. «Миллионер», срочно.

Полиция, оглушительно пища, уже подкатывала минимум с двух сторон. Как же это они так молниеносно отреагировали? Здорово у них тут дело налажено в Рома-Империале.

Ну, сейчас всех восьмерых заметут. Только б не забыли вызволить из чулана девятую. Ее еще предстоит найти — то есть первым делом надо музыку заглушить. В которой, скажите мне на милость, она каморе? Тут сто кабинок! Скорее, спасать Мирей. Похищенная девушка, спасайте, сержант, она там уже давно.

И Виктор — опрометью — в центральную часть пляжа, динамики вырубать.

— Остановитесь! Именем закона! Применю оружие!

У, расхрабрился флик! Именем закона! Неудивительно — там уже подъехали к нему на помощь полные три «газели».

Останавливаться так останавливаться. Джанни, обнявший Любу, в смятении обводил недоуменным взором этот абсурд.

Джоб, обвешанный бейсбольными битами, пасечным ножом и с арбалетом за плечами, вооруженный копьем, неотличимый от лесного духа, громко выкрикивал:

— Антония, кто это там такой еще бабу поймал?

Джанни в купальных шортах и майке «Норт фейс», прижимая одеяло, пытался его перекричать:

— Виктор, ты его знаешь, этого громилу?

В общем, когда ситуацией овладела полиция, и не одна машина, а три, и две «скорых помощи», и были скованы наручниками сначала все, а потом, разобравшись, только некоторые, и засунуты в полицейские автомобили Люба, Николай и пузан, а машины «скорой помощи» под мигалками рванули парой с диким воем прямо по осевой, в первой Бэр под капельницей и с интубацией, во второй Мирей, недвижная, безучастная, как ее выволокли из кабинки и увидала Бэра, вот такая сделалась, ледяная, словно труп, — Джанни, Виктор, Антония и Джоб плюхнулись на песок прямо где стояли. Джоб достал из кармана флягу — кальвадос.

— В десять утра?

— Можете не пить, если у кого нет желания.

Желание было у всех, так что пустая фляга, из которой уже не вытекало ни капли из горлышка, откочевала обратно в Джобов карман.

Проще всего было разобраться в действиях Джанни. Повесть Джанни заняла семь-восемь минут. От других ожидалось иное, поэтому позволили сперва высказаться ему. Джанни вышел с утра, напился кофе, умылся в бензоколоночном туалете и лишь после этого спросил хмурого от недосыпа бензинщика, куда делся Виктор. Услышав о пляже «Миллионер», узнав о предъявленной рисованной физиономии и недоуменно пожав плечами, Джанни нажал на газ и отправился вслед за Виктором. Когда перед пляжем «Миллионер» на пустой дюне Джанни увидел уроненный, вполне знакомый, лично им отобранный на вокзале у Марко пластиковый пакет «Фнак» с торчащей «Стампой» и с как-то попавшим туда желто-красно-зеленым пледом, он остановил машину, вышел, подобрал это хозяйство, вскарабкался на дюну, и Люба прямо вылезла на него.

А Наталия…

— Да, где она? — спросил Виктор и сам удивился. Ни минуточки, ни полуминуты он о Наталии за все это время не вспоминал. Кто бы мог, зная Викторову любовную горячку, ожидать подобного?

— Ну, она была с мальчишкой сначала в мотеле…

— Такую сцену потеряла, репортажище!

— Ну она же все равно об этом ничего не пишет, Виктор, шутишь?

— А это что, как ты думаешь? — вытаскивает Виктор и разворачивает страницу.

— Дай посмотреть. Ого. Откуда эта кошмарная картинка?

— От Наталии! А на картинке Мирей. Теперь понял? А обещала, что она не будет репортерствовать обо мне!

— Да ты с ума сошел. Смотри. Репортаж написал Дуилио. Дуилио Фьоретти. Из Франкфурта. Это коллега, он освещает ярмарку. Тут написано, что ты сам интервью ему дал. Видишь, Виктор?

Тут Виктор сразу вспоминает коридор в «Хофе» около Курцевой с бархатным балдахином вольеры, в четверг, перед походом на выставку. Вспышки, побегушки, корреспондента, сующего микрофон. Ну да! Именно он, Виктор, дал интервью журналисту, а Бэр разрешил тому картинку с отрезанной головой переснять. А Наталия ни сном ни духом не виновата. Какая же он сволочь, что подозрел верных, своих. Не подозрел, а как это сказать? Заподозревал? Уподозрил? Ну, в общем, жалкая я тварь, другого имени не стою. Нати, прости.

Но только и эта мысль о Нати, хотя и выговорилась, но выделалась какой-то словесной, ватной. Она не имела прежнего вкуса и запаха и не проникла внутрь. В пазуху души, куда прежде сладостно попадало все, что связывалось с Наталией.

Он до того перетормошен, огорошен, что то и дело вскидывает глаза, и касается рукой руки Антонии, и очумело вертит головой, и продолжает ничего не знать. Откуда здесь Бэр? Откуда взялась несуществующая Тоша? Кто этот немногословный Джоб? И что будет с Бэром? И оклемается ли Мирей?

Видимо, они все четверо обалдели, потому что не понимают, чего стоит и ждет та самая первая «газель» и почему крутится около них кудрявый полицейский. Он сначала мерил и фотографировал местность, составлял какой-то отчет, сам собой занимался, а теперь подошел, уставился и над ними стоит.

— Але, чего сидите, любезнейшие, вас дожидают в участок, будем писать протоколы.

— В каком они все состоянии?

— Участники вооруженной драки? Мне позвонили. Один в операционном зале, тот, с колото-резаной раной. Другая с гипотермией в палате под капельницей. У нее дегидратация и медикаментозное отравление. А остальным хоть бы хны, очухались уже и сидят, коллеги их оформляют, у нас в офисе.

— Ну, слава всевышнему, значит, лично мы никого не задавили и не зарезали!

А о полиции вот что. Откуда она взялась так быстро. Джанни, найдя пакет, увидев у забора Натину машину и украинский «дукато» и услышав ревущую музыку, сказал себе: идти на дело — хотя бы жену предупредить. И позвонил ей: