Блейн Харден - Побег из лагеря смерти

— История его жизни просто поражает воображение, — сказала Сон. — Он считал, что имеет право быть исключением из правил, и мы ему это позволили. Он просто болтался туда-сюда по Торренсу. Он чувствует потребность понять, почему ему удалось выбраться живым из этого лагеря. Мне кажется, пока у него этого не получается.

За пределами Корейского полуострова нет другого места, где корейцу было бы легче всего жить, не зная других языков, чем в Лос-Анджелесе и его пригородах. В этом районе обосновались больше 300 000 американцев корейского происхождения.

И в Торренсе, и в окружающих городках Шин мог спокойно ходить по ресторанам и магазинам, работать и посещать церкви, не зная никакого языка, кроме корейского. Английский он изучил ровно настолько, чтобы заказывать гамбургеры и мексиканские блюда, а также болтать о бейсболе и погоде с соседями по комнате.

Спал он на многоярусной кровати в одной из четырех комнат предоставленного «Свободой в Северной Корее» дома в сельском стиле. Вместе с ним там жили, постоянно сменяя друг друга, до 16 волонтеров и интернов студенческого возраста. В день моего визита на стоящей в кухне посудомоечной машине висела бумажка с надписью: «Пожалуйста, не открывайте меня. Я поломалась и сильно воняю». Дом был обставлен полуразвалившейся мебелью, на полу лежали вытертые ковры, а широкое крыльцо было завалено кроссовками, сандалиями и шлепанцами. Шин делил тесную комнатушку с тремя волонтерами.

Этот хаос вполне устраивал Шина. Хоть соседи по дому (как правило, родившиеся в Америке) временами вели себя очень шумно, почти не говорили по-корейски и не задерживались в доме надолго, Шин предпочитал этот калейдоскоп энергичных людей одиночеству. Такая обстановка была привычна ему со времен жизни в Лагере 14. Шин лучше спал и получал больше удовольствия от еды в окружении людей, пусть даже и незнакомых.

Когда его одолевала бессонница или мешали спать ночные кошмары, он слезал с кровати и ложился спать так, как спал в лагере, т. е. под одеялом на голом полу. На работу Шин ездил на велосипеде. Поездка через постоянно залитый солнцем Торренс занимала всего 20 минут. В расположенном в 50 км к юго-западу от центра Лос-Анджелеса Торренсе был длинный пляж, тянущийся по берегу залива Сан-та-Моника, куда Шин нередко ходил гулять. Столетние широченные бульвары Торренса были творением архитектора Фредерика Лоу Олмстеда-младшего, одного из авторов Вашингтонского Молла. Исполненный в стиле «средиземноморского возрождения» фасад средней школы Торренса часто появляется в телесериалах «Беверли-Хиллз, 90 210» и «Баффи — истребительница вампиров». В Торренсе работает нефтеперерабатывающий завод компании «ExxonMobil», обеспечивающий топливом почти всю Южную Калифорнию. Почти весь первый год в Калифорнии Шин прожил в старой, переполненной людьми трехкомнатной квартире, которую «Свобода в Северной Корее» снимала в районе, граничащем с гигантским нефтехранилищем «Conoco Phillips/ Torrance Tank Farm».

«Свобода в Северной Корее» переместилась в Торренс из Вашингтона, чтобы снизить расходы на аренду помещений и попытаться сосредоточить работу на социальных «низах». В организации посчитали, что в Южной Калифорнии легче привлекать и содержать «кочевников» (так в ней называют юных волонтеров). Пройдя обучение в Торренсе, «кочевники» путешествуют по США, читая лекции и просвещая население в отношении нарушений прав человека в Северной Корее.

К концу второго года жизни Шина в Калифорнии в Торренс приехала Харим Ли. Эта стройная и поразительно привлекательная «кочевница» родилась в Сеуле и в 4-летнем возрасте переселилась с семьей в Штаты.

Впервые она увидела Шина в выложенном на YouTube видеоролике, когда жила в пригородах Сиэтла и училась на втором курсе факультета социологии в Вашингтонском университете. В этом видео Шин выступал перед работниками компании Google в калифорнийском Маунтин-Вью и отвечал на их вопросы о своей жизни. После этого она нашла мою статью о Шине в «Washington Post», в которой я привел его слова о том, что он очень хотел бы познакомиться с девушкой, но не знает, как.

Хорошо говорящая и по-английски, и по-корейски, Харим вернулась в Южную Корею, чтобы поработать переводчицей в негосударственной организации, специализирующейся на Северной Корее. После третьего курса она решила оставить учебу и вплотную заняться северокорейским вопросом. В Интернете она прочитала о «Свободе в Северной Корее» и ее программе «кочевников». Записываясь на курсы «кочевников», она даже не предполагала, что Шин живет в Торренсе, и узнала об этом только за две недели до приезда в Калифорнию. Сидя в самолете, она не могла избавиться от мыслей о Шине. Она считала его публичной персоной и настоящей знаменитостью и всю дорогу мечтала познакомиться с ним поближе. Через несколько дней в Торренсе она увидела его и постаралась найти место и время для знакомства. Они понравились друг другу сразу же. Ему в тот момент было 27, ей — 22.

В организации установлен строгий запрет на амурные связи между северокорейцами и волонтерами, многие из которых едва достигли совершеннолетия и живут в отрыве от родителей. Это правило введено для защиты как интернов, так и перебежчиков, и устранения лишних проблем в управлении программой «кочевников».

Шин с Харим это правило проигнорировали. Когда от них потребовали перестать видеться до тех пор, пока она не закончит курс подготовки, оба сильно разозлились. Харим даже пригрозила покинуть программу.

— Мы из всех сил постарались продемонстрировать, что считаем этот принцип неправильным, — сказала она мне.

Шин воспринял это требование как личное оскорбление. Он пожаловался на двойные стандарты, превращающие его в человека второго сорта, и заметил, что его лучший друг Энди Ким встречается с одной из проходящих обучение девушек.

— Это все потому, что они меня ни в грош не ставили, — сказал мне Шин. — Они думали, что имеют право руководить моей личной жизнью.

После очередной поездки в Южную Корею и нескольких месяцев тяжелых раздумий Шин ушел из «Свободы в Северной Корее». И причиной этого разрыва был не только роман с Харим. Ханну Сон бесило, что Шин время от времени отлынивал, ждал к себе особого отношения и практически не пытался выучить английский, что мешало ему выступать перед публикой и, соответственно, сильно снижало его полезность для организации. Кроме того, как понял Шин, «Свобода в Северной Корее» больше не собиралась предоставлять ему крышу над головой: Сон предупредила его о том, что в какой-то момент в будущем ему придется самостоятельно найти себе жилье.

Этот разрыв, скорее всего, был неизбежен. И в этом не было ничего необычного. В Южной Корее все давно привыкли, что беженцы с Севера часто бросают работу, жалуясь на придирки и несправедливости. Консультанты по профориентации и карьерному росту из транзитного центра Ханавон говорят, что параноидальные подозрения в отношении сослуживцев, скандальные увольнения и постоянный страх предательства со стороны окружающих — хронические проблемы, преследующие северокорейцев, пытающихся приспособиться к новой жизни. Многим из них полностью адаптироваться так и не удается.