Дина Рубина - Не оставляй меня одного (сборник)

И тут к нему заглянула тетя Тротти.

— Пэн, мой мальчик, — сказала она, — почему бы тебе не съездить на ежегодную ярмарку в Честерфилд?

— А зачем, тетя? — спросил Пэн.

— Ну, хотя бы за тазом для варенья, за кабачковой рассадой и дюжиной полуметровых спиц… Разве тебе не нужно все это?

— Нет, тетя, мне нужно только ВДОХНОВЕНИЕ! — торжественно произнес Пэн.

— Вот, кстати, и купишь его на ярмарке! — подхватила тетя Тротти. — Если мне не изменяет память, мистер Буль купил там в прошлом году десять фунтов отборного ВДОХНОВЕНИЯ.

— Нет, тетя, — поморщился Пэн, — вы, должно быть, путаете ВДОХНОВЕНИЕ с соевыми бобами. ВДОХНОВЕНИЕ — это когда вы сочиняете стихи, и вдруг кто-то пришел к вам в гости, и вам хочется, чтобы этот КТО-то поскорее ушел.

— Да? — спросила тетя Тротти и села на софу. — Это очень интересно!

Она достала вязанье и принялась вязать.

— И все-таки, мой мальчик, ты должен поехать на ярмарку в Честерфилд. Это очень повысило бы твой культурный уровень.

— Ну хорошо, — сказал Пэн. — Я поеду завтра. Заодно куплю себе садовую лейку.

— Вот и прекрасно! — засияла тетя Тротти. — Значит, ты запомнил: таз для варенья, немного кабачковой рассады и дюжину полуметровых спиц. Деньги я тебе отдам после. — И, положив вязанье в корзинку, она ушла.

Пэн только сосредоточился, чтобы придумать следующую строчку в стихе, как открылась дверь и на пороге появился дядюшка Том. Он отдувался и вытирал потное багровое лицо платком.

— Пэн, малыш, — пропыхтел он, — ну и жарища сегодня… А правда, что ты едешь на ярмарку в Честерфилд за двумя мешками удобрений и поливочным шлангом?

— Я поеду за садовой лейкой, дядя Том, — сказал Пэн, — но могу захватить для вас два мешка удобрений и поливочный шланг.

— Ну и отлично, и отлично, малыш! — воскликнул довольный дядя Том. — Рассчитаемся после, не так ли? — И ушел.

Пэн очинил карандаш, поправил листок бумаги, чтобы тот ровно лежал на столе, и совсем было приготовился сочинять дальше, как в окне вдруг появилась фетровая шляпка миссис Буль.

— Дорогой мистер Трикитак, — ласково проговорили за окном. — В городе болтают, что завтра вы едете на ярмарку в Честерфилд за тремя килограммами шерсти, баночкой бриолина и стиральным корытом.

У Пэна зачесалось левое ухо.

— Вообще-то, миссис Буль, мне нужна садовая лейка, но, если вы так просите, я могу привезти три кило шерсти…

— На шарф мистеру Булю!

— …коробочку бриолина…

— Для усов мистера Буля!

— …и стиральное корыто.

— Для стирки носков мистера Буля! — в восторге закончила женщина. — Какой вы милый, дорогой мистер Трикитак! Денег, правда, я с собой не захватила, но это не беда, мы расплатимся потом.

— Целую ручки, — кисло промямлил Пэн.

Миссис Буль послала ему воздушный поцелуй и исчезла.

Через десять минут в дверь постучали. На пороге стоял белый аист Селим и протягивал Пэну в клюве записку. Трикитак прочитал:

«Хеллоу, Пэн, приятель!

Говорят, вы едете в Честерфилд за дюжиной новорожденных черепашек и тремя дюжинами пиявок.

Буду признателен вам, приятель, если вы и мне захватите немного.

Преданный Сэндерлен-Али-Мирза-Шерлок».

Пэн повертел в руках записку: «Бедный ПРЕДАННЫЙ Шерлок, кто его ПРЕДАЛ? Какие-то жестокие люди… Нет, я его не предам!»

И он написал на оборотной стороне записки:

«Дорогой Али!

С удовольствием привезу вам пиявок и черепах, тем более что мне нужна садовая лейка.

Берегите себя.

Ваш верный друг Пэн Трикитак».

Селим взял записку и, важно ступая, вышел за калитку. Трикитак сел за стол и вдруг увидел, что по кирпичной дорожке между клумбами к дому идет с большим сачком и ангорским котом под мышкой сэр Уотлиб Чарли. Пэн вскочил со стула, заметался по комнате и наконец залез под софу.

— Бабилонья, тсс! — сказал он своей любимой таксе.

Открылась дверь, и Пэн увидел башмаки сэра Уотлиба. Потом на пол прыгнул кот — Боб или Самюэль, Пэн не разобрал из-под софы.

— Мистер Трикитак! — позвал сэр Уотлиб Чарли дребезжащим голоском. — Где вы, мистер Трикитак? Я пришел к вам с ПРОСЬБОЙ. «Не с ПРОСЬБОЙ, а с Самюэлем, — подумал Пэн, лежа под софой. — Старик совсем рехнулся, забыл, как собственного кота зовут…»

Наступило молчание.

— Ну что ж, — сказал знаменитый стрекозовед. — Я пришел к заключению, что вас нет дома.

— Вы пришли не к ЗАКЛЮЧЕНИЮ, а ко мне, Пэну Трикитаку! — сердито сказал Пэн из-под софы.

— Здравствуйте, голубчик! — обрадовался сэр Уотлиб Чарли. Он нагнулся и своим большущим сачком вытащил Пэна из-под софы. — Ну конечно, я пришел к вам, просить вас о том, чтобы, когда вы поедете на ярмарку в Честерфилд за двумя фунтами сала и тремя застекленными витринами для коллекции стрекоз…

— Хорошо! — сказал Пэн в отчаянии. — Но лично мне нужна садовая лейка.

— Какой вы милый, молодой человек! — восхитился сэр Уотлиб. — Как вы добры! Вы будете жить в моем сердце!

— Зачем? — удивился Трикитак. — Что, мне жить негде? Вон какой у меня дом!

— Так я могу надеяться на сало для Боба и Самюэля и на витрины для коллекции? Ах, голубчик, у меня КАМЕНЬ С ДУШИ СВАЛИЛСЯ!

— Он не ушиб вам ноги? — забеспокоился Трикитак. — А сколько стоят эти самые… витрины?

— Чепуха какая-нибудь, голубчик, мы после рассчитаемся. — И сэр Уотлиб Чарли поймал сачком кота Самюэля, взял его под мышку и вышел.

Трикитаку уже не хотелось сочинять стихи. Он лег на софу и стал смотреть в потолок. Это было совсем неинтересное занятие, но почему-то ничего другого делать Пэну не хотелось. И вдруг зазвонил телефон.

— Послушайте, сэр! — Он узнал голос Смита. — Бурую, двурогую, со звездой во лбу! Понятно?

— Непонятно, — сказал Пэн, чувствуя, что ВЫХОДИТ ИЗ СЕБЯ.

Он побоялся, что не найдет обратной дороги, крепко зажмурился, тряхнул головой и ПРИШЕЛ В СЕБЯ опять.

— Разве вы не едете в Честерфилд за коровой? — спросил Смит. — За бурой, со звездой во лбу?

— Нет, за коровой поедете вы, — твердо сказал Пэн. — А насчет звезд — я люблю их в небе, а не в коровьем лбу. — И он повесил трубку.

Эсквайр Смит примчался через две минуты.

— Я возмущен, сэр! — крикнул он с порога. — Вам трудно привезти из Честерфилда какую-то несчастную корову?!

— Зачем же я стану привозить НЕСЧАСТНУЮ? — резонно заметил Пэн. — Поезжайте сами и привезите себе СЧАСТЛИВУЮ корову!

Тогда Смит от огорчения затопал ногами и крикнул:

— Я оскорблен, сэр! Я обижен до глубины души! — И он хотел хлопнуть дверью, но тут Пэн, зная, что глубина души у эсквайра бездонная, опомнился и, протянув к другу обе руки, нежно сказал: