Борис Палант - Дура LEX

— Шо, приехали, капитан? — прохрипел Стас.

— Улыбайся, Стасик, тебе это идет — сказал Олег. — В Америке все улыбаются, так что привыкай, а катер ведет нас безопасным путем, чтобы мы тоже на мель не сели. Сервис, Стасик, сервис. Улыбайся!

Следуя за катером, «Бэби Кристина» вошла в маленькую бухточку и бросила якорь. Патрульный катер развернулся и помчался обратно к яхте, севшей на мель.

— Нам крупно повезло, — обратился к западенцам капитан Олег. — Они даже не стали нас досматривать. Думаю, что мы можем спокойно начать высаживаться на берег.

Олег позвонил по мобильному телефону, и через пятнадцать минут к «Бэби Кристине» подплыла моторка с парнем славянского вида у руля. Чтобы перевезти всех западенцев на сушу, потребовалось две ходки. Тут же подкатили к пристани два микроавтобуса, в которые вновь прибывшие и погрузились со своими вещами. Никто даже не успел попрощаться с Олегом и членами его команды. Зинка и Верка сели рядом и стали смотреть в окно на Америку. По улицам ходили счастливые люди, которым не нужно было ни от кого прятаться. Красивые дома, нарядные витрины, чистота — Америка не могла не понравиться. Между тем микроавтобусы вырулили на шоссе номер девяносто пять и помчались на север, к Нью-Йорку.

— Сколько нам ехать до Нью-Йорка? — спросила Зинка у водителя, который, она слышала, говорил по-русски, да и похож он был на человека, который точно должен уметь говорить по-русски.

— Тысячу триста миль.

— Сколько же это в километрах?

— Около двух тысяч километров. Спите, ничего интересного по дороге не будет. Лучше, чтоб не было.

Водитель оказался прав — ничего интересного и не было. Не было полей с колосящейся пшеницей или другой какой культурой, не было диковинных зданий, не было красивых парков. Правда, один раз, уже не севере Флориды, проехали через диковинный город — ехали по громадной эстакаде через залив, справа были стеклянные небоскребы, слева океан. Было так красиво и справа и слева, что хотелось смотреть в обе стороны сразу.

— Джексонвилль, — сказал водитель. — Здесь одни негры живут. Русских, правда, тоже много. Во Флориде где работа? В основном в Майами и Джексонвилле. Все эти небоскребы принадлежат страховым компаниям и госпиталям.

О том, что едешь на север, можно было догадаться по нескольким признакам — траве, деревьям вдоль дороги и бортовому термометру. Трава из ярко-зеленой превращалась в грязно-желтую, пальмы трансформировались в клены, а непонятные фаренгейтовские цифры неумолимо уменьшались.

Расстояние в две тысячи километров микроавтобус покрыл за двадцать два часа. Останавливались только, чтобы заправиться и оправиться. Одна остановка была больше пятнадцати минут — это уже в Северной Каролине. Микроавтобус подъехал к какому-то ресторанчику, и водитель накормил всех горячим супом с вермишелью. На второе был кусок мяса с картошкой, но Зинка слишком устала, чтобы есть, и отдала его Стасику.

Ночью западенцы спали. Зинка и Верка по очереди спали на плече друг у друга. Ранним утром микроавтобус уже пересекал Потомак, и водитель разбудил пассажиров, громко объявив:

— Слева Капитолий.

Зинка встрепенулась, протерла глаза и успела заметить вдали круглое здание. Она уже видела это здание в кино, но забыла, что оно называется Капитолий. Хотелось в туалет, хотелось просто помыться, но водитель сказал:

— Оправимся в Мериленде.

К счастью, Мериленд оказался совсем рядом. На остановке стоял открытый военный грузовик с солдатами. Когда украинские девушки протрусили мимо грузовика, солдаты засмеялись. Среди них было много негров. Зинка почувствовала, что нравится солдатам, и остановилась. Посмотрела на солдат — здоровые, белозубые, добрые. Зинка улыбнулась, помахала солдатам рукой и с хорошим, легким настроением вошла в сортир.

К часу дня микроавтобус остановился на маленькой улочке в районе, известном во всем мире как Брайтон-Бич. Зинка и Верка смотрели в окно и не верили своим глазам — вывески кругом были русские: «Аптека», «Мясо», «Нотариус». Люди, которые ходили по улицам, ничем не отличались от тех, которые остались в Иршаве и Ивано-Франковске, — тот же стиль одежды, та же помада на женских лицах, те же сигареты в уголках рта у мужчин. Волнуясь, Зинка и Верка вышли из автобуса и тут же закрыли ладошками уши — прямо над ними загрохотал поезд.

— За вами кто-то приезжает? — спросил водитель.

— Нет. У нас здесь никого нет, — ответила Верка.

— Тогда ждите Мусю, она вас поселит и трудоустроит.

Почти за всеми приехали родственники или друзья. После шумных приветствий счастливчики садились к ним в машины и укатывали. Мусю остались ждать только Зинка и Верка.

Тетя Муся подкатила на красном «Бьюике», запарковала его во втором ряду, перекрыв таким образом движение, и тяжело вылезла из машины. Ей было под пятьдесят, и она была полной женщиной. Тетя Муся ярко красила губы; тело ее источало сладкий запах пота и духов «Клема», которые можно купить в Америке только на Брайтоне, и нигде больше. Одета она была по-спортивному — белые обтягивающие парусиновые брюки и ярко-красная блузка, такая красная, что ее «Бьюик» показался розовым, когда она вышла из машины. Толстые ступни с ярко-красными ногтями выпирали во все стороны из модных шлепанцев с ромашками на перепонках.

— Ну, сколько у тебя, Жорик? — обратилась тетя Муся к водителю микроавтобуса.

— Двое, тетя Муся, — ответил Жорик. — Давай забирай их поскорее, я умираю спать хочу, я ведь двадцать два часа за баранкой.

— Жорик, я всю жизнь спать хочу, а чтобы было с кем, так особенно не с кем. И ничего — кручусь-верчусь. Ты когда обратно?

— Завтра.

— Может, заглянешь вечерком? Я баранью ногу зажарю, с картошкой. Посидим, Алку послушаем.

— Не, тетя Муся, я уже до утра спать буду. Мне с утра надо будет в Стейтен-Айленд ехать, двух телок забирать для «Наутилуса».

— Ладно, Жорик, считай, что отвертелся. — Тетя Муся грузно развернулась и уставилась на Зинку и Верку: — Ну что, девушки, пойдемте. Грузите чемоданы в багажник, только осторожно, не поцарапайте бампер.

Пока Зинка и Верка грузили в багажник чемоданы, Жорик не сдвинулся с места, что и понятно — ведь он был шофером, а не грузчиком.

Тетя Муся ловко вела «Бьюик» по узким улочкам, заполненным машинами и перебегающими где попало дорогу бывшими соотечественниками. Она ласково матюкала их, называя чуть ли не каждого по имени.

— Ну куда же ты, Циля, прешь со своим Мишаней? Эй, Адик, мудозвон, совсем мозги пропил, машину не видишь? Ах ты, Севка, сучонок поганый, как запарковал свой говновоз! Ну я тебя, сука, тоже перекрою у «Гамбринуса».

Попетляв так минут десять, «Бьюик» остановился у обшарпанного двухэтажного дома. В доме оказалось пять спален, в четырех уже попарно жили девушки. Тетя Муся показала Верке и Зинке их спальню.