Блейн Харден - Побег из лагеря смерти

Первый месяц Шин почти не выходил из квартиры и в окно наблюдал за повседневной жизнью Южной Кореи.

В конце концов он все-таки набрался смелости выйти на улицу. Он сравнивает этот процесс привыкания с медленным ростом ногтей. Шин не понимает, почему и как все это происходило, но знает, что это было именно так.

Начав регулярно выходить в город, он записался на водительские курсы. По причине недостаточного словарного запаса он дважды проваливал письменный экзамен на права. Шин обнаружил, что не может найти интересную работу и удержаться на тех местах, что ему предлагали. За это время ему довелось поработать и сборщиком металлолома, и гончаром, и продавцом небольшого местного универмага.

Ханавонские специалисты по профориентации говорят, что такое случается с абсолютным большинством беглецов из Северной Кореи. Чаще всего они считают, что их проблемы сможет решить южнокорейское правительство, и не понимают, что ответственность за опоздания на работу и ненадлежащее выполнение обязанностей теперь придется нести именно им. Очень часто беженцы бросают работу и открывают какой-нибудь заведомо провальный бизнес. Многие открыто возмущаются социальным неравенством, царящим в Южной Корее. Чтобы найти работодателей, готовых мириться со всеми странностями поведения перебежчиков с Севера, Министерство Объединения платит компаниям, рискующим нанимать их на работу, до 1800 долларов в год.

Шин долгими днями сидел в своей однокомнатной квартирке и временами впадал в полное отчаяние от одиночества. Он попытался найти своего старшего дядю Шин Тхэ Сопа, чей побег в Южную Корею после Корейской войны и был преступлением, за которое в Лагерь 14 была отправлена вся их семья.

Но Шин знал только его имя, и из государственных органов ему ответили, что по этому имени информации найти не удалось. В Министерстве Объединения же сказали, что они способны разыскать только тех, кто зарегистрировался в базе данных, чтобы воссоединиться с потерявшимися родственниками. Шин бросил поиски.

Один из психиатров познакомил Шина с консультантом Центра сбора данных о нарушениях прав человека в Северной Корее, базирующейся в Сеуле неправительственной организации. Этот человек посоветовал Шину превратить свой «терапевтический» дневник в книгу воспоминаний. Шин послушался совета, и в 2007 году Центр опубликовал мемуары на корейском языке. Работая над книгой, Шин стал проводить почти все свое время в сеульском офисе Центра сбора данных, где ему предоставили комнату для ночлега, познакомился и подружился с сотрудниками Центра.

Когда по Сеулу расползлись слухи о том, что он родился в трудовом лагере, откуда никто никогда не выходил живым, с ним начали искать встречи многие известные на Юге активисты-правозащитники. Его рассказы проверялись и перепроверялись бывшими зэками, бежавшими на Юг лагерными охранниками, юристами, журналистами и пр. Его знание внутренней механики лагерной жизни, исполосованное шрамами тело и вечно затравленный взгляд убедили специалистов в его искренности… и все признали его первым северокорейцем, сумевшим сбежать из тюрьмы для политзаключенных и добраться до Южной Кореи.

Ан Мён Чхоль, которому довелось быть охранником и водителем в четырех трудовых лагерях, сказал корреспондентам «International Herald Tribune», что у него нет никаких сомнений в том, что Шин действительно жил в «зоне полного контроля». Ан сказал, что еще во время самой первой их встречи он заметил очевидные признаки этого, т. е. неспособность смотреть собеседнику в глаза и скрюченные от непосильного труда руки. {41} 41 Choe Sang-hun, «Born and Raised in a North Korean Gulag», International Herald Tribune (9 июля 2007).

— Поначалу я Шину не поверил, потому что до него из таких лагерей никому еще бежать не удавалось, — сказал мне в 2008 году президент правозащитной организации «Демократия против северокорейского ГУЛАГа» Ким Тхэ Чжин, 10 лет просидевший в Лагере 15 и после освобождения перебежавший на Юг. {42} 42 Blaine Harden, «North Korean Prison Camp Escapee Tells of Horrors», Washington Post (11 декабря 2008), 1 (http://www.washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2008/12/10/ AR2008121003855.html).

Но Ким, равно как и все остальные люди, на собственной шкуре познавшие все прелести лагерной жизни, после встреч с Шином пришел к однозначному выводу, что его история, несмотря на крайнюю экстраординарность, является несомненно достоверной.

Шина заметили и правозащитники за пределами Южной Кореи. Весной 2008 года его пригласили в тур по Японии и США. Он побывал в Университете Калифорнии, Беркли и Колумбийском университете, а также пообщался с сотрудниками Google.

Знакомясь с людьми, понимающими, через что ему пришлось пройти, и начиная обретать среди них друзей, он поверил в себя и попытался заполнить зияющие пробелы в понимании истории своей родины. Он с жадностью поглощал любые новости о состоянии дел в Северной Корее. Он изучил историю Корейского полуострова, узнал о том, какой репутацией пользуется в мире диктаторская династия Кимов, и понял, что его страна давно имеет статус международного изгоя.

— В сравнении с другими перебежчиками он на удивление быстро усваивал информацию и избавлялся от последствий культурного шока, — говорил Ли Ён Ку, руководитель одной рабочих групп Центра сбора информации. Подражая своим друзьям, Шин начал каждое воскресное утро ходить в церковь, но так и не мог разобраться в концепции любящего и всепрощающего бога. Нежелание просить чего бы то ни было или задавать какие-то вопросы было зашито в Шине на уровне инстинкта. В лагере учителя наказывали детей за любой ненужный вопрос. В результате даже в Сеуле, среди друзей, Шин не мог заставить себя попросить у них помощи. Глотая книгу за книгой, он никогда не пользовался словарем, чтобы найти значение непонятного слова. Шин просто выкидывал из своего сознания все, что не мог понять с первого раза, и поэтому поездки в Токио, Нью-Йорк и Калифорнию не возбуждали в нем почти никакого удивления и волнения. Шин осознавал, что все это мешает ему адаптироваться к новой жизни, но одновременно понимал, что не может заставить себя измениться.

Единственными днями рождения, имевшими какое-то значение, в Лагере 14 считались даты рождения Ким Чен Ира и Ким Ир Сена. В Северной Корее эти дни являются национальными праздниками, и даже в трудовом лагере с заведомо пожизненным заключением узникам в эти даты полагался выходной.

Если же говорить о дате рождения Шина, то во времена его детства и юности никто, включая его самого, не обращал на нее никакого внимания.

Но все изменилось, когда ему исполнилось 26. Четверо его друзей устроили празднование в ресторанчике «Т. G. I. Friday's» в центре Сеула.