Дэвид Митчелл - Литературный призрак

— Почему я должна работать на вас? Ваш президент — мошенник и тупица.

— Чтобы понять это, не надо быть семи пядей во лбу. Скажите, а кому из мошенников и тупиц при ядерной кнопке предпочли бы вы доверить «Красп»?

— «Красп» в качестве военного приложения? Никому.

— Поедемте в Техас, доктор Мантервари. Из всех организаций, которые заинтересованы в вас, только мы обеспечим, чтобы ваша совесть была чиста, а права вашего сына Лайама и Джона Каллина соблюдены. Вы видите во мне врага, доктор. Напрасно, но я это переживу. В моем мире «друг» и «враг» — понятия временные. В ваших интересах — понять, что я на вашей стороне. Пока не поздно.

Я посмотрела на Меркурия.

— Мне он всегда был по душе, — сказал Техасец, перехватив мой взгляд. — Смекалистый ублюдок.

Вывеска над пабом «Лесовик» со скрипом покачивается. Мейси прислонилась к каменной стене и смотрит в подзорную трубу на море. Ее седые волосы совсем побелели. Брендан возится на огороде за домом.

— Добрый день, Мейси!

Она переводит трубу на меня и широко открывает рот.

— Ущипните меня, я сплю! Никак Мо Мантервари к нам явилась! Вот чью шляпенцию я заприметила еще на «Фахтне»! А я уж подумала, это та ученая по птицам приехала, изучать гусей Тевикера. Что с глазом?

— Бешеный электрон отскочил во время эксперимента прямо в глаз.

— Да, вечно ты на что-нибудь натыкалась, еще крошкой. Брендан! Иди посмотри, кто приехал! Жаль, что ты не поспела на летнюю ярмарку!

Приковылял из-за дома Брендан.

— Мо! Ты привезла погоду! А Джон вчера выхлебал столько «гиннеса», но ни словечком не обмолвился, что ты приезжаешь! Матушки мои! А глаз-то, глаз! Нужно приложить сырого мяса.

— Я без предупреждения. Розы у вас — просто чудо! А жимолость! Конец октября, а как разрослась! В чем ваш секрет?

— В навозе. Отличный свежий навоз, от коровы Берти Кроу. И еще, конечно, пчелы. Заведи пасеку, Мо, когда вернешься насовсем. Будешь заботиться о пчелах — и они позаботятся о тебе. А какие нынче бобы уродились, загляденье! Правда же, Брендан?

— Да, бобы хороши, ничего не скажешь.

Брендан внимательно изучает свою кизиловую трубку, которую курит уже полвека.

— Проведала свою матушку в Скибберине, Мо?

— Да.

— И как она?

— Чувствует себя неплохо, но рассудок совсем ослаб. По крайней мере, там она не сможет причинить себе вреда.

— И то правда, Мо.

Мейси, выждав подобающую паузу, продолжает:

— Ты сильно похудела, Мо. У себя в Швейцарии, небось, одни сырки да шоколадки перехватываешь на ходу?

— Просто я много времени провела в дороге, Мейси. Вот и спала с лица.

— Ездила с лекциями, да? — интересуется Брендан, и его глаза светятся гордостью.

— Вроде того.

— Если бы твой отец был жив! — вздыхает Брендан.

Мейси не удовлетворена моими уклончивыми ответами.

— Знаешь, нечего стоять под дверьми, — решительно заявляет она. — Пошли в дом, расскажешь, чего повидала на белом свете.

Брендан всплескивает старыми морщинистыми руками.

— Мейси Миклдин, а, Мейси Миклдин! Дай нашей крестнице дух перевести с дороги, а потом уж накачивай ее вискарем. Мо, наверное, мечтает добраться наконец до дома. Белый свет обождет пару-тройку часиков.

— Ну, тогда приходи попозже, Мо! Когда захочешь, приходи. Кстати, парнишка Дрисколлов вернулся со своим аккордеоном. Отец Уолли устраивает «продленку».

«Продленка» в «Лесовике». Узнаю родные края.

— А разве, Мейси, «продленка» начнется не поздно вечером, когда вы, как положено, кончите работу и запрете дверь?

— Ты это брось рассуждать по логичности, Мо. Ты на острове, у нас тут только овцы, да рыба, да ветер. Так что уж оставь свои научности для Балтимора. А если Джон заглянет с губной гармошкой, я, так и быть, открою последнюю бутылку «Килмагуна». Доброго тебе пути.

— Моулин Мантервари! Тебе восемь лет от роду, а ты грешница, каких мало, и черти в аду будут хлестать тебя крапивой по попе, пока вся она не покроется волдырями, и ты расчешешь ее до крови! Ты этого хочешь, да?

В моей памяти мисс Торп возникала неким подобием клещевой перхоти под электронным микроскопом. Что-то сверкающее, шипастое, многоглазое. Почему учительницы начальных классов сплошь либо ангелы, как у Бронте, либо ведьмы, как у Диккенса? Неужели они так самоотверженно учат детей различать добро и зло, что сами превращаются в олицетворение того или другого?

— Между прочим, я задала вопрос. Не слышу ответа! Ты хочешь гореть в аду, как все лгуны?

— Нет, мисс Торп.

— Тогда скажи, как в твои грязные лапы попали ответы на контрольную по математике?

— Я все решила сама!

— Терпеть не могу мальчиков-врунов. Но еще больше ненавижу девочек, которые врут! Я буду вынуждена написать твоему отцу, что его дочь — змея с раздвоенным лживым языком! Весь город будет тыкать в тебя пальцем!

Ну это, допустим, пустая угроза. Ни один человек на Клир-Айленде не примет всерьез слова учительницы, которая не говорит по-ирландски.

За угрозой последовала серия разоблачительных писем из начальной женской школы. Приехав домой на выходные, отец любил почитать их маме, смешно передразнивая английский выговор: «Абсолютно исключено, что ваша дочь могла самостоятельно и честно написать тест по математике, набрав сто баллов из ста. Обман и мошенничество являются серьезными преступлениями…»

Папа был хозяином лодочной мастерской и все дни проводил в разъездах между Корком и Балтимором, он присматривал за работами и вел переговоры с клиентами, даже из Дублина. Он влюбился в девушку с Клир-Айленда — в мою маму, и в церкви Святого Киарана их повенчал священник средних лет по имени отец Уолли.

Теперь начальная школа с преподаванием на английском и ирландском языках находится недалеко от порта, а ребята постарше плавают на «Святом Фахтне» в Скалл, в среднюю школу, где есть даже собственный планетарий. Мисс Торп отправилась проповедовать свои манихейские взгляды в бедные многострадальные африканские страны. В старой школе Берти Кроу хранит сено.

Если прильнуть к окошку, то все, что можно увидеть, это сено.

Я пообещала Техасцу, что за выходные обдумаю все как следует еще раз. Отправилась в банк и попросила выдать со счета такую сумму наличными, что менеджер пригласил меня в кабинет на чашку кофе, пока считали деньги. На пути домой поймала себя на том, что каждые пятнадцать секунд поглядываю в зеркало заднего вида. Паранойя всегда начинается как скверная игра. Позвонила Джону посоветоваться.

— Трудный вопрос. — Джон перешел на ирландский. — Но если надумаешь взять внеплановый отпуск, постарайся приехать на Клир к моему дню рождения. — Джон всегда прячет совет в подобной упаковке. — И помни, Мо, что я очень люблю тебя.