Эрленд Лу - У

— Ну, скажем, мы сидим в автомобиле и ждем, когда загорится зеленый свет, — говорит Эвен. — Часть машин собирается свернуть, и они мигают сигнальными огнями. Понимаешь?

Я понимаю.

— Сигнальные огни мигают несинхронно, но один понемногу догоняет другой. И вдруг они начинают мигать в унисон, а потом снова расходятся. Получается особенный ритм.

— О'кей! И что дальше?

— А дальше ничего и не надо, — говорит Эвен. — Это уже кое-что. Не бог весть, но все-таки.

Я не могу спорить. В городе ты столько всего получаешь за просто так. В результате ты как бы получаешь больше радостей, чем если бы придумывал их сам. Хотя пример не особенно удачен, я понял, что Эвен имеет в виду.

— Ну а есть вещи, о которых ты не жалеешь?

Порой бывает полезно сформулировать и это.

Эвен никак не жалеет о новом магазине, открывшемся на первом этаже его дома. Магазин торгует карнавальными принадлежностями и, как думает Эвен, обречен на банкротство. У него нет никаких шансов на успех. Эвену больно заглядывать в глаза его недальновидному и обреченному на провал хозяину. Встречаясь с ним, Эвен всегда спешит поскорее пройти мимо, точно виноватый. Причина неудач — несообразительность владельца. То есть он сам виноват, а Эвен ходит как побитый.

Я советую Эвену почаще вспоминать о владельце карнавальной лавки и о других лицах или явлениях, без которых ему не жалко обойтись. Может быть, тогда он получит больше удовольствия от пребывания на Мануае. Тут ведь как-никак тоже что-то происходит. Волны, накатывающиеся и разбивающиеся о риф. Парящие в воздухе фрегаты с ярко-красными шейными мешками. Выветренные камни, которые мы кидаем в лагуну. Прочие мелочи, о которых мы мечтаем у себя дома. А если он слегка и поскучает, это тоже не беда. Недаром же говорится, что скука — это один из путей к покою и счастью. Туда много разных путей. Скука — только один из возможных, но может быть, и не самый худший. Эвен обещает мне хорошенько обо всем подумать. Однако довольно разговоров! Где-то там остался бедный Эгиль. Один. Мы должны его разыскать.

Обогнув восточную оконечность острова, мы оказываемся на пляже, усеянном выброшенным морем хламом. Эвен поражается его количеству и разнообразию точно так же, как удивился я несколько дней назад. И реагирует точно так же. Он говорит, что это захватывающее и в то же время отвратительное зрелище. Мы с Эвеном очень похожи. В нас течет одна кровь, и нами управляют одни и те же гены. Одинаковые гены, оказавшиеся рядом в пространстве. Это — мы с Эвеном!

Пройдя примерно половину периметра острова, мы искупались и присели передохнуть. Расположились рядом с гигантским мертвым крабом и стали поджидать остальных. Через четверть часа из джунглей показались Руар и Мартин. Они нигде не обнаружили следов Эгиля.

Все вместе мы отправляемся навстречу Киму и Ингве. Через час уже стемнеет. Мы прибавляем шагу.

Мы шлепаем по берегу, как вдруг до нас доносятся крик и какой-то шум в джунглях. Неожиданно из леса выскакивает Эгиль и бежит к пляжу. Он прикрывается широким веером пальмовых листьев и кричит, что он — привидение. Начинает отмахиваться от Кима и Ингве, которые подоспели к нему сзади. Завидев нас, он и нас принимается отпугивать. Затем валится с ног. Он потерял сознание. И мы несем его на руках в лагерь.

Мы привели Эгиля в чувство, накормили и дали попить. И вот он лежит у костра. Ким принес ему свою москитную сетку. Время от времени я подхожу к Эгилю и отираю его лицо мокрым полотенцем. Бедняга не в себе. Он бредит, у него лихорадочные видения. Должно быть, перегрелся на солнце. Единственное, что он говорит, это: «It's like а jungle sometimes it makes me wonder how I keep from going under, ha ha ha». [47] Я попал как будто в джунгли, я гляжу и сам дивлюсь, как я до сих пор держусь, ха-ха-ха (англ.) — из песни Андре Никатины «Jungle».

Мы сидим вокруг костра и дружно переживаем обиду на кредитную кассу. На нас произвело сильное впечатление, когда мы увидели Эгиля, взрослого парня, в таком состоянии. Не помнящего себя. Бессвязно бормочущего, перепуганного и больного. Мартин говорит, что у нас есть повод для иска. Мы должны подать в суд на кредитную кассу в защиту себя, Эгиля и сотен тысяч других людей. Эгиль может стать знаменем в борьбе против кредитной кассы. Наш коронный аргумент состоит в том, что если можно подать в суд на табачную кампанию и выиграть иск, то отчего нельзя добиться того же в тяжбе с кредитной кассой. В наше время все курильщики ясно отдают себе отчет, что курить опасно, и все равно курят. Точно так же все, берущие заем в кредитной кассе, отдают себе отчет, что долг придется возвращать, и все равно берут кредит. Кредитную кассу наверняка можно обвинить в сокрытии информации о том факте, что заем ухудшает качество жизни. Они нас обманули. Если взять по-настоящему хорошего адвоката, все должно получиться. И в отличие от жертв табакокурения мы не потребуем компенсации. Мы требуем только аннулировать наши долги. Норвежская экономика процветает так, что можно только позавидовать. Время от времени разные политики пытаются убедить всех в обратном, но это же чистый блеф. Если аннулировать долги работающих по найму, это создаст кучу свободного времени. Времени, которое может быть использовано для размышлений и занятия общественными делами. Сейчас в обществе сложился перекос в сторону занятости. Люди слишком заняты. Им некогда поговорить. Работают в хвост и в гриву, чтобы расплатиться за свои знания и вещи. Выработка общественного мнения и дискуссии морального плана протекают в основном в среде безработных и наркоманов. Остальным некогда. Такие вот неважные дела!

Дискуссия продолжается, и мы приходим к выводу, что существует очень мало специальностей, которые нам нравятся. Все мы, без исключения, в первую очередь хотим быть свободными людьми. Независимыми. Мы не в состоянии сформулировать, на какую же работу мы бы с удовольствием согласились, но всем нам хочется самостоятельно распоряжаться своим временем. Быть гибкими. Не трудиться над чем-то таким, в чем мы не видим смысла. Может быть, мы слишком уж избалованные. Наш с Эвеном отец часто повторяет, что мы предъявляем к жизни чересчур завышенные и нереальные требования. Наш отец — учитель гимназии. Он говорит, что в его молодости люди жили как живется, и в основном все были довольны. Они гоняли футбольный мяч на пустыре, и им было весело. Никто тогда не говорил, что хочет стать профессиональным футболистом и миллионером. Они играли в футбол, хотя денег на этом не зарабатывали. А нынче в каждом классе найдется несколько девочек и мальчиков, мечтающих устроиться в профессиональном спорте где-нибудь в Англии или Италии. Или стать поп-музыкантами мирового уровня. Или актерами. Режиссерами. Мы слишком высоко метим. Рассказывая это, папа только качает головой. Он боится, как бы мы не стали поколением разочарованных и недовольных людей.