Джонатан Троппер - Все к лучшему

— Не волнуйтесь, это просто вода, — успокаивает доктор.

Вот так за короткое время я знакомлюсь со всеми унизительными подробностями из жизни хроников: лежишь голый, пока кто-то шурует у тебя в самых укромных местах, да еще из тебя на всеобщее обозрение периодически льется всякая гадость, и ты ничего не можешь с этим поделать. А рядом постоянно маячит доктор, неторопливо делает свою работу и до последнего не признается, что же ему удалось обнаружить.

— Что вы там видите? — спрашиваю я.

Доктор Сандерсон хмурится.

— Трудно сказать, — отвечает он. — Определенно есть какое-то новообразование у самой стенки мочевого пузыря. Едва ли это опухоль, но все-таки… Сделаем биопсию и выясним наверняка.

И хотя я старательно готовил себя к тому, что, быть может, дело плохо, но тут вдруг осознаю: в действительности я не допускал и мысли об этом.

Услышав слова «новообразование» и «биопсия», я чувствую, как у меня мороз пробегает по коже. Единственная радость — я уже не описаюсь.

Я откашливаюсь.

— Про «выяснить наверняка» вы говорили в том смысле, что «времена сейчас такие, того и гляди, в суд на тебя подадут, поэтому лучше прикрыть задницу», или что-то вроде «похоже, это злокачественная опухоль, так что начнем с биопсии, потом поставим диагноз и назначим лечение»?

Доктор поворачивается от монитора ко мне.

— Зак, я понимаю, что вы волнуетесь. Шансы на то, чтобы человек вашего возраста и с вашим анамнезом вдруг заболел раком мочевого пузыря, очень невелики. Но я вижу на стенке вашего мочевого пузыря то, чего там быть не должно. Разумеется, меня это беспокоит, и я должен выяснить, что же это такое. Мне очень жаль, что сейчас я не могу ответить вам точнее. Я понимаю, это нелегко, но вам придется подождать результатов анализов. Будем надеяться на лучшее.

— Я все понимаю, — отвечаю я. — Но между нами: что вам подсказывает чутье?

— Чутье?

— Вы же каждый день сталкиваетесь с подобным. Должно же у вас быть предчувствие.

Сандерсон глубоко вздыхает.

— Чутье мне подсказывает, что я не должен был обнаружить такое у человека вашего возраста, и мне станет гораздо спокойнее, когда я выясню, что же это.

— Спасибо, — хмыкаю я. — Но легче мне от этого не стало.

— Даже если окажется, что это опухоль или предраковое состояние, вам объяснят, что в большинстве случаев такое поддается лечению.

— Прекрасно.

Для человека, который занимается этим всю свою жизнь, он на удивление бестолков. Я не хочу слышать, что нечто «излечимо», поскольку это значит, там есть что лечить, и даже если опухоль можно вылечить либо удалить, или как еще говорят в случае с раком, это не изменит того факта, что организм меня подвел, допустив подобное, и я уже никогда не буду чувствовать себя спокойно в собственной коже. И что в этом хорошего? Я, как Крейг Ходжес с его дурацкими фиолетовыми свушами, закрываю глаза на очевидное, не желая прислушаться к доводам рассудка: мне лишь хочется знать, что проблемы не существует.

Доктор делает биопсию прямо цистоскопом: отрезает микроскопический кусочек моей ткани.

Я снова чувствую болезненный укол, на этот раз в животе, затем небольшой спазм, и все проходит. Я со страхом жду, когда Сандерсон примется медленно и мучительно вытаскивать из меня цистоскоп, но анестезия еще не отошла, и я ничего не чувствую. После процедуры я мочусь битых пять минут, и струя так странно брызжет из моего онемевшего члена. Крови гораздо больше, но доктор сказал, что так будет еще день-другой после биопсии. Я вытираюсь полотенцем и одеваюсь. Внимательно оглядываю гениталии, но все выглядит как всегда. Сандерсон предупреждает, что несколько дней, помимо крови, при мочеиспускании еще может быть ощущение легкого жжения. Если потом это не прекратится, я должен позвонить ему. К пятнице результаты биопсии будут готовы, и я должен постараться не беспокоиться.

— С точки зрения статистики, — повторяет он, — шансы того, чтобы человек в вашем возрасте заболел раком мочевого пузыря, крайне малы.

«Может, и так, — размышляю я, спускаясь в лифте. — Но распространяется ли эта статистика на того, у кого в мочевом пузыре уже нашли какое-то новообразование и отправили на биопсию?» Сдается мне, тут в дело вступает совсем другая статистика, и пусть я о ней и слышать не хочу, но абсолютно уверен, что ее данные не столь радужны.

Стоит мне включить мобильный, как он тут же принимается пищать и на экране мигает значок эсэмэски. У меня три срочных сообщения от клиентов, которым нужно было перезвонить с утра, как только оторву голову от подушки. У менеджеров все дела обязательно срочные. Последнее сообщение от Хоуп, которая спрашивает, где я. Скоро шесть часов, и я решаю сделать сюрприз и зайти к ней в офис. Сворачиваю на Пятую авеню и мимо Пятидесятых шагаю к Рокфеллеровскому центру. Кругом толпы народа, возвращающегося с работы; прохожие угрюмо таращатся перед собой, болтают по мобильным или разглядывают сомнительного качества электронику в витринах иммигрантских магазинов.

Я стою в фойе «Рокфеллер-плаза», прислонившись к стене, и наблюдаю за выходящими из лифтов сотрудниками разных компаний, мужчинами в дорогих костюмах и женщинами, которые выглядят так, словно собрались на пробы для съемок «Секса в большом городе» — вызывающе короткие юбки, чтобы соблазнить продюсера, дорогие стрижки и модельные туфли, каблучки которых властно цокают по мраморному полу.

Минут через пятнадцать показывается Хоуп с двумя незнакомыми мне девушками: они о чем-то увлеченно болтают и смеются. Она, как всегда, выглядит сногсшибательно в темных широких брюках и светлом облегающем кардигане. Мгновение я любуюсь ее грациозной походкой, тем, как развеваются на ходу ее волосы, замечаю, как поглядывают на нее встречные мужчины — кто украдкой, а кто и в открытую. При виде Хоуп меня неизменно охватывают гордость и сомнение. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что такая красавица что-то нашла во мне. Мне в голову приходит мысль, что у нее, скорее всего, есть планы на вечер и едва ли ее обрадует мое неожиданное появление. Но тут она замечает меня, и ее лицо озаряет довольная улыбка. Хоуп направляется через фойе, чтобы меня поцеловать.

— Что ты здесь делаешь? — радостно спрашивает она.

— Был на встрече неподалеку, — объясняю я.

— Вот здорово! — Она целует меня еще раз при всех, что с ней бывает нечасто.

— Я смотрю, ты в хорошем настроении, — замечаю я.

— Почему бы и нет?

Я бы мог назвать ей пару причин. Но тут Хоуп вспоминает про двух подружек, которые маячат за ее спиной с вежливыми улыбками, в которых читается: «Так вот он какой!»

— Ох, простите, — Хоуп отстраняется от меня, — Зак, это Дана и Джилл.