Михаил Веллер - Своими глазами (сборник)

Главарь — светской красавице:

— Ваша красота не нуждается в оправе, синьора.

Она снимает серьги, перстни, колье и кидает в шляпу, подставленную бандитом. Главарь целует ей ручку и щелкает шпорами. Она смотрит на бледного, дрожащего мужа и в ярости дает ему оплеуху. Он: «Не сердись, дорогая, я куплю тебе новые». И получает по другой щеке.

Анархист-проповедник вертит вилку, сует ею в рот что-то, жуя:

— Серебро! Наконец я смогу есть вилкой и ножом, как подобает порядочному человеку! — Сгребает серебряные приборы в мешок.

Парень:

— За любовь, леди! — Пьет и бьет бокал.

— За удачу, джентльмены! — Главарь делает то же.

Офицер в эполетах шипит сквозь зубы:

— Негодяи!

— Где же ваша офицерская вежливость, полковник?.. — укоризненно качает головой парень и двумя выстрелами сшибает с его плеч эполеты.

Анархист, уходя последним, с мешком, от порога:

— Простите за беспокойство! — снимает шляпу. — Но бедным мальчикам так хотелось на праздник… И взываю к вашему милосердию: не обращайтесь к полиции — зачем множить число вдов и сирот.

Плакат с портретом парня: 20 000 за живого или мертвого.

Кабинет полковника:

— Бездельник! Олух! — Он срывает петлицы и шевроны с сержанта. — Вон!! — И машинально трогает, держатся ли на плечах его собственные эполеты, отстреленные накануне.

Сержант один у себя: бьет по лицу парня на плакате и трясет ушибленный кулак: «Ну погоди, сука!» Коля пальцы иглой, со зверской рожей неуклюже пришивает шевроны толстенной бечевкой, пробуя на прочность.

Парень, лежа при свече в палатке, прислушивается: голос дочери хозяина:

— Неужели ты забыл, что обещал мне?..

— Ты хочешь мне что-то напомнить? — вкрадчивая угроза в голосе главаря.

Он и она — стоят под звездами у куста.

— Ты больше не любишь меня?.. И боишься сказать это? Какие все мужчины трусы!

— Кто играет со смертью — не боится ничего, — холодно говорит главарь. — А любовь моя стоит дорого, крошка, ты знаешь.

— Прежде плата тебя устраивала…

— А теперь — нет.

— Вспомни — я все тебе отдала!..

— Спасибо. Если хочешь — возьми обратно. — Он глумится.

— Подлец!

Он звонкой пощечиной валит ее наземь:

— Ну, так тебе понятно, что ты мне надоела, потаскуха?

Она мотает головой:

— Ты?! ты говоришь мне это?., как ты можешь!..

— Я все могу, пора бы тебе и знать. — Главарь поворачивается, чтобы идти, и натыкается на парня. Тот, глухо:

— Проси у нее прощения.

— Поди прочь!

— Я не повторяю дважды.

— А я повторяю: прочь с моей дороги!

Тяжелая пауза.

— Ты сделал роковую ошибку, — говорит парень и страшным ударом рушит его на траву.

Девушка приходит в себя.

— А, благородный рыцарь! — саркастически. — Священные воспоминания, честь дамы! — Кричит: — Я шлюха, шлюха, шлюха, а не дама! У меня нет чести — такие, как ты, лишили меня ее. И не только ее — права на честь, памяти о чести — ничего у меня нет! Грабители, бандиты, убийцы — будьте вы все прокляты!

Ну что же ты молчишь? А, нечего сказать. Ну, так ударь меня, ведь ты настоящий мужчина — меньше слов, больше дела! Или ты хочешь другого, а? А-а… — начинает расстегивать ремень брюк.

— Замолчи! — он трясет ее за плечи.

— Ну нет, я скажу все! Ты был рабом — а стал убийцей! Раны на твоей спине зажили — раны в душах вдов и сирот, чьих отцов и мужей ты убил, не заживут никогда. Лучше бы отсохли мои руки, ласкавшие тебя в ту ночь — единственную ночь моей жизни, когда я была счастлива… — Она плачет, обессилев. — Иди… убивай и грабь дальше. Жги дома… разоряй фермеров и золотоискателей… ведь ты настоящий мужчина, что тебе закон, он только для слабых, для вдов и сирот, для жалких неудачников, стреляющих не так метко, как ты…

И неси на себе проклятие той, кому ты обязан жизнью и свободой. Ты еще хуже, чем тот. Он был таким всегда, он таков от рождения. А ты захотел стать таким — и стал, превзошел даже его. Ты не забудешь меня даже в аду: на тебе будет моя кровь!..

Покачиваясь, она уходит во тьму. Из сумки на поясе достает маленький никелированный револьвер. И стреляет себе в сердце.

Парень бросается на выстрел, трясет ее — мертва. Он снимает шляпу, закрывает ей глаза и целует в лоб. И неподвижно стоит.

Палатка, свеча, парень подпер виски кулаками. Две бутылки — начатая и уже пустая. Пошатываясь, входит главарь, выпивает:

— Забудем. Я сам виноват.

— Да.

— Если позволил себя ударить, не ударил первый сам — так тебе и надо, плати за глупость!

— Ты совершил роковую ошибку, — угрюмо повторяет парень.

— Э, — главарь небрежно машет. — Приласкаю — она и размякнет.

— Не приласкаешь.

— Что, уже уехала? Хм, горячая душа!

— Уехала.

— Приедет еще.

— Нет.

— Я их всех знаю. Приедет и эта.

— Эта не приедет.

— Что такое?..

— Выйди и посмотри… — парень пьет и с грохотом ставит кружку.

Главарь возвращается спокойный:

— Вот дура. Отцу отвезти? милый подарок, порадуем старика. Да никто из ребят и не захочет тащиться с падалью.

— Ты зря сказал это… — медленно, мрачно говорит парень.

— Ты хочешь сказать, что отвезешь сам? — главарь не понимает смысла его слов.

Парень седлает коня. Заглядывает в палатку:

— И сделай так, чтобы я никогда ничего больше не смог услышать и узнать о тебе, — говорит он главарю.

— Я легко могу это сделать, — главарь поднимает руку с колен (сидит за столом) — в ней наведен кольт. — Покойники ничего не знают и ничего не слышат.

— Так что тебе мешает? — кричит парень.

— Мне ничего не мешает. Я просто не хочу. Езжай.

— Прощай, — говорит парень.

— Мы еще встретимся, — говорит главарь.

Луна над прерией, парень на коне поддерживает перед собой мертвую девушку.

Вносит ее в дом на прииске, опускает на кровать, где одну ночь они любили друг друга. Зажигает в изголовье свечу и, обнажив голову, смотрит, прощаясь.

— Кто здесь? — со свечой и револьвером входит хозяин.

Бросается к дочери. Рыдает. Горько и гневно:

— Это ты убил ее!!

— Я, — тихо говорит парень. — Но раньше ее убил ты. Своей жадностью, своей ложью, своим богатством, ледяной расчетливостью своей души. И меня ты убил…

— Еще нет, но сейчас убью! — Поднимает револьвер, парень легко выбивает его.

— Я мог бы размозжить тебе голову, ничтожная ящерица. Но ты сам размозжишь ее, когда будешь в отчаянии биться ею о стену. Живи теперь, если сможешь. Это твое наказание. Твоя казнь.

Звеня шпорами, медленно выходит.

Хозяин в оцепенении смотрит на дочь. Идет в свою спальню и на коленях молится перед портретом жены. В кладовой берет факел — глаза безумны, седые волосы дыбом, — и обходит дом, поджигая занавесы, шкафы книг, бумаги в кабинете. Комнаты пылают: хозяин стоит на коленях, прижавшись лицом к ногам дочери…