Блейн Харден - Побег из лагеря смерти

— Я был очень тронут, — сказал он мне во время нашей самой первой встречи в декабре 2008 года.

Но такие случаи были очень редки, и Шин не чувствовал себя счастливым. Он только что бросил подрабатывать барменом в одной из сеульских пивных. Министерство Объединения уже перестало выплачивать ему ежемесячное 800-долларовое пособие, и он не представлял, как платить три сотни за комнатку в снятой на несколько человек квартире в центре города. Он до последнего гроша выпотрошил свой счет и опасался, что вскоре придется присоединиться к армии бездомных…

У него не было ни друзей, ни любимой девушки. Он воздерживался от общения или сотрудничества с другими северокорейцами. В этом отношении он мало отличался от большинства перебежчиков. Исследования показывают, что они избегают контактов с соотечественниками и очень медленно социализируются в течение первых двух-трех лет жизни в Южной Корее. {43} 43 Suh Jae-jean, «North Korean Defectors: Their Adaptation and Resettlement», East Asian Review 14, no. 3 (осень 2002), 77.

Его мемуарная книга провалилась: из 3-тысячного тиража продалось всего 500 экземпляров. Шин сказал, что не заработал на ней ни гроша.

— Здесь люди этим не очень-то интересуются, — сказал директор Центра сбора информации корреспондентам «Christian Science Monitor» после публикации книги его организацией. — Безразличие южнокорейского общества к проблеме прав человека в Северной Корее удручает до невозможности. {44} 44 Donald Kirk, «North Korean Defector Speaks Out», Christian Science Monitor (6 ноября 2007).

Но Шин был отнюдь не первым беглецом, которому южнокорейская общественность оказала подобный прием. Кан Чхоль Хван со всей своей семьей провел 10 лет в Лагере 15. Их признали «исправившимися» и отпустили в 1987 году. Но душераздирающая история его злоключений, написанная в сотрудничестве с журналистом Пьером Риголлё и изданная в 2000 году на французском языке, не привлекала внимания в Южной Корее, пока не была опубликована в английском переводе под названием «Пхеньянские аквариумы» и не оказалась на столе президента Джоржа Буша-младшего. Он пригласил Кана в Белый дом обсудить состояние дел в Северной Корее, а позднее назвал «Пхеньянские аквариумы» «одной из самых сильных книг, прочитанных за период президентского правления». {45} 45 George W. Bush, Decision Points (New York: Crown, 2010), 422.

— Мне совсем не хочется критиковать эту страну, — сказал мне Шин в первый же день нашего знакомства, — но происходящим в Северной Корее реально интересуется тысячная процента южнокорейского населения! Образ их жизни не позволяет им даже задумываться о том, что происходит за границей. Им от этого не горячо и не холодно.

Шин попал в точку: как было отмечено в заявлении Южнокорейской адвокатской коллегии, их сограждане, на словах превозносящие братскую любовь к северянам, на деле погрязли в болоте безразличия. {46} 46 Korean Bar Association, «White Paper on Human Rights in North Korea 2008», 40.

После выборов южнокорейского президента Ли Мён Бака в 2007 году только 7% избирателей назвали Северную Корею главным поводом для беспокойства. Остальных гораздо больше интересовало повышение зарплаты.

Что до коммерческих проектов, то сотрудничество с Северной Кореей — пустая трата времени. Экономика Южной Кореи в 38 раз крупнее северокорейской, а по объему международной торговли Юг превосходит Север в 224 раза. {47} 47 Moon Ihlwan, «North Korea's GDP Growth Better Than South Korea's», Bloomberg Businessweek (30 июня 2009).

Тем не менее периодические воинственные выпады со стороны Северной Кореи вызывают взрывы возмущения на Юге. Особенно ярко это проявилось в 2010 году, когда северокорейская подводная лодка вторглась в территориальные воды Южной Кореи и потопила южнокорейский сторожевой корабль «Чхонан». Это стоило жизни 46 южнокорейским морякам. В другой раз четыре человека погибли в результате массированного обстрела маленького южнокорейского островка артиллерией Севера. Но жажда мести у Южной Кореи иссякает, как правило, очень быстро.

После того как международная следственная комиссия подтвердила, что «Чхонан» был потоплен торпедой северокорейского производства, избиратели Юга отказались поддержать президента Ли, заявившего, что режим Ким Чен Ира должен поплатиться за содеянное. Поэтому «эффекта 11 сентября», в результате которого США вступили в афганскую и иракскую войны, в Южной Корее не случилось. Напротив, партия Ли Мён Бака потерпела поражение на промежуточных выборах — стало ясно, что граждане Южной Кореи заинтересованы в поддержании мира и высокого уровня жизни в стране гораздо больше, чем в наказании северокорейского режима.

— Если начнется война, хоть холодная, хоть горячая, победителей в ней не будет, — сказал 27-летний сеульский продавец одежды Лим Сын Ёль. — Мы богаче и умнее Северной Кореи. Нам надо предпочитать конфронтации переговоры.

Южная Корея десятилетиями пытается понять, как вести переговоры с диктаторским режимом, сосредоточившим почти 80 % своей военной мощи в стокилометровой полосе вдоль демилитаризованной зоны, надежно охраняемой границы, разделяющей две Кореи, и неоднократно угрожавшим превратить Сеул (находящийся в каких-то 50 км от этой границы) в «море огня». Каждые 10–15 лет Северная Корея совершает какие-нибудь агрессивные акции в отношении Юга. В 1968 году это была попытка убийства президента Южной Кореи силами отряда профессиональных киллеров, в 1987-м — взрыв пассажирского авиалайнера компании «Korean Air», в 1996-м — неудачная высадка отряда спецназа с подводной лодки, в 2010-м — уничтожение корвета «Чхонан» и артобстрел острова Ёнпхён.

Эти атаки унесли жизни сотен граждан Южной Кореи, но так и не смогли заставить электорат потребовать от правительства крупномасштабных ответных мер. Не смогли они и помешать жителям Южной Кореи, ставшей четвертой экономической державой в Азии и одиннадцатой в мире, продолжать повышать уровень своего благосостояния и образования и улучшать условия жизни.

Граждане Южной Кореи весьма интересовались, во что вылилось объединение двух Германий. По результатам некоторых исследований, соответствующая нагрузка на Южную Корею будет в два с половиной раза превышать цену, заплаченную Западной Германией за присоединение Германии Восточной. Исследования показали, что за корейское объединение в первые 30 лет придется заплатить 2 трлн долларов. Оно обернется повышением налогов на 60 лет вперед, а также необходимостью в течение всего обозримого будущего вливать в северные регионы до 10 % ВВП страны.

Жители Южной Кореи желают объединения с Севером, но… потом. Многие из них хотят, чтобы оно произошло уже после их смерти… в основном потому, что цена этого процесса непомерно высока.

Многие перебежчики из Северной Кореи жалуются (и обоснованно!), что южане видят в них только малообразованных, косноязычных и дурно одетых лапотников из совершенно бесполезной страны, от которой больше головной боли, чем пользы.