Герман Кох - Ужин

— Ты сказал, что я тебя не слушаю, — начал я. — Но я слушал. Когда мы говорили о видео на YouTube.

— Ну и?

— Ты сказал, что это не вы разместили фильмы на YouTube.

— Нет.

— Тогда кто это сделал? Кто?

Иногда ответ содержится в самом вопросе.

Я посмотрел на своего сына. Наши взгляды встретились.

— Фасо? — спросил я.

— Да, — ответил он.

В повисшем безмолвии были слышны лишь звуки, доносившиеся из парка и с улицы на противоположной стороне пруда: глухие хлопки птичьих крыльев, набирающий скорость автомобиль, одиночный удар церковного колокола. Мы молча смотрели друг на друга.

Не осмелюсь уверенно утверждать, но мне показалось, что глаза Мишела наполнились слезами. Его взгляд стал недвусмысленным. «Понял наконец?» — вопрошал взгляд.

В тот же момент у меня в кармане зазвенел телефон. Зазвенел и завибрировал. В последние годы у меня ухудшился слух, поэтому я установил в своем мобильнике звонок старомодного черного бакелитового телефона, который слышно за версту.

Я вытащил сотовый из кармана, намереваясь его отключить, но, увидев на дисплее имя абонента, все-таки ответил:

— Да?

Жестом я попросил Мишела не уезжать, но тот, облокотившись на руль велосипеда, похоже, больше не спешил.

— Ты где? — спросила Клэр. На фоне ресторанного шума ее голос звучал тихо, но настойчиво. — Где ты так долго пропадаешь?

— Я на улице.

— Что ты там делаешь? Мы уже почти закончили с горячим. Я думала, ты сразу к нам присоединишься.

— Я тут с Мишелом.

Вообще-то я хотел сказать «с нашим сыном», но передумал.

— Я сейчас приду, — сказала Клэр.

— Нет, подожди! Мишелу уже пора…

Но связь прервалась.

«Папа ничего не знает и, надеюсь, не узнает». Я представил себе, как сейчас моя жена выйдет из ресторана и мы заглянем друг другу в глаза. Смогу ли я выдержать ее взгляд, как несколько часов назад в кафе для простых людей, когда она завела разговор о странном поведении Мишела?

Одним словом, я хотел знать, были ли мы еще счастливой семьей.

Мои мысли вернулись к видеоролику о подожженной бездомной женщине. О том, как он попал на YouTube.

— Мама придет? — спросил Мишел.

— Да.

Возможно, то была игра воображения, но в его голосе послышалось облегчение, когда он спросил о маме. Будто ему надоело торчать тут с отцом. С отцом, который все равно не в состоянии ему помочь. Мама придет? Да. Мне следовало поторопиться. Мне нужно было взять его под свою защиту на той единственной территории, где это было еще реально.

— Мишел! — начал я, снова положив руку ему на плечо. — Что знает Бо… Фасо?.. Откуда ему известно про этот фильм? Он же тогда уехал домой? То есть…

Мишел метнул взгляд на двери ресторана, словно призывая мать поторопиться и избавить его от этой мучительной аудиенции с отцом. Я в свою очередь посмотрел туда же. У подъезда что-то изменилось, но я не сразу сообразил что именно. Курящий мужчина, догадался я. Он исчез.

— Просто, — сказал Мишел.

Просто. Он всегда говорил так раньше, когда терял куртку или оставлял школьный портфель на футбольном поле, а мы спрашивали его, как так получилось. Просто… Просто забыл. Просто оставил.

— Я просто отправил их Рику по электронке. А Фасо переписал их с компьютера Рика. Потом выложил кусок ролика на YouTube и теперь грозится обнародовать остальное, если мы ему не заплатим.

Я мог бы задать ему много вопросов; на секунду я задумался, о чем бы в такой ситуации спросил своего сына любой другой отец.

— Сколько? — спросил я.

— Три тысячи.

Я остолбенел.

— Он хочет купить скутер, — сказал Мишел.

— Мама! — Мишел бросился Клэр на шею и прижался лицом к ее волосам. — Мама, — повторил он.

Мама пришла. Я смотрел на сына и жену. И думал о счастливых семьях. Как часто я был свидетелем их объятий и никогда не пытался в них втиснуться: это тоже была составляющая нашего счастья.

Погладив Мишела по спине и черной шапочке, Клэр переключилась на меня.

«Что тебе известно?» — спросил ее взгляд.

«Все», — ответил мой.

«Почти все», — поправился я, вспомнив оставленное Клэр сообщение на автоответчике.

— Зачем ты приехал сюда, дружок? — спросила Клэр. — Я думала, у тебя встреча.

Глаза Мишела искали моей поддержки; Клэр ничего не известно о фильмах, убедился я в тот момент. При всей ее осведомленности о существовании фильмов она не знала.

— Он приехал за деньгами, — сказал я, глядя на Мишела.

Клэр удивленно подняла брови.

— Я занял у него денег, хотел вернуть еще до ужина, но совсем забыл.

Мишел потупил взор и заскрипел белой кроссовкой по гравию. Моя жена молчала, глядя на меня.

— Полсотни, — уточнил я, вынув банкноту из кармана и протянув ее Мишелу.

— Спасибо, пап, — сказал Мишел, положив деньги в карман куртки.

Клэр глубоко вздохнула и взяла Мишела за руку:

— Тебе не пора?.. — Потом обратилась ко мне: — Пойдем за стол. Все уже о тебе волнуются.

Обняв на прощание нашего сына (Клэр трижды его расцеловала), мы смотрели ему вслед, пока он крутил педали по направлению к мостику. На середине мостика он, показалось, хотел обернуться и помахать нам, но лишь приподнял руку.

После того как он скрылся из виду, Клэр спросила:

— Когда ты узнал?

Я подавил искушение задать ей тот же самый вопрос — «А ты?» — и ответил:

— Во время передачи «Внимание: розыск!».

Она ласково взяла мою руку — так же, как только что брала руку Мишела.

— Ох, дорогой, — вздохнула она.

Я повернулся, чтобы видеть ее лицо:

— А ты?

Клэр держала теперь обе мои руки. Встретившись со мной глазами, она попробовала улыбнуться — то была улыбка из счастливого прошлого.

— Ты же понимаешь, что я прежде всего думала о тебе, Паул, — сказала она. — Я не хотела… я полагала, что для тебя это будет слишком серьезным ударом. Я боялась… что ты снова… ну ты понимаешь, о чем я.

— Когда? — тихо спросил я. — Когда ты обо всем узнала?

Клэр сжала мои пальцы.

— В тот самый вечер, — сказала она. — Сразу после всего случившегося у банкомата.

Я вперился в нее взглядом.

— Мишел мне позвонил, — сказала Клэр. — Сразу. И спросил моего совета.

Однажды, когда я еще работал учителем, я рассказывал классу о Сталинградской битве.

Я смотрел на детей, на их головы, в которых исчезают мои слова.

— Гитлер решил овладеть Сталинградом, — вещал я. — Хотя со стратегической точки зрения мог пойти прямиком на Москву. Но его привлекало название города, данное в честь его врага Иосифа Сталина. Взятие этого города нанесло бы Сталину колоссальный психологический удар.

Я остановился и снова оглядел класс. Некоторые ученики записывали за мной, другие просто слушали, устремив на меня либо заинтересованные, либо остекленевшие взгляды (первых больше, чем вторых, утешал я сам себя, хотя по большому счету, осознал я в тот же миг, меня это уже не волнует).