Денис Драгунский - Взрослые люди (сборник)

И тут, откуда-то сбоку, эта самая, условно говоря, Таня Петрова: «Гулять идете? Я с вами. Можно?»

А меня зло взяло. Значит, когда я тебе предлагал до метро дойти, ты не захотела? Так вот тебе. «Нет, – очень грубо говорю. – Нельзя». Она даже покраснела. «А почему?» – от растерянности спросила, такое хамство в лицо. «А потому, – отвечаю, – что нам с Наташей надо поговорить. Привет, пока». Взял Наташу под руку; вышли наружу.

Идем. Молчим. Вдруг Наташа спрашивает: «О чем ты хотел поговорить?»

А я ни о чем не хотел, я просто так, чтоб отвязаться от этой, условной Тани.

Молчу. Она повторяет: «Ну, говори, говори».

Я обнял ее за плечо и говорю: «А ты что, сама не догадалась?»

Она встала передо мной и спрашивает: «Правда?»

Я говорю: «Правда».

Поцеловались. Вернулись в гостиницу, в мой номер.

Потом прожили двенадцать с половиной лет. Сын уже в пятый класс пошел. Даже жалко было разводиться.

– Что ж развелись? – спросил я.

– Я же говорю, иногда нападает на меня этакий трёп … Однажды вечером, за бутылочкой красного, рассказал я Наташе эту историю. Сам не знаю зачем. Так, для смеха. Ведь всё уже прошло, быльем поросло.

– И что?

– Не простила, – сказал он и помолчал. – Жесткая женщина. А с виду и не скажешь. Молодец. Уважаю.

– А как эта, условная Таня? – спросил я.

– Прекрасно, – сказал он. – Муж, работа, двое детей, собака лабрадор. Светло-бежевая такая, добрая, дается погладить.

Приснилось, что научный руководитель – именно так, научный руководитель , а не ректор – одного крупнейшего вуза уговаривает меня пойти к ним работать.

– Кем работать? Какой курс читать? – спрашиваю.

– Встретишься с проректором, она тебе расскажет, – говорит он.

Проректор – женщина. Ее фамилия Касымова. Или Касымджанова, я точно не помню, но что-то такое.

Иду к этой госпоже Касымовой. Иду по большому старому коридору, где лампы в виде белых шаров, а на стенах – наружная проводка : витые провода в желтой матерчатой оплетке, нацепленные на маленькие фаянсовые изоляторы. Как в детстве, в бабушкиной квартире, думаю я.

У кабинета уже небольшая толпа.

Открывается дверь. Она выходит в коридор. Очень рослая довольно молодая тетка, совершенно русского вида, несмотря на фамилию. Темные волосы в пучок, серые глаза, нос картошечкой. Тугая черная юбка, белая кофта, сиреневый пиджак. Туфли сорокового размера; длинные стройные ноги.

Замечает меня. Отодвигает рукой тех, кто ее ждет. Говорит:

– А вот и вы! Пойдемте пить кофе. У нас тут замечательный кофе, – мы с ней идем по коридору. – Какой у вас размер костюма? А размер пальца, в смысле кольца? У нас тут прекрасные костюмы с огромной скидкой. Вам надо будет приодеться. У вас слишком тоненькое обручальное кольцо, несолидно, бедновато. У нас тут золото очень дешево, но для сотрудников. У вас есть машина? Вам оформят льготный кредит.

Мы поднимаемся по лестнице на следующий этаж.

Она вдруг спотыкается. Вскрикивает:

– Ой! Я ушибла палец! Я разбила палец до крови!

Садится на подоконник, снимает туфли и колготки. Вытягивает босую ногу:

– Посмотрите, как ужасно! Подуйте мне на палец!

На самом деле ничего ужасного. Ну, чуть покраснело около ногтя.

– Подуйте! – говорит она капризным детским голосом.

Я дую, никуда не денешься.

– Вы напишете заявление на имя ректора, – объясняет она. – Отдадите его мне. Я начну вас футболить. Вы пожалуетесь вашему другу, научному руководителю. Он скажет ректору. Ректор меня вызовет, наорет на меня. Я стану искать ваше заявление, а оно потерялось. Вам позвонит моя секретарша, извинится и попросит снова написать. Вы принесете, я его завизирую, сама отнесу ректору, и вас оформят.

Я говорю:

– А нельзя как-то проще?

– Таков сценарий! – говорит она.

– Хорошо, – говорю я. – А на какую должность вы меня берете? На какую кафедру? Что я буду преподавать?

– Потом, потом я вам всё объясню.

– Хорошо, – говорю я. – Я подумаю.

– Вот это да! – возмущается она. – Он еще думать будет!

Соскакивает с подоконника, без малейшего смущения задирает юбку, натягивает колготки, надевает туфли и убегает.

Всегда знал, что не судьба мне работать в вузе.

– Я жду ребенка, – сказала Даша.

– Ага, – сказал Генрих Васильевич. – Вот оно как, значит…

Генрих Васильевич был Дашин начальник. Она пришла к нему просить, чтобы ее не увольняли. Дела на фирме шли плоховато. Даша узнала, что она в списке ближайших жертв оптимизации. И поэтому решилась вот так – напрямую, начистоту. Что он, не человек, что ли? Хотя его считали жестким, злым и даже капризным начальником. Но ведь человек же!

– Я жду ребенка, – повторила она.

– Что ж, – сказал Генрих Васильевич.

Снял очки, протер их салфеткой. Снова надел, посмотрел на нее. Она опустила голову, покраснела.

– Хорошо, – сказал Генрих Васильевич. – Ладно. Понятно. Работайте спокойно. А я постараюсь, – вдруг улыбнулся он, – выкрутить вам нечто вроде премии.

– Спасибо! – она подняла на него свои прекрасные серые глаза.

Генрих Васильевич вышел из-за стола, подошел к ней.

Она встала с дивана. Он взял ее руку, поцеловал.

– Я вас поздравляю, – негромко сказал он. – Это прекрасно. Но я, я… я только об одном жалею: что этот ребенок не от меня .

Она отступила на полшага и посмотрела на него. Высокий, стройный, с красноватыми обветренными щеками – горные лыжи? Сколько ему лет? На вид не больше сорока. Разведенный, это она знала точно. Красивый? Да какая разница! Умный? Безусловно. Волевой? А как же. Однако не выдержал.

– Всё, всё, всё, – пробормотал он. – Простите. Забудьте. Идите.

В следующую пятницу она не пришла на работу. В понедельник ее не было тоже. И во вторник. Генрих Васильевич в среду попросил секретаря разыскать ее.

В четверг она зашла в его кабинет и с порога сказала:

– Можете меня увольнять. У меня несчастье. Я бежала, поскользнулась, упала, сильно ударилась… и, в общем… ну, вы сами понимаете.

– Господи! – вздохнул Генрих Васильевич. – Вот беда…

Вышел из-за стола. Усадил ее на диван. Сел рядом. Обнял за плечо.

– А что врачи говорят? Дети-то еще будут? Даша, Дашенька, вы сможете еще раз забеременеть и родить?

– Да, – тихо сказала она, близко-близко глядя на него своими огромными серыми глазами.

– Вот и отлично! – сказал он, вставая с дивана. – Уверен, в следующий раз у вас все будет хорошо. Но вы уж берегите себя! Не скачите по сугробам!

Подошел к столу, выдвинул ящик, вытащил конверт.

– Тут я приготовил для вас небольшое, так сказать, пособие… Конечно, ваша ситуация изменилась, но… но все равно возьмите.