Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих

— Я ж тебе говорю: никто мне ничего не объяснил. Теперь я понял, ладно. Вернусь домой, постараюсь причаститься.

— Нет, Витечка, ты причастишься здесь. На наших глазах.

— Нет, нет, нет… Сил нет, надо как-то готовиться к причастию. Я не могу с бухты-барахты!

— Почему с бухты-барахты? Вместе подготовимся, — настаивала я.

— Нет, — упирался Виктор.

— Через причастие Святых Тайн мы соединяемся друг с другом и со Христом, Витя! Значит, ты не хочешь нам стать братом во Христе? Именно в этом смысле мы с Олегом брат и сестра, тебе же это так понравилось… — заходила я с разных сторон.

Наступила долгая пауза.

— Витек, ты от Туси не отцепишься, знаю по себе. Она как клещ, — сказал свое веское слово Олег.

— Ладно, — впервые улыбнулся Виктор. — Хочу быть как вы!

Весь следующий вечер мы вместе записывали грехи Виктора на отдельный листок, который он должен был подать священнику на исповеди.

— Не всё знаю, что за грех считать, — сказал он в самом начале, и мы ему помогли.

— Первым делом: женщины, вино, карты? — спросила я.

— Было… — вздохнул он.

— Пиши: блудил, время в праздности губил.

— Так точно!

— Но это же до крещения? — вступился Олег.

— Перед Крещением положено взрослому человеку провести генеральную исповедь, — ответила я. — Давайте дальше…

Таким образом исписали мы листок с двух сторон.

— Вить, понял, как надо?

— Так точно!

— Ну а теперь сам припиши то, в чем хочешь признаться только Богу.

— Так точно! — отрапортовал Виктор, что-то дописал и сказал: — У меня еще вот такой грех: к подчиненным я чересчур строгий.

— В каком смысле? — спросила я.

— Ну… Наказываю за опоздания, потом… вот с утра приду — они у меня за компутером сидят: кто пасьянс раскладывает, кто порнушку смотрит, кто чай пьет. И если матом ругаются, не люблю. Когда слов не понимают, наказываю. Они меня за глаза называют «церьберь» — цербер. Как этот грех-то написать?

— Как у Пушкина, да? — и я продекламировала:

Ты их, как пушкинская барыня, заставляешь работать и ругаешь за мат. Кому ж такое понравится! Учреждение-то военное?

— Примерно так, — кивнул Виктор.

— Ну и молодец, правильно делаешь, — сказал Олег. — Молиться за них еще надо. Научишься — будешь идеальным начальником.

Потом мы прочитали вслух Правило ко причастию и стали решать, когда идти в церковь.

— Давайте прямо завтра, — сказал Виктор. — Отозвать меня могут. Полвосьмого у ворот будет стоять машина.

На том и расстались. Положили мы с Олегом по десятку земных поклонов и легли спать.

Утром Виктор уже ждал у машины — приехало такси. Когда поехали, Виктор, обернувшись к нам с переднего сиденья, с тревогой сказал:

— Сегодня в пять утра позвонил водитель служебки: у матери случился инсульт, приехать не может… Что бы это значило?

— Банально, — вздохнула я. — Даже предупреждать тебя не хотелось. Знаю много случаев: вот человек наконец собрался с духом и решил идти в церковь каяться. В этот момент бес подножку-то и подставляет: руку человек внезапно ломает, глазом на сучок натыкается, температура сорок два поднимается, ключ от квартиры пропадает… И не идет грешник на радость бесу в церковь — ни в этот день, ни в последующие. А ты не поддался, взял и вызвал такси, крепкий ты наш орешек.

— Я бы не поверил, честно, — ответил Виктор. — Женщину жалко.

— Воля Божия, — сказал Олег. — Помолимся за ее здравие.

На богослужении я иногда бросала взгляды на Виктора, стоящего в очереди исповедающихся. Издалека было видно, что он переживал: высокий военный летчик, как пацан, переминался с ноги на ногу, вздрагивал головой, несколько раз уступил свою очередь, так что к священнику подошел последним. Он осторожно подал батюшке свои исписанные грехами листки. Священник, видимо, читать отказался и стал его расспрашивать — довольно долго и, наконец, накрыл Виктора епитрахилью. Когда из алтаря вынесли чашу, Виктор, неумело скрестив руки на груди, подошел и впервые в жизни причастился.

Кто чему в этой жизни радуется; а я вместе с ангелами: «…бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» [22] Лк. 15:10. . По поводу этой радости мы с Олегом позволили себе вместо пропущенного санаторного завтрака и утренних процедур посидеть в уютненьком кафе на Цветнике. Ни Виктора, ни Толь Толича в течение этого и следующего дня мы нигде не встречали… Был странный звонок на мой мобильник: никто не отвечал. Но мало ли… В конце концов мы решили вечерком пойти в панельный корпус узнать, что с ними? Когда вошли в холл, увидели веселую парочку — Виктора и Толь Толича, рядом с ними стоял большой чемодан. Виктор, какой-то помолодевший, подтянутый, обрадовался нам:

— Вот… Уезжаю, не досидев срока…

— Ну что ж… жалко, — грустно ответила я — его «срок» кончался только через неделю. — Где же ты пропадал?

— За шубами на рынок ездили, шуб накупили — вишь, какой чемодан, — рассмеялся Толь Толич.

— Фи, какая проза!

Ко входу подкатила машина, водитель вошел в здание, кивнул Виктору и забрал чемодан.

— Ну, до свидания. — Виктор пожал руку Олегу и галантно поцеловал мою ладонь. — Спасибо вам.

— Эх, Витек, Туся меня одного теперь загрызет от тоски… — вздохнул и Олег.

— С какой тоски! — засмеялся Виктор. — У нее тут непаханое поле деятельности.

— Благодарствуйте, — обиделась я. — Тратишь тут на вас последние силы, а вы молчком и в кусты. Случайно бы не зашли сюда, так и не попрощались бы с тобой, брат…

— Сама говорила, что после причастия надо вести себя благоговейно и благочинно, вот и старался. А тут вызвали на работу. Я молился, чтобы вы пришли, как учила… — улыбнулся Виктор.

— Да ты чудотворец! — воскликнул Олег. — Молись теперь, чтобы Туся с генералом познакомилась, всю плешь мне проела: где генералы, где генералы? Рожу я их, что ли?

— Зачем это ей? — удивился Виктор.

— Как зачем? — Я театрально всплеснула руками. — Подружкам рассказывать, что с живым генералом знакома. Чтоб завидовали.

— Да? Тогда можешь говорить, что знакома… — по-простецки сказал Виктор.

— В смысле? — не поняла я.

— Толь Толич, объясни писателю…

— Витя у нас генерал, — объяснил тот. — Ге-не-рал живой, можно дотронуться.

Я вдруг расхохоталась: жизнь пишет сценарий, который и в голову не придет! Вот, оказывается, какой генерал все время крутился у меня в голове, вот ради кого Господь организовал отдых в военном санатории, помочь надо было русскому генералу сделать первый шаг к Божией Церкви…

— Вить, ой… Товарищ генерал! Скажи, ты, конечно, случайно попал в этот санаторий, да?

— Неслучайно случайно… сам не понял. Внезапно обнаружили болезнь, срочно сделали операцию и вдруг вне отпуска отправили сюда на реабилитацию… Вот и думай. Ну, всё, труба зовет…