Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

Больше всего ее потрясали стойкость и самообладание горожан. Очевидно, они не первый раз столкнулись с таким кошмаром. Мало кто плакал открыто или утирал слезы, а обсуждать случившееся вслух и вовсе никому не приходило в голову.

Пытаясь отогнать воспоминания, девушка закрыла книгу и сделала большой глоток обжигающего молочно-лакричного питья. Она не поддавалась искушению постоянно смотреть на часы, но с тех пор, как Люк подтолкнул ее в сторону кафе, прошло, уж верно, не меньше пятидесяти минут. Он сказал — час. А что потом?

Ладно, она даст ему еще десять минут, а потом уйдет и как-нибудь доберется до Кавайона сама… Но не успела она прийти к решению, как наконец объявился Люк. У Лизетты подпрыгнуло сердце от облегчения, когда он вихрем влетел в кафе и поцеловал ее в губы. Девушка знала: это лишь для вида, но все равно затрепетала. Нежно взяв ее за руки, молодой человек проникновенно заглянул ей в глаза, и взгляд его пылал яростной энергией.

— Готова уходить? — шепнул он ей на ухо.

Она хихикнула, продолжая игру.

— А ты ничего себе не закажешь?

— Нет, нам пора, — небрежно проговорил он и, швырнув пару монет на стол, повел девушку к выходу.

— Ты сменил рубашку, — сказала она.

— Верно подмечено. Теперь мы должны успеть на последний автобус до Кавайона. У нас девять минут. Ты как, не против пробежаться?

Когда Люк подлетел к автобусу и заколотил в дверь, мотор уже работал. Шофер впустил их и устало вздохнул, принимая плату за проезд.

Люк провел Лизетту в самый конец салона и уселся возле окна. Кроме них пассажиров было совсем немного, запоздалой парочкой никто не интересовался, и молодые люди получили наконец возможность спокойно перевести дух. Подпрыгивая на ухабах, автобус катил вниз, в долину, вдоль подножия холма Сент-Жак. Кавайон, куда они держали путь, в пору расцвета был важным торговым аванпостом Марселя, да с тех пор так и остался жизнерадостным городком, знаменитым лучшими во Франции дынями.

Люк зевнул.

— Разбуди меня, если будет облава.

Лизетта ткнула его под ребра. Он этого и опасался — она далеко не дура. С серьезного личика на него глядели огромные темные глаза — глядели в самую душу.

— Что ты натворил?

Люк молчал.

— Скажи!

— Не спрашивай, — отрезал он.

— Ты его убил? — шепотом спросила она. — Того, кто застрелил Лорана?

Люк глубоко вздохнул и закрыл глаза, вспоминая, как близок он был к тому, чтобы убить еще и Катрину. Перед мысленным взором возникло разочарованное лицо отца, потрясенные, негодующие взгляды старших сестер. Неужели он и сам понемногу уподобляется тому, кого всей душой ненавидел?

— Да. Он был очень дурным человеком, Лизетта. Конечно, Лоран рисковал сознательно и знал, какова может быть расплата, однако Лондри убивал и невинных.

Ее глаза вспыхнули гневом.

— Ты что, судья ему?

— Он в ответе за смерть многих хороших людей. — Ему бы хотелось, чтобы Лизетта перестала на него так смотреть. А еще больше хотелось просто взять и отвернуться. Под этим взглядом Люк чувствовал себя уязвимым, пригвожденным к месту. — Он убивает детей — даже совсем младенцев — так же легко, как на твоих глазах убил Лорана.

— Устроит ли теперь milice карательную акцию в Горде?

Люк и сам об этом думал.

— Может быть.

— То есть ты помогаешь ему снова убивать детей, — ледяным голосом промолвила девушка. — Как это твоей совести, не мешает?

— Мешает, — пробормотал он.

— Ради своей вендетты ты подверг риску и мою жизнь… Как его звали?

— Да какая разница? — Люку стало еще неуютнее. — Milicien Пьер Лондри, если тебе так важно.

— Это milicien Лондри убил твою семью?

Люк судорожно вдохнул.

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Просто хочу знать, с кем вынуждена иметь дело. Твои действия могут провалить мое задание.

— Предоставь мне волноваться на этот счет.

— Нет. Пусть ты мой проводник, но за свое задание отвечаю лишь я. Я сама принимаю решения — и решила, что доберусь в Париж без твоей помощи.

— Это не по плану Роже, — возразил Люк.

— Убийство в план тоже не входило, — прошипела Лизетта. — Нет уж, Люк, теперь ты превратился в помеху и подвергаешь мое задание опасности. Из Кавайона я поеду одна.

Люк сжал зубы. Она, безусловно, права.

Девушка схватила его за рубашку.

— Если нас остановят, она тебя выдаст?.. — Вдруг Лизетта растерянно заморгала и уставилась ему на грудь. — Что это?

— Ничего, — ответил он, отводя ее руки.

— Что это? — повторила девушка и вытянула у него из-под рубашки мешочек, согретый теплом тела.

Люк не остановил ее. Лишь коснулся пальцами лежащего у нее на ладони мешочка, накрыл ее руку своей. Оба замерли.

— Немного семян лаванды, — объяснил наконец Люк, смущенно пожимая плечами. — И несколько сухих цветов.

Гнев в глазах Лизетты сменился состраданием.

— Расскажи мне про лаванду — и про Лондри.

И не успел Люк опомниться, как начал говорить. Он понимал — рассказывать такие вещи опасно. Кроме того, он вообще ни с кем и никогда не обсуждал свою прежнюю жизнь. Даже с Лораном они не вспоминали о Сеньоне и семьях. Знал ли Лоран, что его выдала Катрина?.. Должно быть, именно гибель Лорана пробудила в Люке желание говорить, поделиться драгоценными воспоминаниями с хорошенькой английской шпионкой, у которой такой восхитительный французский выговор и такая чарующая улыбка.

Он рассказал ей все. Она не перебивала, не задавала вопросов — слушала.

— Эти семена хранят меня. Когда-нибудь я посажу их в землю.

В ее глазах читалось понимание.

— Надо иметь немалое мужество, чтобы со мной всем этим поделиться… Теперь, по-моему, я знаю тебя лучше, чем кого-либо другого. — Она покачала головой. — Не так давно на моих глазах умерла подруга, которую я очень любила. Я никогда тебя не предам, Люк. А когда все закончится, я помогу тебе высадить лавандовые семена. Обещаю, у тебя еще будут ароматные цветущие поля.

Она слабо улыбнулась и продолжила:

— Вряд ли ты на самом деле целиком вот такой — резкий, стойкий и грубоватый. Очень надеюсь в один прекрасный день увидеть, как ты смеешься, запрокидывая голову. Хочу услышать твой смех. Спасибо, что ты обо мне заботишься и… — Ее глаза налились слезами. — Мне так жаль, что ты потерял друзей, пока вынужден был возиться со мной! Если бы не я, возможно, Лоран был бы…

— Нет! Ты не виновата!

Дрожащий голос и честные серьезные глаза растрогали Люка так, как ничто прежде. Крепче сжав руку девушки, он наклонился и поцеловал ее. Он не хотел затягивать этот поцелуй, однако Лизетта не отстранилась. Напротив, крепче прильнула к его губам.

Автобус резко затормозил, разлучив их. Девушка вдруг смутилась.

— Застегни рубашку, — пробормотала она, нашаривая под сиденьем свой саквояжик. — Долго ждать поезда?