Анатолий Маев - Генетик

— Он бы женился на вас. Но вы сразу бы развелись. Ведь мужчина тоже, как и вы, был с Украины. Из-под Харькова вроде. Так вот, он рассчитывал прописаться у вас, а вы бы отказали. После чего сразу бы и расстались.

Женщина, потрясенная словами Макрицына, не знала что и сказать, но быстро оправилась и затараторила опять:

— Я ответила, что нам надо подольше повстречаться, лучше узнать друг друга, чтобы решить, стоит жениться или нет. Мы были вместе почти пять месяцев. Как-то вечером я уже лежала в кровати и ждала его из ванной. Он пришел, лег со мной, начал целовать и вдруг… вдруг вскочил как ненормальный, не сказав ни слова, быстро оделся и ушел. Выражение его лица было звериным. Я звонила ему, хотела спросить, что произошло, но он не отвечал.

— Вы наизусть, что ли, заучивали? — с ехидным выражением лица задал вопрос Еврухерий и, не дожидаясь ответа, посмотрел на меня.

В этот момент я отчетливо разглядел его глаза — они были необычны: было ощущение, что его взгляд легко проник в мою голову, обшарил все закутки мозга, а вырвавшись наружу, прихватил с собой огромное количество информации. Во всяком случае, несколько секунд я чувствовал, что мой разум опустошен. Ощущение бесследно ушло сразу же после того, как Макрицын перевел взор на хозяйку квартиры:

— Нет, вы точно не хотите, чтобы я объяснил вам, в чем дело? Вы продолжаете врать! Но раз я пришел, то слушайте: и во время жизни с мужем, и после, вплоть до позавчерашнего дня, вы продолжали оказывать услуги тому самому постоянному клиенту, о котором я сказал ранее. Конечно же тайком от мужа и тех двоих женихов. Так вот, после этих услуг сразу же надо было постельное белье менять, потому что от вашего клиента воняет «Шипром», как в общественной уборной хлоркой. А у поклонников, поди, нюх хоть и не собачий, да присутствует: чем простыня пахнет, понять смогли.

Затем, не взяв ни копейки за помощь, Макрицын вышел из квартиры, а я вслед за ним…

Гость завершил рассказ и помолчал немного.

— И ты знаешь, Аполлон, что меня потрясло? — спросил вдруг Кемберлихин. — В ванной действительно стоял резкий запах «Шипра» — пахло содержимое ящика для грязного белья.

— Очень интересно, Федор. Как минимум на один вопрос я отвечу: он тебя пригласил, чтобы проверить свои возможности по считыванию мысли. У него получилось. Иэто ужасно! Черт бы с его предсказаниями, чтением будущего и прошлого побрал! Но теперь он становится опасен. Реально опасен! Огромное спасибо за все, что ты мне рассказал. Для меня это очень важно.

Кемберлихин покинул квартиру приятеля далеко за полночь. А Ганьский еще долго сидел на кухне и о чем-то размышлял. Через день, на одиннадцать часов утра, была назначена подсадка плода сестре Вараниева. У Аполлона Юрьевича оставалось чуть больше суток для принятия решения о том, экземпляр из какой банки использовать. Он подошел к оборудованию, открыл дверку термостата и задумчиво посмотрел на посудины. Левая была помечена тонкой желтой полоской, на которой стояла написанная фломастером буква «А». На правой пометок не имелось.

Утром Аполлон Юрьевич проснулся одновременно с Мариной.

— Дорогой, — обратилась к нему она, — я заметила, что последние несколько дней ты почти полностью погружен в себя, очень замкнут. О причинах я могу только догадываться и склоняюсь к мысли, что это напрямую связано ствоими научными изысканиями. Если я чем-то могу помочь — скажи.

— Милая моя! — нежно заговорил ученый. — Ты даже не представляешь себе, как уже помогаешь мне — заботой, теплом, вниманием, которыми окружила. Без тебя я вряд ли справился бы с работой, за которую взялся. Да, действительно, я полностью захвачен экспериментом, но завтра это закончится. А на послезавтра я уже заказал билеты. Мой несравненный Малер! Надеюсь, что и ты начнешь «дышать к нему неравнодушно». Ты не возражаешь?

— По поводу билетов или дыхания?

— И то, и другое.

— С удовольствием послушаю. А насчет «дышать неравнодушно»… Я знакома с некоторыми его произведениями. Мне он нравится, безусловно, но не более того. А что мы будем слушать?

— В программе вокальный цикл «Песни об умерших детях» для голоса с оркестром и «Пляска смерти».

Марина была обескуражена, но вида не подала, лишь спросила:

— А что еще?

— Признаться — не помню, — ответил ученый.

— Не Вагнер, случайно? — предположила женщина.

— Нет, нет, только не Вагнер. На Вагнера надо идти, когда питерцы исполняют. Они его уже лет сто чувствуют и исполняют по-особенному. Во всяком случае, я так считаю.

Марина уже спешила на работу.

Оставшись один, ученый уже через пару минут держал в руках несколько потрепанных томов. Это были произведения Никколо Макиавелли, Леклера де Бюффона и Эразма Роттердамского. Усевшись поудобнее в кресле, Ганьский углубился в чтение. Читал долго, время от времени прерывался и бродил по комнате в задумчивости, подолгу стоял у окна, скрестив руки. Пил чай, но ничего не ел. Выкурил две толстые сигары и выпил несколько рюмок коньяка. Постоянно заходил в «ту» комнату, возвращаясь с другими книгами, среди которых оказались «Комментарии к Уголовному кодексу», «Справочник питательных сред» и Спиноза. Несколько раз Ганьский прошелся от стены до окна и обратно с томиком Спинозы, все так же в задумчивости, негромко раз за разом повторяя вслух: «Ничто из того, что заключает в себе ложная идея положительного, не уничтожается наличностью истинного, поскольку оно истинно».

В пять часов пополудни Аполлон Юрьевич в очередной раз удалился в заветную комнату. Пробыл там недолго и вернулся с одной из банок в руке. С той, на которой не было пометок. Он вылил жидкость в унитаз, а тело, похожее на головастика, завернул в полиэтиленовый пакет и выкинул в ведро, после чего спустился с ним во двор к мусорному баку.

Когда Ганьский открывал дверь вернувшейся с работы Марине, раздался телефонный звонок. Вараниев поинтересовался здоровьем и сообщил, что приедет за объектом завтра к девяти утра.

В одиннадцать утра следующего дня в кабинете доктора Сергея Ивановича Кемберлихина сидели Виктор Валентинович Вараниев и Жанетта Геральдовна Хвостогривова. Гинеколог расхаживал по кабинету, сцепив кисти рук в замок за спиной, и говорил:

— Вчерашнее обследование Жанетты Геральдовны показало, что аборт не вызвал осложнений, и сегодня, месяц спустя, нет никаких противопоказаний к подсадке. Плод в потрясающей кондиции! Это первый случай в мировой практике, чтобы в лабораторном сосуде вырос эмбрион человека. А уж чтобы такого качества — и предположить невозможно. Ваш друг — гений и совершил невероятное: больше чем революцию в медицине. Хотел бы я познакомиться с ним. Вы, Виктор Валентинович, мне обещаете?