Борис Палант - Дура LEX

Но что такое американская юридическая школа для человека, прошедшего советский университет? В силах ли теория контрактов потягаться с научным коммунизмом, а корпоративное право с политэкономией? В общем, сдал я сессию и начал собираться в Нью-Йорк. Перед отъездом заглянул к Бернис на кофе. Она как всегда раскинула карты Таро, потом подошла уже к серьезной карте — Югославии, которая теперь постоянно висела у нее на стене, постояла возле нее, дотронулась красным ногтем до каких-то мест, что-то пошептала.

— У тебя все будет в порядке, — сказала Бернис. — Если что, звони мне в любое время суток. Помни — Триест для тебя закрыт. А теперь я скажу тебе что-то по секрету. Наклонись ко мне.

Я наклонился, и Бернис начала что-то шептать мне на ухо. В комнате никого, кроме попугая и нас двоих, не было, и я не понял, к чему такие предосторожности. Бернис шептала долго, кое-что из того, что она говорила, было непонятно — тарабарщина какая-то. Закончив шептать, Бернис встала и сказала:

— Повернись и уходи. Не прощайся со мной, не допивай кофе, ничего не ешь, ничего не пей и ничего не говори до конца дня.

Я повернулся и вышел.

В Нью-Йорке меня ждала летняя стажировка в маленьком юридическом офисе. Платили мне ерунду, но было интересно — я ходил на разные слушания в суды, готовил документы, писал контракты. Свободного времени было много, и я старался его не терять — изучал карты Югославии, Австрии и Италии, расписание поездов и паромов, автобусные маршруты — все могло пригодиться в совсем недалеком будущем.

Почти каждый день звонил своим друзьям в Буффало, чтобы узнать, как продвигаются дела с поисками точек. Какие-то варианты пришлось отвергнуть — слишком далеко от предполагаемого маршрута или хозяин хаты не внушал доверия по той или иной причине. Я составил список всех найденных точек и разбил их на три категории — «очень полезные», «весьма полезные» и «на всякий случай». Больше всего точек оказалось в третьей категории, но я не унывал — до отъезда оставалось еще почти два месяца.

Наступило время заказывать билеты на самолет и на поезд и зарезервировать машину. Босс помог мне получить мою первую кредитную карточку в жизни — «Америкэн экспресс». Теперь я не был ограничен одолженной суммой. Елена Васильевна заказала для меня два авиабилета на Франкфурт с вылетом из Нью-Йорка 17 августа и два железнодорожных билета от Франкфурта до Сплита через Загреб.

В Загребе и в Сплите я забронировал самую дешевую машину — «Рено-4». Платить за машины заранее, к счастью, было не нужно. Решение, до Сплита ли мы поедем или сойдем с поезда в Загребе, я отложил до выяснения, в каком городе будет Люда — в Башке или в Башке-Воде. Я еще раз написал ей, прося выяснить, наконец, этот вопрос, а также сообщить, в каком отеле она остановится.

Я планировал добраться до места (Башки или Башки-Воды) 19 августа вечером, за полтора дня до прибытия Люды. За эти полтора дня я рассчитывал ознакомиться с местностью, посмотреть, как ходят паромы, часто ли они опаздывают, сколько находятся в пути, сколько дорог ведет от Башки к порту острова Крк.

По какой-то причине Алик вовремя не подал документы на получение загранпаспорта, а без него он не мог выехать за границу. Как только я узнал, что документы не отосланы, я отослал их сам. Времени было впритык — некоторые получали паспорт за две недели, а некоторые за три месяца. Конечно, я очень расстроился, потому что не мог для себя объяснить, почему Алик не отослал документы. Забыл? Не захотел? Почему не захотел?

Второй неприятный сюрприз преподнесли югославы. Оказалось, что их консульство рассматривает заявления на визы в течение трех недель. Моя виза была уже готова, но если Алик получит свой паспорт даже в середине августа, времени на оформление визы уже не останется. Итальянцы, австрияки и греки, к счастью, ставили визы в день подачи заявления.

Иногда я заходил к Майклу Коэну, и каждый раз у него находилось что-нибудь полезное для меня. Это мог быть адрес и номер телефона Красного Креста в Загребе или Белграде, имена и номера телефонов американских корреспондентов «Ассошиэйтед Пресс», работающих в Балканском регионе, какой-нибудь очередной рассекреченный циркуляр Госдепа, касающийся Югославии или Австрии. Майкл, похоже, увлекся моим проектом. Он подарил мне фонарь и моток веревки, чтобы идти в связке и не потеряться, если передвигаться придется ночью, и отдал свой пояс с потайным отделением для денежных купюр. Пояс я вернул — он был слишком длинным.

Однажды Майкл попросил меня принести ему фотографии, где мы с Людой вместе. Я принес несколько фоток советских еще времен, он их долго рассматривал.

— Ну, что скажешь? — полюбопытствовал я.

— Изучаю жизнь в СССР. Ведь на фотографиях не только вы. Тут и прохожие есть. Мне интересно, как они одеты. Почему-то они все смотрят вниз. Вот это, наверное, парк — красивые деревья. Вот трамвай, последний раз я видел трамвай в Торонто. Красивые дома без пожарных лестниц. Не вижу витрин, кроме вот этой. Это, наверное, кафе, все буквы я знаю, а буква «ф» такая же, как в греческом.

— Правильно. Ты наблюдательный. Хочешь поехать со мной? Будет о чем вспоминать всю жизнь.

— Ты думаешь, что будешь вспоминать эту поездку всю жизнь?

— Конечно, Майкл. Может быть, ради одной памяти об этом стоит совершить эту поездку.

— Ты на самом деле так сильно любишь Люду? Неужели за почти пять лет разлуки у тебя ни с кем не завязались серьезные отношения?

— Завязались, но три раза в неделю по ночам я уезжаю к Люде. Это будет несправедливо по отношению к любой женщине, которая меня полюбит.

— Поездка за Людой излечит тебя?

— Должна. Я не хочу сейчас думать, как мы будем жить, будем ли мы ладить. Я подозреваю, что образ Люды в моем сознании сильно отличается от той женщины, которую я встречу в Югославии. Но кого бы я ни встретил, я вылечусь и больше не буду путешествовать по ночам. Кроме того, приятно хоть немножко насолить Советскому Союзу.

— Ну а если Люде здесь не понравится? Вернуться она не сможет, а здесь жить не захочет. Я не хотел бы оказаться в ее положении.

— У нее было почти пять лет для раздумий. Я надеюсь, пока мы тут разговариваем, она как раз думает на эту тему.

— Ты будешь ее уговаривать, если она скажет «нет»?

— Боюсь, что буду. К сожалению, я могу уговорить кого угодно, но мне хотелось бы, чтобы побег был ее решением. Я ей скажу, что второй раз за ней не поеду.

— Почему? Может быть, ей нужно больше времени, чтобы все взвесить и обдумать.

— Возможно, но тогда она мне не нужна. И я перестану посещать ее ночами. Ты рассуждаешь, будто американской литературы двадцатого века не существовало вовсе. Ты Хемингуэя читал? Герои в «Фиесте» сильно все обдумывали? Где красота жизни, когда все обдумано и просчитано? Посмотри на счастливые американские семьи в рекламных роликах. Эти ролики и есть квинтэссенция обдумывания — от покупки машины до средства от запора. Правильное, обдуманное решение вызывает прилив радости. Но в «Фиесте» радость совсем другая, да и печали там больше, чем радости. Я направляюсь в Югославию не за счастьем. Если у этой истории будет счастливый конец, это будет случайность, а не результат обдуманных действий.