Джонатан Троппер - Все к лучшему

— Ты права. Прости меня.

Она разглядывает синяк на моем лице и сочувственно морщится.

— Да уж, папа тебя хорошо отделал, — вопреки моим ожиданиям Хоуп говорит это без тени злорадства.

Я смотрю на ее изящно вылепленное лицо, всегда восхищавшее меня, и лишь в это мгновение окончательно осознаю, что потерял ее и что между нами все кончено. Все равно что стоять и беспомощно смотреть, как горит твой дом и все воспоминания, с ним связанные, обращаются в ничто.

— Хоуп, — отчаянно выдыхаю я.

— Что уж теперь, — отвечает она. — Скажи честно, ты сейчас с ней?

Я качаю головой.

— Нет, я один.

— И долго это у вас уже продолжается?

— Это было в первый раз.

Хоуп кивает, ее глаза вновь наполняются слезами.

— Знаешь, о чем я все время думаю? — говорит она.

— О чем?

— Что бы ни случилось, это была лишь досадная минутная слабость, помутнение рассудка из-за того, что ты переволновался и был напуган. И не зайди мой отец в кабинет, ты впоследствии пожалел бы о том, что сделал, и обо всем забыл, я бы никогда ничего не узнала, и у нас все было бы отлично. Ночью я лежу без сна и, вместо того чтобы ненавидеть тебя, ненавижу собственного отца за то, что он вломился в кабинет и все испортил. Правда, глупо?

— Прости меня, Хоуп.

Она открывает сумку и достает коробочку с кольцом.

— Смотри, — она показывает мне кольцо, — я ношу его с собой. Время от времени надеваю и думаю: может, еще не поздно все исправить, может, мы зря раздули из мухи слона? Допустим, ты бы поцеловал ее где-то еще и признался мне в этом. Разумеется, я бы ужасно разозлилась, но, уверена, мы бы смогли с этим справиться. Так какая разница, где и когда это случилось?

Я вижу в ее глазах отчаянную мольбу, страстное желание, чтобы я помог ей вдохнуть жизнь в эту идею. У меня сжимается сердце при мысли о том, что счастье, которое я считал безнадежно утраченным, как ни странно, по-прежнему в моих руках, и если захочу, сегодня засну в объятиях Хоуп, а все те ужасы, которые нам пришлось пережить, канут в небытие, улетучатся навсегда.

— Я так не могу, — слышу я собственный грустный голос и изумляюсь не меньше Хоуп. Я никогда не верил, что она любит меня по-настоящему, и лишь теперь, когда между нами все кончено раз и навсегда, причем по моей вине, я осознаю, как сильно она меня любит, и мне кажется, будто я потерял ее еще раз. — Я не могу, — повторяю я снова хриплым от волнения голосом.

Слезы застилают мне глаза, и все вокруг кружится, словно в водовороте. Вокруг нас кипит толпа, люди откуда-то уходят, куда-то идут, смеются, курят, разговаривают по мобильным, даже не подозревая о том, что в эту минуту в самой гуще их сутолоки рушится целый мир.

Когда я подхожу к дому, у подъезда останавливается вишневый спортивный «мицубиси». Из него выходит высокая красавица с длинными волнистыми черными волосами. На незнакомке обтягивающие эластичные леггинсы до середины икры, открывающие татуировку-розу на лодыжке, и короткая кофточка на молнии, которую девушка подтянула повыше, чтобы в самом выгодном свете продемонстрировать свои выдающиеся достоинства — как спереди, так и сзади. Она открывает заднюю дверь автомобиля и высаживает мальчика лет пяти с копной светлых кудряшек и большими, не по годам задумчивыми глазами. Держа ребенка за руку, девушка поднимается по ступенькам, и по ее уверенной изящной походке заметно, что она отлично понимает, до чего красива.

— Вы кого-то ищете? — интересуюсь я, поднимаясь за ней на крыльцо.

Девушка и мальчик оборачиваются. У нее смуглая чистая кожа и ярко-красные ногти с белой каемкой. У мальчика в свободной руке игрушка — синий паровозик с нарисованной улыбкой.

— Норман Кинг здесь живет? — спрашивает меня девушка чуть хриплым от сигарет голосом.

— Да, он тут был, — осторожно отвечаю я, нутром чуя, что если Норма разыскивает такая женщина, значит, дело пахнет жареным.

— Я Делия, — сообщает она с таким видом, будто я должен ее знать. — А вы Зак?

Когда она произносит мое имя, мальчик поднимает глаза, но тут же опускает взгляд на паровозик.

— Да. Я могу вам чем-то помочь?

— Норм велел позвонить вам, если с ним что-нибудь случится, — поясняет Делия.

— И что?

— Я отправила вам штук десять сообщений.

— Извините, — говорю я, — последние несколько дней я не носил с собой мобильник.

Девушка кивает.

— Ну так что? — спрашивает она.

— Что?

— С ним что-то случилось?

— У Норма все хорошо, — успокаиваю я.

— Тогда он просто засранец, — заявляет Делия и, спохватившись, зажимает мальчику уши руками. — Черт. Прости, Генри. Не слушай меня.

— Ладно, — отвечает ребенок.

— Ты пока сядь поиграй с Томасом, а я поговорю с дядей.

Генри молча отпускает ее руку, садится на крыльцо, нажимает кнопку на паровозике и смотрит, как тот медленно катится по ступеньке. Когда паровозик упирается в стену, мальчик разворачивает его в другую сторону.

— Это ваш сын? — спрашиваю я.

— Еще чего! — возмущается девушка, и у меня сжимается сердце: я начинаю догадываться, в чем дело. — Это сын Норма.

— Что?

— Послушайте, — говорит Делия. — Норм заплатил мне пятьсот баксов за то, чтобы я посидела с ребенком дня два, максимум три. Прошло уже больше недели, и я не могу оставить его у себя. Теперь я понимаю, почему Норм дал мне ваш телефон. От вас обоих ни ответа, ни привета. Я по ночам танцую, и всю последнюю неделю мне приходилось таскать Генри с собой в клуб, а это, как вы понимаете, совсем не Диснейленд.

Я прислоняюсь к перилам и во все глаза смотрю на мальчика, пытаясь переварить услышанное.

— У Норма есть сын, — говорю я.

— Именно, — терпеливо поясняет мне девушка, как маленькому. — По-моему, мы это уже выяснили.

Я киваю, сглатывая комок. Мальчик сидит, потупившись, и не сводит глаз с паровозика.

— А где его мать?

— Я-то откуда знаю, черт возьми? — раздражается Делия. — Уговор есть уговор. Генри — милый ребенок, но не мой, и у меня своя жизнь. Так вы знаете, где Норм, или нет?

— Я его найду, — обещаю я, глядя на Генри. — Подождете немного?

— Не могу, — отвечает она. — Мне пора возвращаться в Атлантик-Сити. У меня выступление в девять.

— Вы работаете в Атлантик-Сити?

Девушка роется в сумочке и достает сложенную пополам визитку с изображенной на ней нагнувшейся обнаженной женщиной, именем и телефоном крупным шрифтом. Ниже приписка: «Восточные танцы. Холостяцкие вечеринки. Индивидуальные шоу. Удовольствие гарантировано». Слово «удовольствие» подчеркнуто.

— Это мой мобильный. Передайте Норму, что если он мне сегодня не позвонит, я обращусь в полицию. Генри очень милый, и мне совсем не хочется доводить до этого, но, видимо, придется. Каким надо быть отцом, чтобы оставить сына у стриптизерши?