Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Перед мостом через нашу речку последний полукилометровый отрезок узкоколейки пролегал среди поля и сохранялся незаросшим — ни деревьев, ни малины. Насыпь возвышалась над окружающим пространством, на горизонте стали видны цепочки огоньков дальнего жилья. До дома оставалось идти совсем немного. Я остановилась и оглянулась. Красота неземная! Небо с мириадами звезд начиналось прямо от горизонта; над головой простирался Млечный Путь, который пересекали светящиеся точки летящих самолетов. Дай Бог им не упасть и не сбиться с маршрута. Сбоку обнаружился ковш Большой Медведицы, по которой ориентируются мореплаватели. Как хорошо, что я заблудилась не в море… Злоба на весь мир исчезла. Какие-то люди сейчас так же, как и я, выкарабкиваются из беды. Как помочь им? Только молитвой. Молитва помогает, если в это верить. Иоанн Кронштадтский об этом как-то очень хорошо сказал, обязательно надо найти точную цитату… От души попросила я святителя Николая о терпящих бедствия в море и на суше и с чувством исполненного христианского долга двинулась дальше.

Но тут я увидела, что со стороны моста приближаются двое — свет их фонариков прыгал в темноте в разные стороны. Сердце заколотилось: бандиты! Живут у нас на поселке двое освободившихся из зоны… Никто, кроме них, не пойдет сейчас по узкоколейке, электрички на сегодня закончились. Надо как-то спасаться — прыгнуть с насыпи, что ли. Ногу ведь сломаю… Фонарики приближались.

— Наташа, ты? — услышала я женский голос.

— Я…

— Живая? Федь, она… — всхлипнула женщина.

— Валентина, ну всё, всё, не разводи тут озёр, — сурово одернул мужчина супругу, закурил, потом сказал мне: Давай, что ль, корзину-то! Боец, не бросила. А вообще, с тебя бутылка!

— Да хоть три!

Мы обнялись, как родные. Этих людей — мужа и жену в поселке я видела, но даже имен не знала. Ольга Ивановна заставила их ночью идти на станцию к знакомым, чтобы утром заявить о моей пропаже в милицию — пусть лес прочесывают. А сами деревенские — осенью на буднях уже мало народа живет — решили сами спозаранку в лес идти. Валя и Федор довели меня до дома чин чинарем — с двумя фонариками. Так-то любой ночью сможет!..

У Ольги Ивановны на крыльце горел свет. Я постучала в дверь. Потом в окошко. Она долго открывала свои запоры, но смело распахнула дверь. И никого не увидела: я сидела на ступеньке, потому что ноги совсем не держали.

— Кто тут? — Она стала вглядываться в темноту.

— Я… — донеслось снизу.

— Ты? — радостно воскликнула Ольга Ивановна. — Когда ж ты явилась?

— Только что. Трофимовы привели.

— Заходи в дом. Холодно.

— Не… Дайте попить… Чаю, только теплого. Лимон есть?

Я выпила несколько чашек подряд.

— Всё, пошла спать… — Я наконец нашла силы встать.

— Ну иди, иди… — с облегчением сказала Ольга Ивановна. — А я вижу: света у тебя всё нет и нет, сколько раз стучала в окно и дом обошла… Так и поняла: заблудилась девка. Не знаю, что и делать. Темно, в лес не пойдешь! Акафист Николе три раза прочитала. Четвертый раз начала. Вдруг слышу, будто ты меня зовешь. Ты звала меня по имени?

— Нет, постучала.

— А меня кто-то окликнул: сразу сердце в пятки. Ну, думаю, это ты уже с того света…

— Больше в лес не пойду!

— Ты? — засмеялась Ольга Ивановна. — Завтра побежишь. Тебя разве удержишь! Теперь знаешь, как дорогу домой искать…

— Ой, лучше не надо… — зажмурилась я.

— Наперед не загадаешь, лучше или хуже… Ну иди спать-то, завтра расскажешь.

Действительно, мысль, что в лес больше не смогу ходить, не давала покоя. Назавтра я отлеживалась, а через день — с утречка побежала, осенний слой белых пошел. В жизни нет случайностей — это само по себе чудо. Для чего-то Господь попустил мне заблудиться — не ради же того, чтобы внушить страх перед лесом. Нет… Так собираются крупицы духовного и молитвенного опыта. Только преодолевая жизненные испытания и побеждая искушения, можно этот опыт приобрести. Даже в таком малом деле, как поход за грибами.

А цитата праведного Иоанна Кронштадтского дословно звучит так: «На молитве всегда твердо верь и помни, что каждая мысль твоя и каждое слово твое могут, несомненно, могут быть делом».

Ольга Ивановна была старожилом нашего теперь уже дачного поселка, в котором жила с юности, считай, более полувека. Она срослась с этим местом и очень любила его. Ее цепкая память хранила огромное количество житейских историй — не верится, что она никуда не выезжала за пределы Березова. Вся ее тяжелая жизнь трудящегося человека состояла из событий местного масштаба — бед и радостей двух-трех сотен людей, которые так же, как и она, редко покидали свои дома. Ольга Ивановна очень переживала, что на ее глазах история поселка становится никому ненужной и неинтересной — даже выросшим здесь детям и внукам местных старожилов. И память о живших в поселке людях исчезает, будто и не жили вовсе. Однажды завели мы опять на эту тему разговор.

— ОльгИванна, это естественный процесс, — я взялась объяснять по-научному. — Целые цивилизации исчезали, кто о них теперь помнит? Торф выбрали, работы больше нет. Старожилы в поселке, можно сказать, вымирают, их дома покупают дачники. Кому-то и по наследству они достаются, но все равно — дачникам, которые приезжают только на лето. Будут тут они историей с географией заниматься…

Мы сидели на ее кухне-веранде. Как всегда, всё у нее было чистенько и аккуратно. Ольга Ивановна любила, чтобы и в мыслях зло и добро были распознаны, препарированы и разложены в голове по полочкам. Она разлила чай по чашкам, а к чаю по обычаю выложила на стол все, чем была богата.

— Вот слушай, — наконец сказала, начав немного издалека, — у нас, когда дедушка какой-нибудь умирал, да в старости, говорили — хорошую жизнь прожил. И это была правда — как перед Богом. Потому что вся его жизнь на глазах прошла: людей уважал, трудился, ни с кем не ссорился. Внуков вон вырастил, а то и правнуков. Посмотрим, говорили, как они — в деда ли пойдут? А внуки сейчас про такого деда и знать не хотят. Приехали незнамо откуда, огородили железным забором дедов дом и зажили, ни с кем не знаясь. Думают, что если сортир у них в деревне теплый и антенна десять метров, так умнее нас, стариков… Мне тут правнучка заявила, что я пережиток прошлого…

— Что это вдруг? — засмеялась я от такого неожиданного заявления. — Круто!

— Спроси у нее! — расстроилась Ольга Ивановна. — Потому что в пятнадцать лет — уже звезда. Так и говорит: я — звезда. Звезданулась девка. Заблудились они в городе: одни дома вокруг, а людей нет… Звезды только остались.

— Да не в этом дело: в городе ли, в деревне жить. В Бога люди не верят и поэтому не стыдятся ни-че-го. Удобно так жить. Захотел — нахамил, захотел — на соседские сотки забор свой передвинул, захотел — родительского наследства лишил, захотел — всю ночь песни горланю. Настроение такое — и весь поселок не спит!