Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

Понять сон очень помогла Анютина просьба о соли. Своим последователям Господь сказал: «Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям» [16] Мф. 5:13. . Видно, к старости мудрая и добрая Ольга Ивановна приобрела такую любовь и веру, которые и есть признак настоящего христианина, она, можно сказать, сделалась той «солью земли», которая защищает мир от гниения и разложения. Восемьдесят лет жизни понадобилось ей для этого чудесного преображения в истинную рабу Божию, молитвы которых Господь слышит быстро. Этим как раз и подтверждаются слова древнего христианского писателя Тертуллиана о том, что христианами не рождаются, а становятся. Вот до чего богословски глубокие сны снились обычной сельской жительнице.

Когда этот свой сон в общих чертах Ольга Ивановна рассказала впервые, от смеха я чуть под стол не свалилась. Но в сущности это грустная история о загробных мытарствах одной заблудшей души и об истинности евангельских слов: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день Суда» [17] Мф. 12:36. .

Предыстория была такова. Когда Ольга Ивановна жила еще в старом своем доме и держала скотину, напротив нее через дорогу стоял дом пожилых супругов Егора и Таисии. Дети их выросли и уехали в город. Остались они на хозяйстве одни. Сам-то был когда-то работящим мужичком, но болезни одолели, и он все больше сидел на завалинке. Таисия стала попивать, и это дело скрыть уже было невозможно. Хозяйство стало хиреть: куры в поисках корма разбегались по всей улице, козы забредали на чужие огороды, кот еще как-то держался, из дома не убегал, мышей научился ловить.

Однажды Таисия явилась во двор Ольги Ивановны с разноцветным петушком и кинула его под ноги хозяйке дома. Петушок завертелся на одном месте как юла. Таисия объявила, что эта птица случайно забежала к Ольге Ивановне во двор и кто-то ее там покалечил.

— Забежать он, конечно, мог, — спокойно ответила Ольга Ивановна, — ты ж не кормишь, а у меня скотина не голодует. Только отродясь мы не калечили чужих кур.

— Видела я, как Иван твой палками кидался, выгонял петуха моего. Теперь вот помрет.

— Ты погляди, может, вши его заели… Золой присыпь.

Спросила-таки Ольга Ивановна у мужа, не задел ли он чем чужого куренка.

— Она еще на той неделе всем жаловалась, что последний петух подыхать собрался, — ответил Иван. — Самогон Тайка гонит, как бы дом не подпалила, мы опять у ней виноваты будем…

На следующий день, когда Ольга Ивановна отдыхала на уличной скамейке у ворот, Таисия выскочила из своей калитки и — прямо к ней. Под мышкой болталась голова петуха, в руках — лопата. Бросив дохлую птицу к ногам Ольги Ивановны, Таисия принялась снимать лопатой дерн около скамейки.

— Ты что, оглашенная, удумала!

Таисия, не останавливаясь, прокричала:

— Погиб петушок-то от ваших побоев! Здесь закопаю.

— А ну-ка иди отсюда, соседушка, подобру-поздорову… — поднялась с места Ольга Ивановна и схватив метлу, погнала непрошеную гостью восвояси.

Потом она Егору сказала, чтобы приструнил жену, совсем сдурела.

У Ольги Ивановны к осени подросли цыплята. И жалко ей стало Таисию, вроде остепенилась она. Кур в зиму осталось у нее раз, два и обчелся. А петуха совсем нет. Помрут и эти курицы от скуки… Вызвала она на улицу Таисию и говорит:

— Если ты считаешь, что мы твоего петуха убили, я тебе предлагаю взамен взять у меня другого. Выбери, какого хочешь.

Таисия, не раздумывая, в чем была, перешла дорогу, вошла во двор Ольги Ивановны, деловито проследовала на скотный двор, выбрала самого справного серого петушка и, даже не поблагодарив, приплюсовала его к своему хозяйству.

В конце марта, ночью, около полуночи, Таисия умерла. На следующий день приехала из города дочка — готовить похороны и поминки. Зашла к Ольге Ивановне. Поговорили, поплакали. И вдруг дочка говорит:

— Мне сегодня ночью такой странный сон приснился про маму. Будто выходит она из своей калитки с петухом, подходит к вашей скамейке, ставит на нее петуха и мне строго так три раза говорит: «Верни Карасевым петуха».

— Батюшки! — всплеснула Ольга Ивановна руками. Фамилия ее была Карасева.

— Что? — испугалась дочка. — Что это означает?

— Не знаю… А петух-то какого цвета был?

— Серого. Вон у вас такие бегают…

— Батюшки!

— Что?

— Прости, Господи! — сказала Ольга Ивановна и стала успокаивать дочку новопреставленной Таисии. — Снам-то, говорят, не надо верить. Вот и не верь теперь…

— Она вам ничего не задолжала? Скажите, я верну…

Ольга Ивановна обняла гостью и задумчиво сказала, дочка, может, и не слышала этих слов:

— Петухом-то Христос предупреждал Петра, что предаст Его…

Мать Ольги Ивановны была верующей. Перед самой смертью старушка просила привезти ей священника. Дело происходило лет сорок назад. Священника добыть в поселок было практически невозможно. Единственная на большую округу действующая церковь отстояла на тридцать километров. Ольга Ивановна стала уговаривать ее, мол, ничего, и так отпоем, по-заочному, другие умирают без священника, и тут Бог простит. Старушка сжала губы и перестала разговаривать совсем. День лежит, другой, третий, неделю… Тогда Ольга Ивановна, отвергнув все свои неотложные хозяйственные заботы, решилась со своим Ваней ехать за батюшкой.

Вывели они из гаража трехколесный мотоцикл «Урал», на котором корм скотине возили, и поехали в старинный городок, в котором церковь не закрывалась. Хорошо еще погода была той осенью сносная — холодновато, но без дождя. Выехали они затемно, через час рассвело — они еще только полдороги проехали. Увидели, по шоссе человек идет, руку поднимает, тормозит транспорт. Ну что ж — остановились, посадили третьего сзади водителя на свой «раздолбай», спросили: куда? А пассажир отвечает: в церковь… Да как же это! И им в церковь. Оказалось, что это священник на службу спешил из дома. За десять километров жил, а при церкви ночевать власти не разрешали. Так отстояли они в тот день и литургию, и панихиду, и крещение младенца, съели по просфоре — и в обратный путь, с батюшкой. Вернулись домой в сумерках. Старушка лежала на железной кровати одетая во все «смертное». Кто ей помог, неведомо…

Батюшка исповедал ее, пособоровал и причастил запасными дарами. А после сказал:

— Придется ночевать у вас. Завтра отпою, вы уж меня обратно доставьте…

Карасевы подумали, что священника куда-то на отпевание уже позвали, а оказалось, про старушку-маму он говорил. Утром встали, а она уже отошла, холодная лежит, ручки на груди крестообразно сложены. Священник тут же и отпел усопшую. Он торопился. Прощаясь, сказал живым: